Короли и Звездочеты

Черт, черт, черт!

Ты занялся не своим делом, - твердо сказал Сашка запаниковавшему себе.
– Твое дело - сидеть в кабинете 101 и искать в Сети пасьянсы для Петренко. Сочинять никому не нужные рефераты, на которых Бэлмо поставит размашистый автограф и, в лучшем случае, будет использовать как бумагу для черновых заметок. Твое дело - скучать на заседаниях лаборатории и писать заметки в сборники трудов молодых ученых. Ученый, ерш твою налево! Назвался груздем - полезай в кузов!

Не хочешь идти по выстеленной обрывками диссертаций проторенной тропинке? Поверил в свою исключительность и магический талант? Тогда думай, Глюнов, думай! У задачи должно быть решение!

Третий вариант: и Лотринаэн, и Евгений Аристархович правы. Посох воздействует на сфинкса, но использует при этом не таинственную магию Разума, но что-то другое.

Ага… Многообещающее начало. И что нам дает эта веточка эволюции?

Резко затормозив (от чего Кота сбросило на пол), Сашка выключил двигатель, нашел в кармане бумажку и начал судорожно фиксировать мысли, пока они не разбежались, как тараканы.

Так, что нам известно о сфинксе? Теплокровное животное, два крыла, четыре лапы, хвост. Вес… хмм… запишем 50 кило, для ровного счета. Плотоядно. Неразумно (поверим Лоту). Продуцирует вокруг себя сильное гипнотическое поле (снова верим полуэльфу, хотя кое-что видели своими собственными глазами). По словам Гильдебрана, является природным маносборником.

Что еще? Глюнов поймал себя на мысли, что ему до смерти не хватает знаний, как выводят папа и мама сфинкс своих детенышей, а может быть, высиживают, как птенцов. Кажется, Октавио упоминал, что сфинксы проводят жаркое время суток в норах, значит, будем искать укрытие где-нибудь повыше, в горах, окружающих степь. Еще Громдевур говорил, что человекоголовые кошки используют крылья не для полета как такового, - их тело слишком тяжело, - а для некоторого «порхания» с места на место.

Как убить такое существо? Не будем лишний раз изобретать велосипед, а используем в качестве подсказки совет того же Октавио: нож в шею или копьем в грудь, и все дела.

Да, но Евгений Аристархович очень просил поймать сфинкса живым. «Его надо изучить,» - говорил психиатр, и Сашка соглашался с этим доводом целиком и полностью.
– «Надо понять, как он творит свою магию, как воздействует на окружающих… Ведь если мы этого не сделаем,» - говорил Евгений Аристархович хриплым, усталым голосом. Свет от тусклой панели, закрепленной под потолком лифта, превращал его лицо в искаженную маску, - «То кто еще встанет на защиту обычных людей?»

Обычных… Потрясающе коварный вопрос: стоит ли Сашке причислять себя к указанному множеству, или уже нет?

Таким - погрузившимся в размышления и отключившимся от действительности, - Сашку и нашли Догонюзайца, Ноздрянин и Громдевур. Их внедорожник вырулил из-за холма, поднимая тучу пыли. К заднему бортику машины был привязан здоровенный серый коняга, выглядевший лоснящимся и довольным, как новенький «мерседес».

–  И на фига, - грозно вопросил Догонюзайца, - потребовалось назначать встречу на рассвете? А если бы мы так и сидели бы на ферме Курезадова?

–  Простите, - пролепетал Сашка, обнаружив, что опоздал на им самим условленное свидание на полтора часа.
– Я как-то забыл о времени… Вы как, познакомились? Договорились, как будем действовать?

–  Познакомились, - буркнули Ноздрянин и Догонюзайца, неласково поглядывая на Октавио. При этом один охранник почесал синяк, появившийся прошедшей ночью под правым глазом, второй сверкал «украшением» под левым. Сам Громдевур усмехнулся в ответ, стараясь не слишком широко открывать челюсть. Нос у него был какой-то припухший и чуть-чуть свернутый в сторону.

–  Да мы, оказывается, уже общались с достойнейшим господином Василием, - уточнил странник-между-мирами.
– Когда он меня повязал и в богадельню пристроил.

–  Кто старое помянет, - предупредил Догонюзайца и снова проверил, на месте ли собственное око. Потом перешел с тона угрожающего на деловой.
– Так что делать будем?

–  Предлагаю пойти к норе, - подал голос Громдевур, - и устроить там ловушку.

Конь поддержал хозяина заливистым ржанием.

–  Ну… я согласен, - пожал плечами Сашка. Всё равно, более продуктивных идей у него пока не было.
– Только… мне нужна пара часов, чтобы подготовится, кое-что продумать, рассчитать…

–  Парень дело говорит, - не дал раскрыть рта охранникам Громдевур. Он вообще был поклонником тактики дожимающего натиска, - Сейчас, пока светло да жарко, сфинкс будет отдыхать где-нибудь в тени, в прохладе. Ловить его лучше вечером, как раз успеем приманку соорудить…

–  Не понял, - громко возмутился Ноздрянин.
– Тогда с какой радости мы подскочили в четыре утра?

–  Дуур-рняу головау, - тоном философа мяукнул с заднего сидения глюновского автомобиля Черно-Белый Кот.

Ноздрянин с глубоким отвращением посмотрел на животное.

–  А ну, брысь, нечисть! Только твоих мерзких воплей нам для полного счастья не хватало! Утопить бы тебя…

Октавио тяжело вздохнул.

–  Пробовали уже. Всплывает…

Завтракал Евгений Аристархович в прекрасном настроении. Тому было много причин - утро было свежим, днем услужливый Метеорологический портал обещал легкую облачность и намекал на вероятность осадков (где-то в районе Мальдивских островов, Новой земли и Гренландии), Марина Николаевна сварила отличный кофе и приготовила венгерские ватрушки, которые сияли румяными бочками и насыщали столовую ароматами корицы и ванили.

–  Ммм… Объедение, - порадовался Лукин, принимаясь за третью ватрушечку. Санитары - Тыквин и Белокуров, - молча согласились.

Марина Николаевна молча добавила кофе в чашки. Посмотрела на Галю - сегодня, впервые после долгого перерыва, девушка спустилась из своей комнаты на втором этаже западного крыла, которая за время болезни превратилась в больничную палату, и завтракала вместе с остальными работниками Оздоровительного центра.

–  Галя, хочешь сливок? Свежие, только вечером доставили от Курезадова.

Девушка чуть заметно вздрогнула, покосилась на фарфоровый сливочник и отрицательно покачала головой. Тогда, когда ее нашли в палате сбежавшего пациента, во время операции пришлось вырезать клок волос. Придя в себя, Галя долго смотрелась в зеркало, привыкая к новой, изменившейся себе. Вроде бы всего ничего - шрам прятался высоко на лбу, его можно было закрыть, выпустив прядь из прически или каким-нибудь шарфиком-косынкой, «синяки скоро сойдут, а щеки отъешь» - уговаривала Леночка подругу. Бледная, истощенная пережитым шоком Галя молчала, погрузившись в себя, о чем-то думала, осторожно проводя кончиками пальцев по холодному зеркальному отражению. Потом попросила у Марины Николаевны ножницы и «навела красоту», безжалостно и решительно избавившись от длинных темных кос.