Королевы бандитов

– В любом случае, не осталось улик, связывающих меня с Самиром.

Фарах округлила глаза, всем своим видом изображая святую невинность:

– Кроме того разговора между вами, который я случайно услышала.

– Какого разговора?

– Ах, ты не помнишь? Ну, Самир вроде как сказал, что отберет у тебя деньги, а ты сказала, что убьешь его.

– Тогда почему же ты сразу не побежала в полицию, если подозревала меня в убийстве Самира? – подыграла ей Гита.

– Понятно почему. Ты, Гитабен, угрожала мне и моим детям. Что я могла сделать?

– Ты всё это серьезно?

Фарах заулыбалась, блеснув зубами:

– Убийственно серьезно!

«Как бы сейчас поступила Салони?» – подумала Гита и вспомнила: «Некоторые люди не понимают слов, только удары».

Поэтому она любезно поинтересовалась:

– Должно быть, ужасно одиноко так жить, а, Фарах?

– Как «так»?

– Когда ты не такая, как все. – Гита приосанилась и продолжила с достоинством: – Я не только о том, что ты мусульманка, ведь это и так очевидно.

На лице Фарах впервые отразилось некоторое смятение:

– Правда?

Гиту охватило нервное возбуждение. Теперь она поняла Салони, которая в детстве стремилась быть не просто царем горы и королевой помойки, но главной задирой, той, кто всех держит в страхе. Неужели все люди, вырастая, сохраняют дворовые привычки?

– Ну конечно. Знаешь ведь, как бывает – люди привечают тех, кто похож на них самих, доверяют только тем, кто выглядит, как они, говорит, как они, ведет себя, как они. Ведь так… удобнее. Стереотипы неистребимы. А ты… Другие женщины тебя, конечно, терпят, но недолюбливают, верно?

– Ну да. То есть не все, а… некоторые. Мне так кажется. – Фарах с усилием выталкивала эти слова – по одному, неуверенно, рывками, как двигатель толкает машину, когда кончается горючее.

– Ага, некоторые, – покачала головой Гита и заулыбалась. – Да все подряд! Поэтому за помощью ты сразу побежала ко мне, верно? Ты знала, что тебя здесь не любят, и думала, что ко мне относятся так же, потому и выбрала меня. И в общем-то ты была права. Но… Было одно «но». Тебе не нужна была союзница или подруга, тебе нужна была жертва. А это ставит тебя на одну доску с Самиром.

– Что?! Нет, я…

– Это делает тебя даже хуже Самира. Недавно ты сказала мне, что я не Королева бандитов, и, наверное, ты была права. Но ты тоже не Королева бандитов. Ты Кусума.

– Кто?

Гита искренне рассмеялась:

– Ну ясное дело, откуда тебе о ней знать? Она не заслуживает места в истории. В большинстве книжек и фильмов ее попросту выкинули за кадр. Этакая Пхулан для бедных. Хотя сама Кусума называла себя дасью сундари – «прекрасная королева бандитов». Представляешь, какая стерва? Само прозвище заявляло о том, что она должна превзойти Пхулан. И конечно, дело было, помимо прочего, во внешности, как же без этой низменной зависти? Так или иначе, Кусума тоже состояла в банде, но скорее была там в статусе шлюхи, а не настоящей разбойницы. При этом она страшно ненавидела Пхулан, настолько, что, когда разбойник из высшей касты убил мужа Пхулан, Викрама – помнишь такого? – Кусума была на стороне нападавших. Она разорвала на Пхулан одежду, забрала ее драгоценности, помогла мужчинам связать ей руки, а когда Пхулан насиловали, кричала ей, что она это заслужила.

– Я…

– У тебя никогда не было и не будет подруг, Фарах, потому что ты стерва. Можешь попробовать обмануть деревенских и полицию, но я сомневаюсь, что кто-то тебе поверит. Ты соврала о том, что дом, занимавшийся похоронами Самира, все перепутал и кремировал его по ошибке…

– Но коп, которому я это сказала, мне поверил! – Глаза Фарах блеснули триумфом.

– Конечно, потому что это было твое слово против слова далита. Стереотипы неистребимы, о чем я тебе и толкую. Гребаная иерархия. Именно из-за нее в следующий раз коп не поверит слову мусульманки против слова четырех индуисток.

– Четырех?

Гита принялась загибать пальцы:

– Салони, Прити, Прия и я.

– Но они тебе не друзья! Ты сама говорила, что вы с Салони давно…

– Конечно, друзья. Мы с Салони помирились. Я была у нее на вечеринке. – Гита предъявила расписанные хной ладони в качестве доказательства. – Видишь, ты и правда на обочине местной жизни. А близнецы теперь мои новые приятельницы. Вчера мы вместе ужинали. Я оказала им «маленькую услугу», как все это тут называют, так что они скажут кому угодно и что угодно, если я попрошу.

– «Маленькую услугу»? Какую такую маленькую услугу? – Брови Фарах сошлись на переносице, а в следующую секунду взлетели на лоб – она догадалась, что здесь имеется в виду, одновременно с тем, как Гита ответила:

– Я сняла кольцо у Прити из носа. Так же, как и у тебя.

– Ты убила Даршана?!

Настала очередь Гиты лучезарно улыбаться, блестя зубами:

– Я умею улаживать проблемы – кому, как не тебе, об этом знать. Теперь ты понимаешь, что тебе не нужен такой враг, как я, Фарах? – Угроза прозвучала бодро и весело, а Гита между делом осмотрела дареную тыкву и потыкала в нее пальцем, проверяя упругость. – Я была с тобой очень терпелива. Даже слишком терпелива. Настолько терпелива, что тебе это не пошло на пользу – наоборот, ты что-то разбаловалась. Приобрела дурные привычки. Так что терпеливой я больше не буду, Фарах, поскольку в отличие от того, что ты сказала обо мне, я могу сказать, что ты мне на фиг не нужна живая. Улавливаешь?

Фарах кивнула.

– Уверена? А то говорят, иногда ты туговато соображаешь.

Голос Фарах прозвучал отрывисто, будто лопались одна за другой туго натянутые нитки:

– Я все прекрасно поняла.

– О, фантастика! Все считают тебя тормозом, но я-то как раз так не думаю. Мне кажется, ты нарочно делаешь все, чтобы люди тебя недооценивали. И это очень умный приемчик.

– Спасибо, – лопнула еще одна нить.

– Пожалуйста-пожалуйста, всегда обращайся, – тепло отозвалась Гита. – А теперь прошу прощения, у меня впереди насыщенный день, поэтому будь любезна, свали нафиг из моего дома.

Она подвела совершенно ошеломленную Фарах к выходу, открыла дверь и оцепенела, потому что за дверью стоял Архан, тараща на нее светлые орехово-зеленые глаза. И он даже не начал с порога требовать снеки, что еще более явно, чем его торжественная физиономия, свидетельствовало: мальчишка примчался сюда по очень важному делу.

– Что случилось? – спросила Гита.

– Нам звонили из полиции! – выпалил Архан. – Копы хотят, чтобы вы с мамой немедленно приехали в Кохру.

Это, безусловно, придало пущей правдоподобности всему, что она сказала Фарах. Но полюбоваться выражением лица вдовы Гита не могла, потому что ее собственное исказилось от страха. Она тотчас взмокла, капли пота выступили в ложбинке между грудей.

– Зачем? – выдохнула Гита.

– Затем, что они хотят вас арестовать!

21

Обстановка в полицейском участке Кохры могла бы слегка утихомирить сердечко Гиты, метавшееся в грудной клетке, как всполошенная колибри. От полицейского участка здесь было только название: трое мужчин в форме цвета хаки развалились во дворе на пластиковых креслах, как в кафе, закинув ногу на ногу, и потягивали чай с молоком и специями из пузатых стаканов. Ни доброе расположение духа, ни лихо заломленные бежевые береты на солнцепеке у них ничуть не пожухли. Однако вопреки этому мирному зрелищу Гита слезла с заднего сиденья скутера с таким чувством, будто впереди ее ждал путь на эшафот.