Корпорация Лемнискату. И каждый день за веком век

Если бы мой дар не проснулся, титул могли передать одному из дальних родственников, если бы тот оказался полезным для императора, но не теперь.

И я не сомневалась, некоторые из них совсем не в восторге от такого положения вещей, но ничего не поделаешь.

– Добрый день, – поздоровался князь, заходя в библиотеку корпорации.

Я невозмутимо продолжила чтение. После того как он отказался признаться в том, что испортил мне вечер в клубе своим вероломным нападением на моих кавалеров, я с ним не разговаривала.

Не дождавшись ответа, Фордайс вздохнул.

– Понимаю, что впал в твою немилость, но у нас задание через десять минут.

– Знаю.

– Тогда посмотри на меня.

Я подняла на него глаза.

– Как долго ты будешь дуться?

– Не переживай, на заданиях это не отразится.

– Тогда, может, пойдем в комнату для перемещений и ты заодно переоденешься?

– Нет. Комната перемещений в основном предназначена для возвращения. Концентрироваться на знакомом помещении проще. Прыгнуть я могу и отсюда. К тому же я поинтересовалась у главы корпорации, могу ли выполнять задания в джинсах и гриндерах. Он не имел ничего против.

– Ты хоть видела заголовки в газетах по поводу твоих… нарядов?

Я пожала плечами:

– Они привыкнут и перестанут шуметь, не переживай.

Фордайс выдохнул сквозь зубы:

– Какая же ты упрямая!

Часы над камином пробили полдень, и, захлопнув книгу, я поднялась со своего места.

– Пора.

Фордайс протянул мне руку и стал ждать, сверля острым взглядом. Я, вздохнув, вложила в теплую мужскую ладонь свою и почувствовала знакомое тянущее ощущение.

Секунду спустя мы оказались на том месте, где Нева встречается с рекой Охта, в народе называемом «Стрелка». Моему взору предстал Петербург начала тысяча восемьсот тридцать четвертого года, и дух перехватывало от его красоты снежной зимой.

Мы стояли на Пантелеймоновской улице.

– Мое письмо? – протянула я руку.

Конверт, запечатанный и немного состаренный, лег в ладонь.

– Помнишь, где живет Пушкин?

Я приложила руку к груди:

– Как такое можно забыть?

– Не паясничай и будь осторожна, – с тревогой взглянул на меня Фордайс.

– Все будет хорошо. Поспеши, тебе тоже нужно доставить письмо Голицыной, а она живет на Малой Морской. Ты уверен, что не я должна к ней отправиться?

– Нет. Сегодня я буду черным рыцарем, так что ты вряд ли подойдешь на эту роль.

Отметив его высокие сапоги и черные брюки с рубашкой, лукаво спросила:

– А как же мундир?

– У нас сегодня плащи с меховой подбойкой, – заметил Фордайс и протянул мне мой.

– Ты уверен, что пожилая женщина спустится к тебе?

– Нет, поэтому я сам к ней поднимусь. Если заметит, что я не похож на ее черного рыцаря, что-нибудь сочиню. Она обязательно должна раскрыть шулерский прием внуку.

Заметив тревогу во взгляде Редклифа, я лишь обреченно покачала головой и, накинув плащ, направилась к Александру Сергеевичу. Пора начинать преображение в загадочную незнакомку.

Я должна поведать поэту мистическую историю. А он должен написать повесть, на которую никак не отважится, опасаясь гнева Голицыной, если его не подтолкнуть.

Подходя к нужному дому, я занервничала. Все-таки Пушкин – культовая личность, и увидеть его, поговорить с ним…

Тряхнув головой, я решительно подошла к двери, дождалась возвращения камердинера поэта и вместе с ним вошла в дом.

Идя по коридору и заглядывая в комнаты, я отмечала, что помещения обставлены красивой деревянной мебелью, обтянутой чехлами и украшенной подушечками, стены были отделаны деревом и грубо, на мой взгляд, покрашены. В принципе, может, для этого времени и нормально.

На окнах шторы в цветочек, совершенно стариковские, и красивые бронзовые подсвечники с оплывшими свечами.

Как и предполагала, Пушкина я нашла в кабинете. Такой же, как и на портретах, только живой и пышущий раздражением.

– Кто вы? Как попали в дом?

Я молчала.

– Никита! Никита!

В комнату вбежал пожилой мужчина и осведомился:

– Что изволите, господин?

– Кто эта дама и по какому вопросу?

Слуга осмотрел комнату и ожидаемо ответил:

– Какая дама, Александр Сергеевич? Сегодня в дом никто не входил.

– Ты шутить изволишь?

Никита только испуганно покачал головой.

Наконец поэт понял, что его слуга действительно меня не видит.

– Свободен, – промолвил Пушкин, и, едва дверь закрылась, обратился уже ко мне: – Кто вы?

– Это не имеет значения. – Я подошла к столу и положила на него конверт. – Читайте.

Немного дрожащей рукой поэт вынул письмо и прочитал изложенный в нескольких словах сюжет повести.

– Что это?

– Скоро к вам придет ваш друг, Сергей Голицын-Фирс, и расскажет историю, которую ему поведала бабушка. Вы напишете по этому рассказу произведение и назовете его «Пиковая дама».

Я не знала, каким образом это поможет извлечь корпорации экономическую выгоду, но аналитикам виднее – это их хлеб.

– Зачем?

– Иначе через полгода умрете.

Пушкин побледнел еще больше.

– Выбор за вами, – промолвила я и, наклонившись к нему, тихо добавила: – И вот что еще вам нужно знать: через много лет именно «Пиковую даму» будут считать одним из лучших ваших произведений. Приятного дня.

Оставляя ошарашенного поэта наедине со своими мыслями, я очень рассчитывала, что он все-таки послушается совета: не хочется возвращаться спустя полгода и убивать его. Я же не Дантес, в конце концов.

Вернувшись на Пантелеймоновскую улицу, застала там нервничающего Фордайса.

– Как прошло? – спросила я у князя.

– Прекрасно. Голицына – очень неординарная и здравомыслящая дама. Она все сделает. Ты, я вижу, тоже довольна…

Закатив глаза, я выдохнула:

– Пушкин – такой мужчина! Статный, красивый и умеет обращаться с дамами! – сказала я с придыханием и посмотрела на злого Фордайса. – Все время хочу у тебя спросить: мы можем иметь отношения… м-м-м… личного характера с людьми, проживающими в прошлом?

– Настя!

– Да передала я письмо и… ах… уговорила его написать повесть. Так что там по моему вопросу?

– Глаз с тебя не спущу!

Это полностью меня устраивало: пусть смотрит пристально и как можно чаще.

Подмигнув князю, я прыгнула в свое время.

* * *

Главное здание корпорации встретило нас шумом и суетой.

– Что-то случилось? – недоуменно поинтересовалась у творца, идущего рядом.

– Южный филиал, который находится в Африке, прислал нам протест, – пояснил князь.