Корона от обороны

В конце концов, Мафальде удалось выдержать все атаки своей госпожи. А гроссгерцогиня примирилась с предстоящей «утратой» и начала мечтать о том, чем они займутся, когда первая фрейлина вернется. Разговоры об этих планах утомленная словесной борьбой Мафальда слушала уже в пол-уха и согласно кивала на каждое предложение Эвелины. Зато после обеда она смогла, наконец, заняться сборами в дорогу, оставив герцогиню жаловаться на ее «побег» другим фрейлинам.

Необходимые в дороге вещи Мафальда сложила быстро. Нарядов у нее было много -- положение первой фрейлины обязывало каждый день появляться в новом туалете и не надевать одно и то же платье чаще, чем раз в несколько недель. Однако с собой госпожа фон Шиф брала совсем не много вещей. Всего пару платьев, одно светло-кремовое, а другое -- темно-красное, и несколько разноцветных накидок, воротников, бантов и перчаток, походящих по цвету к обоим этим платьям. Комбинируя все эти предметы туалета, она могла как минимум недели три каждый день выглядеть чуть иначе, чем накануне -- это было более, чем достаточно.

Утром, когда под руководством Мафальды две слуг укладывали в карету свертки с ее вещами, а другие фрейлины вертелись рядом, желая ей счастливого пути, любимица герцогини заметила удивленные взгляды, которые они бросали на ее пожитки, и мысленно усмехнулась. Каждая из них на ее месте тащила бы с собой огромные сундуки! А уж о ее сиятельстве гроссгерцогине Эвелине и говорить было нечего!.. Ей пришлось бы везти свои наряды в отдельной карете, и еще не известно, хватило бы там места для всех ее вещей.

Впрочем, Мафальда не стала долго злорадствовать. Ей было не до этого -- она слишком спешила уехать, больше не пытаясь бороться со своим странным предчувствием. Она с трудом дождалась, когда все вещи были погружены, а лошади запряжены, в последний раз пообещала Эвелине и остальным фрейлинам, что «скоро вернется и будет очень-очень скучать», и поскорее забралась в карету.

После этого снова пошел мелкий холодный дождь, и проводы Мафальды быстро закончились. Герцогиня и ее придворные дамы заспешили под крышу замка, и кучер, подгоняемый первой фрейлиной, выехал на дорогу. Госпожа фон Шиф выглянула в окно, немного полюбовалась удаляющейся крепостной стеной, но потом задернула занавески и погрузилась в размышления.

Несмотря на то, что ее мечта вырваться из замка и отдохнуть от своей госпожи, наконец, осуществилась, мысли фрейлины были невеселыми. Тревога за брата, от которой ей удавалось отвлечься во время болтовни с Эвелиной и других дел, теперь нахлынула на молодую даму с двойной силой. До сих пор Эрвину везло, он выходил целым и невредимым из каждого сражения, но сколько еще продлится это везение? Чем больше сражений проходит военный, чем больше пуль пролетает мимо него, тем ближе тот день, когда удача решит изменить своему любимцу -- это Мафальда понимала слишком хорошо. А если учесть, что ее любимый младший братец никогда не прятался за чужими спинами и не командовал боем из палатки, а лез в самую гущу сражения, его удачливость вообще можно было назвать необыкновенной. Что и пугало Мафальду фон Шиф больше всего. Столь невероятное везение нередко оканчивается трагически -- в истории герцогства, которую Эрвина, а заодно и его любопытную и жадную до знаний сестрицу заставлял зубрить его домашний учитель, таких случаев было великое множество. Да, Мафальде хотелось, чтобы кто-нибудь из их семьи прославился и вошел в историю -- но не такой ценой!

«Ладно, перестань кликушествовать!
– - одернула она себя.
– - Ничего с нашим драгоценным Эрвином не случится! Он, конечно, тот еще любитель риска, как и все мужчины, но головой думать умеет. И когда нужно, способен даже проявлять осторожность. Кончится война, и он вернется живым и здоровым, прославившимся и всеми уважаемым!» Нарисованная ее воображением картина триумфального возвращения генерала фон Эльке заставила Мафальду немного успокоиться и довольно улыбнуться. Однако и после этого на нее накатило беспокойство -- теперь уже о более отдаленном будущем всей их семьи. Да, Эрвин рано или поздно вернется с войны. Да, возможно, все будет так, как она мечтает -- он станет известным, гросс-герцог объявит его героем, толпа будет ликовать при его появлении... Но что дальше? Чем он будет заниматься в мирной жизни? Проматывать герцогские награды и скучать на приемах?

И что будет делать сама Мафальда? Еще тридцать-сорок лет терпеть капризы Эвелины и плести интриги против других фрейлин, чтобы не дать им успеть раньше подсидеть ее? Неужели это все, что она может, неужели ее жизнь пройдет так скучно и бездарно?! А ее сын, семилетний хозяин поместья фон Шиф -- неужели ему суждено прожить всю жизнь в этом поместье, вырасти, привести туда жену, нарожать детей и умереть в окружении внуков? Или сбежать лет через десять на следующую войну и не вернуться оттуда?!

Думать об этом Мафальде было уже по-настоящему страшно, и она поспешно откинула занавеску кареты и выглянула в окно. Не будет она представлять себе никаких ужасов, не будет доводить себя до слез, как глупые юные барышни! Раз она не в состоянии спокойно размышлять о чем-нибудь более приятном -- будет смотреть в окно и любоваться осенним лесом! Тем более, что обычно ей не до природных красот, и она не успевает заметить, как лето сменяется осенью, а осень -- зимними вьюгами!

За окном и правда было чем полюбоваться. Далеко позади остались и замок, и расположенные неподалеку от него деревни. Дорога шла через лес, пока еще широкая и даже довольно ровная, но местами уже начавшая зарастать травой. Она постепенно сужалась, словно росшие по обеим ее сторонам деревья тянулись навстречу друг другу и сжимали ее. Мафальда вспомнила, как ездила этой дорогой в имение мужа и обратно в прошлом году, и ей показалось, что тогда дорога была шире, а лес вокруг -- светлее. Хотя, может, дело было в плохой погоде, пасмурном небе?

Фрейлина посмотрела вверх, но неба не увидела: его скрывали нависающие над дорогой ветви деревьев, покрытые густой листвой. Но, должно быть, над этими ветками действительно были тучи, потому что в лесу становилось все темнее, словно уже наступал вечер. «Наверное, опять будет дождь», - забеспокоилась госпожа фон Шиф, представив размытую дорогу и огромную лужу посреди нее, в которой могла намертво застрять карета. Смогут ли они с кучером вытолкать ее из грязи? От Мафальды в этом деле будет мало толку!..

Но пока карета легко катилась по сухой дороге, и особых причин для тревоги как будто бы не было. Мафальда еще раз попыталась отогнать все дурные предчувствия. Все идет прекрасно, завтра она приедет в поместье Шиф, увидит сына, по которому так соскучилась...

Экипаж тряхнуло. В первый момент фрейлина решила, что его просто подбросило на ухабе, но в следующую секунду впереди раздались два выстрела, а потом громкое ржание лошадей, и карету мотнуло в сторону, к обочине. Кучер, словно забыв, что везет знатную даму, громко выругался, причем в его голосе Мафальда явно услышала не злость на коней, а испуг.

– - Что там такое?
– - уже предчувствуя большие неприятности, фрейлина дернула в сторону занавеску, выглянула в окно и тут же испуганно отшатнулась вглубь кареты. Предчувствие ее не обмануло. Экипаж был плотно окружен кольцом вооруженных людей с закрытыми лицами.

«Ну вот, сбылась твоя мечта -- скучная жизнь закончилась!
– - ахнула про себя Мафальда.
– - Надо было хоть пару человек для охраны с собой взять! Хотя чем бы мне это помогло? Грабителей-то вон сколько... А сколько, кстати говоря?» Молодая женщина снова осторожно выглянула в окно. Справа от кареты стояли пятеро, но это явно были не все разбойники. Впереди на дорогу, преграждая экипажу путь, должны были выйти еще хотя бы столько же человек.

– - Выходите без оружия!
– - послышался откуда-то впереди требовательный голос, подтвердивший догадку Мафальды.
– - Мы ничего вам не сделаем, если будете вести себя умно.

Вздохнув и в последний раз окинув беспомощным взглядом обитые желтоватым шелком стены экипажа, фрейлина встала с мягкого сиденья. Покидать карету, казавшуюся ей пусть и совсем ненадежной, но все-таки защитой от грабителей, ужасно не хотелось. Но предводитель разбойников был прав: ей надо было вести себя умно, а попытка сопротивляться целой банде стала бы самой большой и, вероятно, самой последней в ее жизни глупостью.