Корона от обороны

За окном шел мелкий противный дождь, а это значило, что Эвелина проведет весь день в замке, и Мафальде придется из кожи вон лезть, чтобы придумывать для нее разные развлечения. «Ну, ничего, одна я мучиться не буду, уговорю ее сиятельство позвать и других фрейлин!» -- злорадно решила Мафальда, отправляясь к госпоже. А потом ее мысли снова вернулись к Эрвину. Что, если предчувствия не врут? Что, если раньше она была слишком черствой, и поэтому не придавала им такого значения, а теперь просто научилась слышать свое чутье? Или раньше ее предчувствия не были такими сильными, потому что Эрвин не бывал в такой большой опасности, как сейчас?

Герцогиню Эвелину Мафальда застала тоже испуганной и страшно расстроенной.

– - Ты представляешь?!! Франц! Этот мальчишка!!!

– - принялась сбивчиво рассказывать она своей любимице, картинно заламывая руки.
– - Он сбежал на войну!

– - Что вы говорите, ваше сиятельство?!
– - в голосе Мафальды прозвучало такое естественное изумление, что она сама почти поверила в то, что ничего не знала о побеге молодого человека.

– - После всего, что мы для него сделали! После всех благодеяний, которые мой муж ему оказал!!!
– - возмущалась герцогиня.
– - Как он мог так поступить?! Как ему вообще могло прийти такое в голову?!

– - А это точно?
– - теперь Мафальда спрашивала с сомнением и недоверием, жалея, что ее превосходную актерскую игру некому оценить.

– - Совершенно точно, он обо всем написал нам с Максимиллианом, и поскольку моего августейшего супруга сейчас нет в замке, письмо передали мне!
– - казалось, герцогиня вот-вот расплачется.
– - Ему, видите ли, совестно прятаться в замке, когда все мужчины, способные держать оружие, защищают страну!

Мафальда в ответ лишь развела руками со скорбным выражением лица:

– - Что ж делать, молодые юноши -- они такие...

Про себя она в тот момент впервые всерьез пожалела, что не родилась мальчиком, как Эрвин. Была бы сейчас в походе рядом с братом -- там, где не нужно притворяться и терпеть чужие глупости! Увы, об этом фрейлина могла только мечтать...

Эвелина, тем временем, выкрикнула еще несколько горьких упреков «глупому, бессовестному и неблагодарному» Францу и, схватив с туалетного столика полупрозрачный батистовый носовой платок, принялась промокать сухие глаза. Мафальда поняла, что настал момент для утешения расстроенной герцогини, и не упустила его:

– - Не переживайте так, этот мальчишка не стоит ваших слез!

– - Да, ты права, -- скорбно вздохнула гросс-герцогиня.
– - Нельзя так переживать из-за неблагодарного мальчишки, но ведь ты же меня знаешь... Знаешь, какая я чувствительная...

– - Знаю, но так все-таки нельзя, ваше сиятельство, -- понимающе закивала в ответ Мафальда.
– - Надо вам как-то развеяться, давайте я позову Розалинду и остальных? Давно мы все вместе не собирались...

– - И правда, позови наших дам, может, они знают еще какие-нибудь подробности о побеге Франца!
– - глаза «чувствительной и не жалеющей себя» Эвелины загорелись любопытством, и Мафальда с удовольствием отправилась выполнять ее распоряжение.

Вскоре в покоях гроссгерцогини собрались все ее приближенные, и Мафальда получила возможность немного поразмышлять обо всем, что ее беспокоило, пока Эвелину занимали остальные фрейлины. Большинство из них действительно рассказывали всевозможные подробности о побеге Франца, приукрашивая их на ходу и отстаивая друг перед другом правдивость своих версий. Больше всех, как и следовало ожидать, сочиняла Розалинда. По ее словам, фон Айс покинул замок, потому что пообещал жениться сразу на двух горничных и на одной из помощниц главного повара, после чего испугался скандала. Правда, другие дамы утверждали, что дело совсем не в этом, а в том, что бедный юноша был безответно влюблен и ускакал воевать в надежде героически погибнуть в бою, поскольку иначе излечиться от своей несчастной любви не мог. Разногласия у них начинались только в одном: в том, кто был той роковой женщиной, из-за которой Франц захотел умереть. Одни приписывали эту роль кому-нибудь из известных знатных дам, хотя Мафальда сильно подозревала, что с половиной из них он вообще никогда не встречался, другие -- все тем же горничным и прочим служанкам, третьи -- крестьянским девушкам из ближайшей деревни.

Мафальда слушала их болтовню краем уха и поначалу надеялась, что хоть кто-нибудь из ее товарок назовет истинную причину, по которой молодой человек отправился воевать. Но то, что он просто захотел быть полезным своей стране, ни одной из женщин так и не пришло в голову. Впрочем, госпожу фон Шиф это не слишком сильно удивило.

Сплетни о Франце плавно перешли в пересказ не менее пикантных историй о других пажах и господах, которых фрейлины знали великое множество. Большинство из этих историй Мафальда слышала, а о некоторых из них ей даже было доподлинно известно, как все обстояло на самом деле, но о некоторых любовных авантюрах она слышала впервые и постаралась запомнить их во всех подробностях. Это помогло ей немного развеяться и даже развеселиться, но все же полностью гнетущее настроение госпожи фон Шиф не прошло. Мысли ее все чаще возвращались то к брату, то к маленькому сыну, и безотчетное волнение за них обоих усиливалось с каждым часом. Ей надо было увидеть их, надо было убедиться, что с ними все хорошо. Но если встретиться с Эрвином фрейлина не смогла бы при всем желании, то навестить сына ей было не так уж трудно: единственным препятствием для этого была ее капризная госпожа.

Подошло время обеда. Эвелина выпроводила остальных фрейлин и собралась переодеваться, и измучившаяся дурными предчувствиями Мафальда заговорила с ней со смиренным и даже слегка виноватым видом:

– - Ваше сиятельство, простите, могу я обратиться к вам с просьбой?

– - Дорогая моя, для тебя -- все, что угодно!
– - после трех часов сплетен герцогиня пребывала в превосходном настроении.

– - Я хотела бы съездить на несколько дней в имение моего бедного покойного мужа, -- сказала Мафальда.
– - Очень уж давно я там не была, а оставлять моего управляющего без присмотра -- дело рискованное... Да и сына я долго не видела...

– - Да, понимаю, -- без особой радости отозвалась Эвелина, и ее губы недовольно скривились. Отпускать от себя Мафальду ей не хотелось, и она уже жалела, что так легкомысленно пообещала выполнить любое ее желание.

– - Благодарю вас от всей души, госпожа!
– - с жаром воскликнула фрейлина, отрезая герцогине все пути к отступлению.
– - Я знала, что вы не будете против!

– - Да, конечно же...
– - сникла Эвелина и от огорчения даже сама застегнула одну из поддерживающих ее платье булавок.
– - Но, надеюсь, ты ненадолго меня покинешь?

– - Всего на несколько дней, клянусь вам!
– - убедительно заверила ее Мафальда.

«Два дня на дорогу туда, два дня -- обратно и хотя бы неделя в имении!
– - решила фрейлина про себя.
– - Одиннадцать дней без Эвелины -- что может быть прекраснее на этом свете?..»

Глава VII

– - Навались! Поднажмите, черти, еще немного!..
– - увязшая в грязи пушка, с громким чавкающим звуком дернулась вперед и измазанные липкой жирной глиной обода колес вышли из ямы, вкатились на накиданные впереди ветки. Эдвин фон Гогенштаузен выпустил спицу и сделал шаг назад и в сторону: дальше его солдаты могли справиться и без помощи своего генерала.

Покуда вытягивали застрявшее орудие, плащ слетел с плеч эрцгерцога, ледяной дождь вымочил его насквозь, и теперь, оглядывающийся по сторонам, поминутно отирающий глаза от небесной влаги, разгоряченный трудом наследник престола парил, словно забытый на огне кофейник. Кто-то из свитских сунулся было к нему с новым плащом -- прежний был безнадежно испачкан и годился теперь разве только на то, чтобы скатав, бросить его под колеса очередной конной упряжки, -- однако Эдвин с мрачным смешком отмахнулся.