Короткое время бородатых
Шрифт:
– Спокойно, товарищ, спокойно, - миролюбиво сказал Андрей, становясь перед Славиком. - Иван, в чем дело?
– Да так, - спускаясь с крыльца, проговорил Иван.
– Я же в шутку, а он, гад...
– Ну, значит, пошутковали, - безразлично сказал Иван. - Ты пошутил, и я пошутил. Нравится, можем продолжить? - поднял он голову.
– Что вы как фраера?! - вскрикнул маленький краснолицый человечек с белыми усиками. - Из-за бабы...
– Тоже шутишь? - шагнул к нему Иван.
– Ну, бей! Ну, бей! - рванул краснолицый на себе телогрейку.
–
Трогая вспухшее подглазье, обиженный проворчал:
– Ладно, не последний день вместе живем.
– Языком надо меньше ляскать, халява! - оборвал его краснолицый.
– Что за шум, что за гай? - выходя из столовой, спросил Степан. Поихалы?
– Поехали.
Андрей уже на гусеницу залез, когда за полу телогрейки его потянул краснолицый.
– Два слова, - сказал он.
Андрей спрыгнул на землю.
– Я тебе вот что скажу, а ты уж сам соображай. Какой-никакой Ванюшка а человек, и играться с ним совестно. Большого ума не надо, чтобы его охмурить. Такая дева... День, два, ну, месяц она с ним поцацкается, а потом уедет. Куда ему деваться? Снова ведь к нам. А он мужик... с придурью. Так что не надо с ним баловать! - краснолицый глядел строго.
Андрей ничего не ответил, полез в кабину.
– Чего он? - спросил Славик.
– Ты же слышал.
– Слышал. А чего он?
– Никак хлопцы мирно не живут, - трогая с места, сказал Степан. Пьяные дерутся и у трезвом виде драться начали. Прямо просются у тюрьму, и все. Их оттягают, а они просются...
У лесопилки тягач нагрузили быстро. Тяжелые плахи с грохотом катились по кузову.
– Кабину не сверните! - кричал Степан.
До обеда три ходки сделали, вроде развеялись. А потом снова пошла прежняя песня: шип да паз, клади и давай следующий.
Перед самым концом работы Володя вдруг закричал:
– А ну, давай сюда, народ! Быстро!
– Опять митинг, - сплюнул Славик и вытянул шею, пытаясь рассмотреть, что случилось на противоположном углу спортзала, который клали два Петра.
– Пошли, зовут...
Когда все собрались, Володя сказал:
– Проводим семинар: как не надо работать. Глядите.
Он приложил к углу отвес и оглянулся, приглашая убедиться, что позвал не зря.
Все охнули: нитка отвеса постепенно уходила от стены.
– Как же это вы, хлопцы?
Петя-маленький бросился в атаку:
– Ну и что? Вот вы какие, мужики! Прямо все чтоб тютелька в тютельку было?! Да? Ну, немножко скривили. Выведем, совсем незаметно будет.
– Если не рухнет...
– Не каркай. Сам-то угол ведешь лучше, что ли?
– Проверь, - угрюмо ответил Скоба.
– И проверю.
Петя побежал вдоль стен по лесам, останавливаясь возле каждого угла, промеряя. От последнего он уже не спешил, а шел медленно, даже остановился, перевязал шнурки на кедах и, подходя к ребятам, засвистел что-то бравурное.
–
Убедился?– Тоже не сахар.
– Так же, как у вас?
Он промолчал, уселся на стену, закурил и отвернулся. Профиль его был надменным и обиженным.
– Как же это вы, парни?
– Вы что, без отвеса работали?
– Все ты, детинушка, - ткнул локтем своего тезку Петя-большой. Глаз-ватерпа-ас...
– А ты что?! Ты что?! У тебя головы нет!? Да?! Нашел стрелочника. Ага, я виноват, а ты ни при чем...
– И я, конечно... Оба виноваты. Чего говорить... промахнулись...
Володя ползал возле угла на коленях, прикладывая отвес то к одной стороне, то к другой, а потом забрал у Скобы окурок сигареты и задумался.
Молчали, вздыхали один горше другого.
– Ну, чего как на поминках расселись? - не выдержал Петя-маленький. Ругайте, так хоть в открытую, а не про себя.
– Видимо, этим стену не выправишь, - выдохнул Скоба.
– Ну, так придумай, как выправить, мудрец. Видимо-невидимо.
– Хватит, ребята, ругаться.
– Да, народ. Думайте.
– Ты, бугор, тоже не сиди. Выправить можно стену, как ты считаешь?
– Как ты ее выправишь? А дальше начнешь лепить, вон какое пузо будет.
– Главное - не красота, а прочность.
– Это - спортзал, а не комната смеха.
– Можно попробовать потянуть талью.
– А не рухнет от тали?
– Смотря как тянуть.
– Бросьте, мужики, только начали строить и собираемся уже туфту лепить. С одной стороны - талью, с другой - талью. Люди засмеют.
– Разламывать - время терять.
– Нажать можно.
– Языком.
– Как твой работает - вполне.
Петя-большой, до этой поры молчавший, поерзал на месте так, что крякнули под ним доски, заговорил:
– Переделаем... Правильно я говорю, Петро? - нагнулся он к тезке.
– Переделаем, - вздохнул тот.
По местам расходились молча. И еще минут десять не было слышно ни пил, ни топоров: каждый снова и снова промерял свои стены и угол. И звук отрываемых брусьев резал слух.
А каким уродливым выглядело их детище! Выдранный угол скособочил постройку. Тошно было глядеть.
– Ну что, строители? - засмеялся проходивший мужчина. - Шили - пели, а теперь порем и плачем.
Даже Славик промолчал, вскинулся было, рот раскрыл, а потом махнул рукой и сгорбился, зашагал быстрее, обгоняя медленно идущих ребят, и от его сапог полетели ошметки грязи.
* * *
На улице разветрило. Поселок уже лежал в темноте, кое-где в окнах свет желтел, а непривычно высокое небо было сплошь усеяно небольшими облачками, одинаковыми до неправдоподобия. Казалось, что где-то у горизонта, невидимая за тайгой, пристроилась фабричка и штампует без устали и без лишнего раздумья эти розовые облачка, похожие на детское ушко. И сразу лепит их на медленно движущееся небесное полотно.
– Как коралловые рифы, - задрал Славик голову.
– Ты их видел?