Корпорация Лемнискату. И каждый день за веком век

– Он обосновался в кабинете часов с десяти, пока не выходил.

– Спасибо.

Убрав со стола, я пошла наверх переодеться. В конце концов, живут же другие с неразделенной любовью, и я проживу. У меня есть родные люди, работа… и дом, который нужно привести в порядок. К тому же через три недели госэкзамены и диплом. Будет чем заняться.

И потом, время лечит. По крайней мере так говорят.

* * *

Поднявшись к себе и переодевшись, я решила скоротать время за книгой и сама не заметила, как задремала. Разбудил меня Фордайс. Я разлепила глаза и внимательно посмотрела на творца: судя по усталости и мешкам под глазами, ночь он провел плодотворно. Настроение, и так никакое, совсем испортилось.

– Пора вставать. Через пятнадцать минут нам на задание.

– Почему время всегда так строго соблюдается? – пробормотала я.

Для себя решила: больше не буду прикладывать усилий по завоеванию Фордайса, как и ущемлять свою свободу в угоду ему. Пусть все остается как есть.

Творец отвернулся и, выходя, небрежно заметил:

– Я не вникал в эти правила. Но аналитики всегда настаивают на соблюдении времени при выполнении заданий. А им виднее.

Вздохнув, я отправилась в душ, и уже через десять минут, дожевывая бутерброд, была готова к работе.

– А нормально поесть? – крикнула мне вслед Маргарита, когда я выбегала из кухни.

– Когда вернусь!

Князь ждал меня в библиотеке.

– Готова?

Я лишь кивнула и неохотно взяла его за руку. Мы прыгнули в четвертый век до нашей эры в город Гераклион, который считался вратами Египта. Оказавшись на месте, я упала на колени. Рядом лежал Фордайс.

– У нас есть чем перекусить? – хрипло спросила я.

Он пододвинул мне рюкзак, где лежали бутерброды. Минут двадцать мы просто жевали, не в силах делать что-либо еще. Постепенно усталость и головокружение отступили.

– Как же это тяжело, – пробормотала я, приняв вертикальное положение.

– Ничего не поделаешь. Мы перенеслись не только на приличное расстояние, но и в далекое прошлое. Это твоя прабабка Ольга могла прыгать к динозаврам, и ей все было нипочем. У нас способности к прыжку слабее, зато более сильный дар.

– Эх, динозавры… – мечтательно протянула я и перешла на деловой тон: – Какие наши дальнейшие действия? В моем письме было написано, что я должна помогать тебе. Итак, слушаю и повинуюсь.

Фордайс пристально посмотрел на меня:

– Что-то случилось?

Прямо встретив его взгляд, я лишь покачала головой.

Удивительно, дотошный Редклиф не стал допытываться, а просто взял меня за руку и, не обращая внимания, что я вздрогнула от разряда, проскочившего между нами, повлек вперед, ловко лавируя между спешащими навстречу людьми.

Мы оказались в той части города, которая располагалась на возвышенности. Завернув за угол, мы остановились.

– Жди здесь.

– Как скажешь.

Редклиф вновь испытующе на меня посмотрел, но, ничего не сказав, скрылся из виду. Видимо, время поджимало.

Постояв пару минут без дела, я высунулась из-за небольшого прохода между домами – и мне открылся небывалый вид.

Этот богатый и красивый город можно было назвать египетской Венецией. Повсюду причалы и мосты, через центр проложен Большой канал, связывающий две портовые гавани. Гераклион был и крупнейшим портом, в его гаванях стояли торговые суда со всего Средиземноморья.

В центре Гераклиона, на южном берегу Большого канала, возвышался храмовый комплекс – важнейшая святыня города. Здесь жрецы держали торговые конторы, пекарни и скотобойни, художники и скульпторы украшали культовые сооружения, а в храмовой школе юные горожане изучали математику, иностранные языки и медицину.

Все это я знала из лекций в институте, но одно дело – слышать, и совсем другое – видеть своими глазами. Древний город был завораживающе прекрасен!

Посмотрев налево, я увидела, что жизнь в порту кипит, а прилавки купцов соседствуют с мастерскими ремесленников. Где-то на небольшой площади у реки выступали акробаты и были слышны выкрики народа. Судя по запахам, недалеко колдовали над снадобьями лекари.

Рабы сгружали с кораблей керамику, скорее всего, с Кипра, Сицилии и островов Эгейского моря: ступки для специй, греческие вазы, изящно декорированные чаши для питья, амфоры с вином и оливковым маслом, кувшины с лесными орехами. Груженые эбеновым деревом и зерном, здесь останавливались корабли по пути из Центрального Египта в Грецию.

– Осторожно, тебя не должны видеть.

Меня невежливо, но аккуратно затолкали обратно.

– Почему?

– Ты же знаешь, что корпорация имеет три филиала и территория строго поделена. Мы сейчас в Африке, где не имеем права находиться. Если нас увидят, жди больших неприятностей.

– Что, все так строго?

– Конечно, мы ведь сейчас будем менять историю чужой страны…

– А стоит ли?

Фордайс посмотрел мне в глаза и принялся вытаскивать что-то из рюкзака.

– Поверь, очень нужно. Переодевайся.

– Белье-то хоть можно оставить?

– Да. – Он отвернулся, и я последовала его примеру.

Нечего лишний раз себя травить.

Раздевшись, я осмотрела балахон, который предназначался мне, и принюхалась. Пах он отвратно.

– Ты что, снял его с женщины? – удивленно обернулась я к Фордайсу, замерев.

Он уже облачился в свой балахон и с накинутым капюшоном смотрелся весьма недурно. Впрочем, как и всегда. И почему он не кривой и косой?

Выхватив у меня из рук грязную тряпицу, князь натянул ее мне на голову.

– Ну не с мужчины же.

Просунув руки, он спустил ткань вниз.

– Сколько она ее не стира… Нет, даже думать об этом не хочу. Почему нельзя было взять похожую простыню из нашего времени?

– И где бы ты нашла такую ткань? – приподнял брови творец.

Взяв меня за руку, Редклиф вновь пошел одной ему известной дорогой.

– Спрашивать, что ты сделал с хозяевами одежды, лучше не надо, да?

– Они живы. Накинь на голову капюшон. Так не видно твоих рыжих волос и бледной кожи.

– Простите, надо было сказать, и я перекрасилась бы, как в юности, – саркастически заметила я.

– Да, темные волосы сейчас бы пригодились, – рассеянно заметил Фордайс, оглядываясь по сторонам.

Мы хоть и торопливо, но не выбиваясь из общего ритма движения, продвигались по улице.

– Кто будет нас отслеживать в такой древности?