Королевский туман

— А сейчас старые.

Разговор, память, нервы — всё натянулось как одна общая струна.

Миссис Морис внесла чай и своим появлением спасла их. Хотя бы на какое-то время.

— Чай, надеюсь, традиционный? — нервно усмехнулся Джеймс. — Ваша помощница ничего туда не подсыпала?

— Бедняжке сегодня с утра нездоровится, — вздохнула экономка и посмотрела на Джеймса с укором, будто в нездоровье мисс Агрэ был виноват лично он, — ей бы стоило больше гулять.

— Дышать живительным лондониумским воздухом? — наивно уточнил Седрик.

Миссис Морис поставила поднос и покачала головой с еще большим укором:

— Нехорошо девочке всё время сидеть взаперти. Мистер Кинзман не держал её в доме, как пленницу, она ходила за покупками и просто гуляла.

— Мистер Кинзман мог себе такое позволить, его не приглашали на собрания правительства, — отмахнулся Джеймс, — я не хочу, чтобы её видели входящей и выходящей из моего дома.

Седрик промолчал и только красноречиво ухмыльнулся. Но миссис Морис молчать не желала:

— Что за глупые предрассудки? Вот у нашего соседа служит повар-чанхаец, отличный повар! — она со звоном переставила чашки. — И долго девочке так сидеть? Мы должны учить и воспитывать её, как подобает приличной леди. Таков наш долг. Эти бедные люди ведь не виноваты, что родились в дикой стране, среди грязи, невежества и язычества! Наша священная обязанность принести им свет цивилизации, привести к этому свету.

— Миссис Морис, а Вы могли бы стать отменным миссионером, — с явной скукой в голосе заметил Седрик.

— Мой покойный супруг был миссионером, — экономка гордо вскинула подбородок, — он погиб много лет назад в южной Африке от стрелы дикаря. Но поверите ли, я не держу зла на того дикаря. Это не его вина, а его беда, а наш долг сделать всё, чтобы этой беды больше не было. Это наше тяжелое и почетное бремя. Знаете, я недавно прочитала такое замечательное стихотворение во «Временах»…

— Вы читаете «Времена»? — невежливо хмыкнул Джеймс. Громкая речь миссис Морис была для него неожиданной, он и не знал, что старая экономка так интересуется вопросом отношений с отсталыми народами.

— Это Огденс читает, а мне просто случайно попалось на глаза то стихотворенье, — она обвела их обоих еще одним строгим взглядом, — там всё так точно сказано, мол, не бойтесь брать на себя бремя белого человека и нести его, пусть это и неблагодарный труд. Обязательно прочтите!

— Непременно, — кивнул Джеймс, — но прошу Вас, пусть мисс Агрэ побудет в доме, хотя бы до окончания моего расследования.

Миссис Морис только тяжело вздохнула, но больше не стала спорить. Молча забрала пустой поднос и вышла, всем своим видом говоря, как молодой лорд искажает высокое предназначение своей нации.

Вновь воцарилось неловкое молчание.

— Когда закончится расследование, — произнес Седрик, глядя в потолок, — мы с Джаей поженимся и уедем в Хиндию.

Сказано это было так просто и буднично, словно они собирались всего лишь прогуляться по парку после обеда.

— Дабы не смущать вас с Элизабет своим видом, — так же спокойно добавил виконт Спенсер. Слишком спокойно, без единого оттенка каких бы то ни было чувств.

— И оплачивать эту вашу затею, видимо, придется мне, — Джеймс решил не воспринимать всерьез подобное заявление. Хотя, конечно, с Седрика станется!

Тот не ответил. А примерно через полминуты очередного гнетущего молчания вдруг резко переменил тему:

— Ты, я слышал, сегодня навещал нашу любимую «альма матер»?

— Да, навещал, — неохотно признался Джеймс.

— И как поживает уважаемый ректор?

— Прекрасно.

— Так уж и прекрасно? — Седрик недоверчиво нахмурился. — Что за дела у него с Кинзманом, ты узнал?

— Узнал. Ничего полезного он не сообщил.

Седрик фыркнул и опять задумчиво уставился в потолок. Но было бы наивно полагать, что он так просто оставит эту тему.

— И что ты обо всём этом думаешь? — серьезно спросил он. — Во что ввязался Кинзман?

Джеймс как можно непринужденнее пожал плечами. Нет, ближе подпускать Седрика к этой истории нельзя. С его-то идеализмом и безрассудством, он, во-первых легко поверит, а во-вторых, страшно даже представить, что может натворить потом!

— Похоже на какую-то незаконную сделку и месть обиженного компаньона. Мы в комитете подозревали, что дело связано с алхимией…

— А что, если Кинзман и его загадочный покупатель, мистер Ди или как его там? — воскликнул кузен, переводя взгляд с потолка на Джеймса. — На самом деле собирались уничтожать каких-то чудовищ?

Бледное лицо Седрика внезапно оживилось, в глазах блестел совершенно детский азарт.

— Глупости, — бросил Джеймс, стараясь не смотреть на него, — и правительственный комитет не стал бы ловить призраков.

— Да при чем здесь твой комитет! — Седрик раздраженно отмахнулся пустым стаканом. — Я вот сейчас вспомнил, насчет моего знакомого репортера, Риплинга…

— Вспомнил? — судорожно дернулся Джеймс. Что, Седрик уже ввязался в это дело, а он и не заметил?

— Да, наши пути пересеклись в Тегеране, я, вроде бы, уже говорил, — Седрик встал с кресла и прошелся по комнате, — он там снимал какую-то очередную хронику, а я тосковал по родине… Вечерами мы с ним сидели в клубе при посольстве, только там и можно было найти сносную выпивку. Вообрази себе, в этой Персии нигде не продают спиртное!

— Да, да. И что же Риплинг?

— Обсуждать нам было особо нечего, и как-то раз он мне обмолвился, что ищет местных…хм, кого-то вроде колдунов, он назвал их «охотниками на ламий». Сказал, что ему нужно доставить в Лондониум ритуальные кинжалы, такие, которыми у персов принято убивать нечисть. А еще сказал, что неплохо бы выторговать у местных имамов меч пророка Мухаммеда, мол, по легендам, у него было несколько мечей, и один хранится в Персии.

— Ламий? — переспросил Джеймс, впрочем, ничуть не удивившись словам кузена.

— Ламия — это, как я понял, тварь из их мифологии, полуженщина-полузмея, пожирающая младенцев, — уточнил Седрик, налив еще шерри и неторопливо прошагав от стола к окну, — пьет кровь и всё в таком духе.

Джеймс не ответил. Он подумал о «детях Лилит». Нужно было как-то отвлечь Седрика от этой темы.

— Подозреваю, что от твоего приятеля-репортёра толку будет не больше, чем от прочих свидетелей, — хмыкнул он, решительно вставая с кресла, — приходи на открытие выставки, Элизабет будет рада тебя видеть.

— О, спасибо за оказанную честь! — фыркнул тот и отвернулся к окну.

Джеймс почти не сомневался, что кузен всё равно бы пришел, так уж лучше пригласить его самому.

— А теперь прошу меня извинить, мне нужно еще поработать, — сказал лорд, направляясь к выходу из гостиной.

— А что если, — резко произнес Седрик, оборачиваясь к нему, — что если это правда, и такие вот ламии завелись в Лондониуме? Приползли сюда из заморских стран?

Джеймс тоже обернулся и поймал его взгляд. В глазах Седрика и во всем его виде Джеймсу вдруг показалось нечто такое неуловимо-тревожное, что бывает у людей на первых стадиях безумия.