Королевский туман

Джеймс вздрогнул и уставился на агента, как ребенок, которому пообещали конфету после выговора.

— Касательно мистера Карла Кинзмана, — продолжил тот, — я вправе сообщить только, что не все его торговые сделки были честными.

Джеймс слушал, затаив дыхание.

— Он ввозил в Атлантию некоторые культурные ценности, минуя таможню, налоговый департамент и еще кое-какие почтенные организации.

— Но для кого…

— Вот тут-то и загвоздка, — агент развел руками, как-бы извиняясь, — среди его покупателей были весьма уважаемые лица. Так что позвольте дать Вам еще один совет, закрывайте это дело.

Джеймс оглушённо молчал. А почему, он собственно, ожидал чего-то другого?

— Скажите только, — проговорил он безвыразительно, — сэр Голди имеет к этому делу какое-то отношение?

— Увы, я не имею права называть какие бы то ни было имена, — агент от сожаления опять развел руками, — как и отрицать. Впрочем, я и не уточнял, кто именно вел с ним дела. Что до финансового инспектора Ренаты Лайтвуд…

Джеймс вздрогнул еще раз и судорожно вздохнул.

— Она чиста перед законом. Происходит из среднего класса, закончила женский колледж с отличием, — далее он пересказал то, что рассказывала Джеймсу сама мисс Лайтвуд. И ничего больше.

— Спасибо, — произнес лорд, медленно проходя мимо агента, — Вы мне очень помогли.

Теперь ему нужно вернуться в зал выставки, найти Элизабет и что-нибудь ей соврать.

Глава 26. Синематографист

Торжественный ужин в честь открытия родезианской выставки прошел на удивление спокойно. Помолвка герцога Мальборо и леди Голди красиво увенчала вечер и вызвала всеобщее умиление.

Джеймс старательно заверил Элизабет, что её отец не имеет никакого отношения к делу антиквара Кинзмана. И она, кажется, поверила. Они оба очень хотят поверить.

«Дорогой» кузен Спенсер вел себя безукоризненно, как положено страдальцу-проповеднику.

Домой Седрик явился очень поздно, а на следующий день сбежал очень рано, Джеймс даже не успел ничего ему сказать.

Но зато в это мрачное утро лорд Леонидас получил новый сюрприз. Так как Огденс более не может исполнять свои обязанности, Джеймс сам отправился проверять, нет ли нового послания от анонимного «друга». Никаких писем не было. Зато у парадной двери лежал какой-то длинный сверток. Джеймс опустился на колени и прямо там, на мокром крыльце, развернул сверток. В слоях ткани и бумаги оказался клинок темного металла с довольно простой рукояткой, украшенной лишь мелкими рунами. Тот самый, древний эрландский меч, который хранился в их семье еще со времен первого графа Ди, и который Джеймс отдал Кинзману в обмен на ту вещь. И который исчез вместе с Кинзманом и той вещью. И вот теперь он вернулся. Но без Кинзмана и той вещи.

Но с запиской. Джеймс дрожащими руками развернул приложенный к мечу листок. Каким-то странным, невероятно кривым почерком было выведено: «Меч Нуадо. Нуадо — верховный эрландский бог войны, покровитель воинов. Меч в нужных руках убьет вампиров. Отдай его друзьям, когда попросят».

Джеймс аккуратно завернул меч и поднялся в кабинет. Положил его в сейф, рядом с тем, хиндийским. Потом выдвинул ящик стола, где хранились три анонимных письма. Но писем там уже не было.

* * *

На церемонии погребения присутствовали только он, леди Голди, миссис Морис да с десяток знакомых Огденса — дворецких и старших лакеев. Седрик не появился. Джеймс, впрочем, был этому даже рад, чем реже кузен встречается с Элизабет, тем лучше.

Собратья по службе держались одной группой, но почти не разговаривали между собой. Лица их выражали не то чтобы скорбь, но обычную для них невозмутимость, спокойствие и сосредоточенность. Все они служат в лучших домах Лондониума, и каждый из них, безусловно, идеальный образец атлантийского слуги.

Один из приглашенных подошел к Джеймсу, представился Стивенсом и выразил глубокое сожаление. Затем спросил, нет ли у лорда Леонидаса уже кандидата на освободившуюся должность? Если нет, Стивенс обязательно наведет справки в своей среде, не ищет ли кто-то из опытных и прекрасно зарекомендовавших себя дворецких новое место. Но вся сложность в том, что такие дворецкие обычно не меняют место службы. А рекомендовать в дом Мальборо кого-то, стоящего ступенью ниже, пусть даже это старший лакей с многолетним опытом, просто не допустимо!

Слуги имеют свою иерархию, отражающую положение их хозяев. На большие светские мероприятия принято брать с собой своего слугу, и пока хозяева веселятся в гостиных и залах, их слуги устраивают своё застолье в лакейской. Огденс как-то даже рассказывал, что дворецкий некоего высокопоставленного лица наотрез отказался сопровождать своего патрона на такие приемы. А всё потому, что его наниматель лишился должности и места в Парламенте, и теперь слугу этого неудачника садят на самом дальнем конце стола в лакейской. Слуги рассаживаются за своим столом в соответствии с титулом и положением их хозяев. Огденс искренне сочувствовала бедолаге, чья репутация упала вместе с репутацией его работодателя.

Впрочем, Огденс-то во всех лакейских всегда занимал самые почётные места. Джеймс очень хотел верить, что собратья по ремеслу искренне скорбят о нем.

Опять принялся накрапывать мелкий дождик, что заставило всех ускорить шаг.

Джеймс думал о письмах. Если убийца Огденса был не единственным, кто проникал в его дом, то… То чего еще можно ожидать? «Мой дом — моя крепость» — до чего наивно!

Уже подходя к оставленному за оградой парокару, Джеймс обернулся и вдруг заметил поодаль человека. Тот казался потерянным, у него не было ни зонта, ни шляпы, пальто небрежно распахнуто. Но всё же Джеймс сразу узнал профессора Адамаса. Тот смотрел на них, не отводя взгляда, даже когда его заметили.

Джеймс быстро отвернулся и открыл дверцу парокара перед Элизабет. Дождь усиливался, но скачки в Аскоте состоятся при любой погоде.

Королевские скачки в Аскоте вот уже почти двести лет открывали летний светский сезон. Со времен королевы Анны, повелевшей выстроить ипподром близ Жемчужного дворца, сие увлекательное мероприятие свято хранило традиции. И лошади тут были далеко не самым главным. Главное — это шляпки. Ежегодная выставка самых невообразимых дамских шляп. И, конечно, клубника со сливками — самое традиционное угощение на Королевских скачках.

Шутники-журналисты острят, что почтенная публика посещает Королевские скачки с одной лишь целью: убедиться, что в этом году на них всё точно так же, как было в прошлом. Стремление к коллективному де-жавю. И это не скучно — это традиция.

Джеймс проводил Элизабет до трибуны почетных гостей и, неловко извинившись, сказал, что пойдет, поищет Седрика. Элизабет оставалась мрачнее сегодняшнего неба. Джеймс догадывался, что это не только из-за Огденса. Она всё еще беспокоится о своём отце.