Корона за любовь. Константин Павлович

Маргарита давно привыкла к этой самой большой в доме зале, но теперь не узнала её. Гирлянды свежих веток обвивали все стены, огромное паникадило в тысячу свечей сверкало хрустальными подвесками, а канделябры бросали лучи, которые дробились в бесчисленных драгоценных камнях, увешивающих светских модниц.

Ослеплённая, изумлённая Маргарита остановилась на самом пороге, не решаясь переступить его и влиться в эту нарядную, сверкающую толпу.

Александр тотчас заметил её. Она была словно стройная ёлочка среди разноцветья гостиной, одна в тёмно-зелёном платье, украшенном белыми тонкими кружевами. Как отделялась она от всей толпы! Изумруды на шее, оплетённые тонкой серебряной сеткой, подчёркивали её стройность, браслеты на руках отблёскивали зелёными лучами, и вся она, изящная, с волосами, заколотыми изумрудными же гребнями, притягивала к себе все взгляды. Рядом с ней померкли белопенные наряды молоденьких девушек, сверкание бриллиантов затмилось зелёным светом её камней. Сердце Александра будто провалилось куда-то, застучало снова гулко и часто, и он даже придержал его рукой, словно боялся, что не совладает с собой и волнение его станет видно всем.

Первые же звуки танца будто окатили его холодной волной. Он уже собрался было подлететь к Маргарите через всю залу, но князь Хованский уже повёл её на танец, и эта высокая, выделяющаяся среди голубых, жёлтых, белых, розовых нарядов пара приковала к себе общее внимание.

Маргарита словно бы не видела, что взгляды всех обратились к ней одной — она не придавала значения этому балу, не стремилась выделиться из толпы и всё-таки настолько отличалась от всех, что не заметить её в этой разноцветной толпе было невозможно. Она кружилась в танце с князем Хованским, всё плыло перед её глазами, и вдруг она словно бы споткнулась: изумлённые светлые глаза Тучкова мелькнули перед ней. Князь Хованский вдруг сказал извиняющимся тоном:

— Я хорош, старик, а всё бегу на круг, ровно мне шестнадцать...

Он подчёркнуто приостановился среди кружащихся пар, взял за руку Маргариту и повёл её через весь круг танцующих прямо к Александру Тучкову.

— Замени меня, друг мой, — сказал он ему. — Мне уже не восемнадцать, а красавица Маргарита — танцорка ловкая, мне за ней не угнаться.

Александр вспыхнул от неожиданного предложения, а Маргарита нарочно придала лицу холодное выражение — слишком много людей видели, как вроде бы случайно споткнулся князь Хованский.

— С удовольствием, князь, — опомнился первым Александр, — я почту за большую честь.

Он слегка поклонился Маргарите, и князь переложил руку Маргариты на его ладонь.

Варвара Алексеевна сердито наблюдала за этим происшествием, и князь Хованский через залу направился к строгой матушке.

— Не обессудьте, — сказал он ей на ухо, — стар я стал, споткнулся старый конь.

Варвара Алексеевна ласково улыбнулась ему.

— А хороша дочка ваша, — неопределённо произнёс князь, следя глазами за Маргаритой и Александром.

— Что ж, пятнадцать только, все мы в пятнадцать хороши, — отозвалась Варвара Алексеевна. Она думала лишь о Вареньке, чей день сегодня был первым днём побед и желанных взглядов.

— Да, да, — рассеянно сказал князь и отправился в буфетную подкрепиться перед ужином.

Варвара Алексеевна уже успокоилась, среди вихря кружев, пышных султанов на причёсках, разгоревшихся в танце лиц она потеряла из виду Маргариту и искала теперь вторую свою дочку, которая уже кружилась с намеченным самой Варварой Алексеевной кавалером...

Они молчали от полноты чувств. Маргарита, изумлённая, испуганная своей неожиданно сбывшейся мечтой, не смела поднять глаз на своего кавалера, а он, взволнованный, потрясённый, не мог раскрыть рта. Искрящееся море музыки и света словно качало их на своих волнах, и оба грезили только об одном — чтобы никогда не кончалось это блаженное состояние невесомости, предельной лёгкости, удивительной обострённости чувств.

— Я так много думал о вас, — наконец тихо сказал он, — я так мечтал об этом мгновении...

Она подняла на него глаза, их свет затмил блеск изумрудных подвесок в её ушах, и он погрузился взглядом в эту сияющую высоту.

Они не заметили, как кончился тур, и всё ещё стояли, когда Маргарита оглянулась кругом и поспешно произнесла:

— Проводите меня к матушке...

Её ладонь лежала на его руке, он бережно провёл её между расступившимися парами. В самое последнее мгновение, когда он осознал, что она опять станет недосягаемой для него, он шепнул:

— Смею ли я надеяться...

Он не договорил, но она поняла его, и, взглянув на него сверкавшими глазами, твёрдо и спокойно ответила:

— Да...

Он поклонился Варваре Алексеевне, поблагодарил Маргариту за честь, доставленную при танце, и отправился искать князя Хованского, чтобы поручить ему откланяться хозяевам за него. Он не мог больше оставаться в этой зале, он хотел донести это прекрасное «да» до своего одиночества и уединения, чтобы опять и опять наслаждаться этим словом, снова и снова представлять себе лицо Маргариты, её сияющие глаза, всю её стройную фигуру в тёмно-зелёном бархатном платье. Он хотел один думать о своём будущем счастье...

Варвара Алексеевна недовольно взглянула на дочь.

— У здешних кумушек будет пища для размышлений, — сердито проговорила она, — какой-то молоденький майор...

Она так явно показала своё недовольство старшей дочерью, что Маргарите не оставалось ничего другого, как пожаловаться на головную боль и поспешить в свою комнату. Мать удовлетворённо отпустила её.

С этого дня Маргарита жила ожиданием. Стучала ли коляска на подъездной аллее, она выбегала на террасу и смотрела сквозь сизый туман или мелкий дождь, кто приехал. Звенели ли о камушки копыта лошади, она украдкой выглядывала в окно. Александр не ехал, не подавал о себе никаких вестей. Она измучилась этим ожиданием, и сердце её уже начало сомневаться, уже спрашивала она себя, да полно, было ли всё это, не приснилось ли ей...

Её дворовая девушка Агаша жалостливо смотрела на свою молодую госпожу и отчаянно вздыхала, желая ей добра и любви. Она знала всё о жизни Маргариты, вместе с ней жила в доме у Ласунского, жалела и понимала. Но что могла сделать она, если и ей не удавалось угадать предмет тайных мыслей Маргариты, если видела, как с каждым днём всё более и более мрачным и вытянутым становилось лицо хозяйки, тускнели и западали зелёные глаза, а в уголках их копилась непрошеная влага...

Как уж узнала она, каким образом встретилась с молодым Тучковым, только однажды вечером ворвалась в опочивальню к Маргарите и, лукаво глядя на потухшее личико, ласково спросила:

— Уж не ждёте ли вы, барышня, вестей?

Маргарита вскочила, кинулась к Агаше. Стояла молча перед ней, бледная, дрожащая, не имеющая сил на вопрос.

— Молодой барин приказал отдать вам прямо в руки, — серьёзно заговорила Агаша. — Долго бродил вокруг да около, а потом прознал, что ваша девушка...

Маргарита схватила конверт — толстый пакет, запечатанный сургучной печатью. Вот оно, долгожданное известие, и пришло почему-то не через отца, не через мать — через Агашу, значит, тайно. Впрочем, ей теперь всё равно, пусть хоть как, лишь бы увидеть, узнать, что с ним, — долгое ожидание истомило ей душу.