Королевство пепла

Ирэн снова проигнорировала его. Так же, как и Дорин, когда король увидел Валга перед ним, толкнул демона через стену и поспешил к Ирэн.

— Что случилось?

Элида указала на южные ворота. К огню, вспыхнувшему среди атакующей тьмы.

Залитое кровью лицо Дорина, лишилось цвета.

— У нее ничего не осталось.

— Мы знаем, — сказала Элида, сжимая губы. — Вот почему вы нам нужны.

Шаол, должно быть, понял план перед своим королем. Потому что ее муж обернулся к ней, щит и меч свисали по бокам.

— Вы не можете.

Элида быстро, лаконично объяснила свою безрассудную, безумную идею. Идею Леди Перранта.

Ирэн старалась не дрожать. Старалась не дрожать, когда поняла, что они действительно собираются это сделать.

Но Элида просто забралась на кожаную спину оборотня и поманила короля следовать за ней. И Дорин, к его чести, не колебался.

И все же Шаол бросил свой меч и щит на кровавые камни и схватил лицо Ирэн руками.

— Ты не можешь, — снова сказал он, его голос ломался. — Вы не можете.

Ирэн положила руки на руки Шаола и поднесла их ко лбу.

— Ты моя радость, — все, что она сказала ему.

Ее муж, ее самый дорогой друг, закрыл глаза. Запах крови и метала Валгов прилип к нему, и все же под ним его запах. Запах дома.

Шаол наконец открыл глаза, бронза в них такая яркая. Жив. Совершенно жив. Полон доверия, понимания и гордости.

— Иди спаси мир, Ирэн, — прошептал он и поцеловал ее в лоб.

Ирэн позволила этому поцелую проникнуть в ее кожу, знак защиты, любви, которую она понесет с собой в ад и за его пределы.

Шаол повернулся к тому месту, где Дорин сидел с Элидой на вершине оборотня, и любовь на лице ее мужа превратилась в нечто свирепое и решительное.

— Держи ее в безопасности, — все, что сказал Шаол. Возможно, единственный приказ, поняла Ирэн, который он когда-нибудь отдавал своему королю. Их королю.

Вот почему она любила его. Почему она знала, что ребенок в ее утробе никогда не будет тратить ни минуты, задаваясь вопросом, любит ли он его.

Дорин склонил голову.

— Я клянусь своей жизнью. — тогда король протянул руку Ирэн к спине Лисандры. — Давайте всё продумаем.

…

С каждым вдохом грудь Маноны горела, но Аброхас неуклонно пролетал сквозь ближний бой.

Так много. Очень много.

И новые ужасы, развязанные Моратом, и тому подобное…

Крики и кровь наполнили небеса. Крошанки, Железнозубые и ракины — это были действительно ракины — боролись за существование.

Любая надежда на победу, которую Аэлина Галантия принесла ей, исчезала.

Манона и Аброхас прорвались через линии Железнозубых, ныряя, чтобы разорвать илькенов и пехотинцев. Рассекатель Ветра был тяжелым грузом в ее руке. Она больше не могла различить свой пот от крови.

Королева Террасена пришла, и этого было недостаточно.

…

Лоркан знал, что Маэва пришла. Мог почувствовать ее присутствие в его костях, мрачную, ужасную песню по всему миру. Валгскую песню.

Он боролся далеко за городскими стенами, рядом с Уайтхорном и Фенрисом, Эдион обрушился на солдата за солдатом со свирепостью, которая, как знал Лоркан, произошла от глубокого, жестокого горя.

Гавриэль был мертв. Он умер, чтобы дать своему сыну и тем, кто у западных ворот, шанс снова закрыть их.

При мысли об этом Лоркан спрятал острую боль в груди. Что Льва больше не было. Кто из них будет следующим?

Свет вспыхнул за стеной. Тьма пожирала это. Слишком быстро, слишком легко.

Аэлина была безумной. Должно быть, она потеряла рассудок, если подумала, что сможет победить не только Маэву, но и Эравана.

И все же Рован остановился. Если бы Лоркан не кинул кинжал прямо в лицо демона, его бы убил солдат Валг.

Кивнув Лоркану и Фенрису, Рован изменился, ястреб мгновенно взлетел над стенами.

Лоркан посмотрел на Фенриса. На его лицо. Осознавая изменения за стенами. Было время.

— Мы покончим с этим вместе, — прорычал Фенрис и тоже изменился, белый волк прыгнул с чистых стен и вышел на городские улицы внизу. К воротам.

Лоркан посмотрел на замок, где он знал, что Элида смотрит.

Он молчал, прощаясь, посылая то, что осталось от его сердца на ветру, женщине, которая спасла его всеми возможными способами.

Затем Лоркан побежал к воротам — к темной королеве, которая угрожала всему, что он хотел, надеялся. Он пришел к надежде. Нашел там что-то лучшее. Кого-то лучше.

И он пошел вниз, качаясь, чтобы защитить все это.

…

Это был танец, и Аэлина всю свою жизнь тренировалась для него.

Не только движения ее меча, ее щита. Но ухмылка, которую она держала на своем лице, встречая каждую вспышку тьмы, она снова и снова осознавала, кем были ее партнеры по танцу.

Там, где они продвинулись на шаг, Аэлина разослала огонь. Не позволяя ее собственным сомнениям проявить себя, не смея задаться вопросом, могли ли они сказать, что огонь был в основном цветным и светлым.

Они все еще уворачивались. Избегали этого.

В ожидании ее погружения вглубь, чтобы нанести тот смертельный удар, которого они ожидали.

И хотя ее огонь отклонял тьму, хотя Златинец был горящей песней в ее руке, она знала, что их сила скоро прорвется.