Коррупция в Политбюро: Дело «красного узбека»

Это хозяйство, которое находилось в 20 км от Ташкента (в Верхнечирчикском районе Ташкентской области) считалось одним из старейших в Узбекистане – оно было создано в 1925 году. Колхоз специализировался на выращивании хлопка и кенафа и был одним из передовых не только у себя в республике, но и вообще в стране. И это отнюдь не преувеличение. Вот как об этом хозяйстве рассказывал сам В. Овечкин (в письме Г. Фишу, написанному за день до ташкентского землетрясения – 25 апреля 1966 года):

«Насчет моего переезда в Подмосковье. Туманное дело… Задержит меня в Ташкенте еще и то обстоятельство, что я приступаю к написанию книги о колхозе «Политотдел» и его людях, его председателе Хване (колхозом руководил кореец Хван Ман Гам. – Ф. Р.). Лучшего колхоза и лучшего председателя я в своей жизни не видел (отметим, что Овечкин за долгие годы своей журналистской работы воочию повидал не одну сотню колхозов как во многих советских республиках, так и в соцстранах. – Ф. Р.). Это был корейский колхоз (переселенцы с Дальнего Востока), но сейчас там много и узбеков, и русских, и казахов, в общем, колхоз интернациональный (какой была в свое время сельская коммуна «Сеятель», помнишь?). Очень у меня разгорелся зуб на эту книгу. Хван часто приезжает ко мне, и я бывал у него в колхозе много раз. Книга об этом колхозе, как она обдумалась у меня, дает возможность тесного и органического переплетения с моими личными воспоминаниями – о коммуне, о первых годах сплошной коллективизации, о 1932–1933 гг. на Кубани, о колхозах, которые я повидал за границей, в социалистических странах…

Я, поразмыслив, считаю просто гражданским долгом своим написать об этом колхозе – для всей страны. Чтобы все узнали, деревенские люди в первую очередь, какой может быть колхозная жизнь у нас. «Политотдел» – это уже настоящий сельскохозяйственный город. Это еще даже слабо сказано. Далеко не в каждом рабочем поселке или городе найдешь такой материальный уровень, культуру быта и производства, такую жизнь, как в этом колхозе. И такими могут, должны стать все колхозы!

Никогда не писал документальных вещей, но пришло время попробовать силы в этом жанре. Для убедительности, для достоверности думаю богато снабдить книгу фото. Писатель может соврать, увлечься, приукрасить, а вот фото – не врет. Вот, это документы, смотрите – какие в «Политотделе» дома, стадионы, сады, гаражи, ремонтные мастерские, Дворец культуры, Дом бракосочетаний, дороги, поля, стада, гостиницы, полевые дома отдыха, школы, больницы и пр. Надо сделать книгу предельно убедительной, лупить читателя по башке всем: и текстом, и фотографиями, и цифрами. Тот случай, когда автору цифр бояться не придется. Ведь цифры в «Политотделе» потрясающие. Например, доход колхоза за прошлый год составил 80 миллионов в старых деньгах!..».

В сентябре, уже в письме А. Твардовскому, Овечкин так писал о том же колхозе: «Рассказ о «Политотделе» переплетается с моими воспоминаниями о нашей коммуне, где я председательствовал, о первых шагах колхозного движения. Я чувствую возможность все это очень органично соединить, слить. Именно слить, а не склеить. Тема просторная, о многом можно высказаться! Наблюдая сегодня «Политотдел» (по моему убеждению – лучший колхоз в Советском Союзе), и бешено радуешься торжеству идеи коллективизации, и бешено злишься – почему не везде так? Ведь это же доступно всем!

Это все сделано, нажито своими руками, собственным горбом, на совершенно бесплодной (до колхоза) земле, на болотах, которые, прежде чем превратить их в орошаемые поля, сначала пришлось осушить. Колхоз «Политотдел» – этот тот идеал, который мерещится нам, первым голодным комунарам в Приазовье, когда мы зачинали свою нищую (в то время) коммуну. И я думаю, что, если бы не ударился в эту дурацкую литературу, и вернулся в свою бывшую коммуну (сейчас – колхоз) хотя бы сразу после войны, и меня избрали бы там опять председателем, – и наш колхоз сейчас ничем не уступал бы «Политотделу». Не пришлось бы ехать за тридевять земель любоваться этим красавцем колхозом – у себя дома достигли бы такого же идеала…».

Увы, но книгу о легендарном колхозе Овечкину написать так и не удастся. Он еще застанет награждение «Полиотдела» орденом Трудового Красного Знамени (в 1967 году), а в конце января следующего года скончается от очередного инфаркта. Организацию похорон писателя возьмут на себя власти Узбекистана. Выйдет постановление ЦК и СМ об увековечении памяти В. Овечкина, после которого на его могиле в Ташкенте появится памятник. Вдове покойного узбекистанские власти установят пожизненную пенсию, помогут разменять квартиру. В Узбекистане будет издан посмертный сборник работ В. Овечкина «Жизнь продолжается», предисловие к которому напишет Ш. Рашидов.

Глава 20 Два золота узбекистана

Как уже отмечалось, придя к власти Брежнев оставил на своих местах практически всех первых руководителей союзных республик. Единственными исключениями стали четыре республики: Казахстан (в ноябре 64-го 1-м секретарем ЦК там стал друг Брежнева Динмухамед Кунаев), Белоруссия (в марте 65-го к руководству пришел Петр Машеров), Армения (в марте 66-го к власти был приведен Антон Кочинян), Латвия (в апреле 66-го 1-м секретарем ЦК там стал Август Восс). Эти единичные перестановки, растянутые во времени (в течение полутора лет), не оставляли впечатления кампании и вполне удовлетворяли высшую элиту, которая для того и приводила к власти покладистого Брежнева, чтобы он принес в «верха» долгожданную стабильность, нарушенную Хрущевым. Вот почему в 1967 году провалилась попытка «радикалов» сместить Брежнева от власти и встать у руля государства самим – подавляющая часть элиты этого не захотела. В числе «заговорщиков» оказалась большая группа так называемых «комсомольцев» – бывших руководящих деятелей ВЛКСМ, которых привел во власть лично Хрущев. Среди этих деятелей главную роль играли: Александр Шелепин (в 1952–1958 годах – 1-й секретарь ЦК ВЛКСМ, в 1958–1961 – председатель КГБ, с октября 1961 – секретарь ЦК КПСС, член Президиума (Политбюро) ЦК КПСС с ноября 1964 года), Владимир Семичастный (в 1958–1959 годах – 1-й секретарь ЦК ВЛКСМ, с ноября 1961 – председатель КГБ СССР, член ЦК КПСС с ноября 1964 года), Николай Месяцев (в 1946–1959 годах – в аппарате ЦК ВЛКСМ, с октября 1964 – председатель Комитета по радиовещанию и телевидению при СМ СССР, кандидат в члены ЦК КПСС с апреля 1966 года), Николай Егорычев (в 1960–1961 годах – в аппарате ЦК КПСС, с ноября 1962 – 1-й секретарь Московского горкома КПСС, член ЦК КПСС с 1961 года), Сергей Павлов (в 1959–1968 годах – 1-й секретарь ЦК ВЛКСМ, член ЦК КПСС с 1961).

Вспоминает Л. Замятин (с 1946 года – на ответственной и руководящей работе в МИД СССР): «Я один раз читал тетрадку, какие КГБ рассылал. В ней запись разговора комсомольских работников в гостинице. Они, видно, в баньке мылись и заодно обсуждали текущую политику, всем характеристики давали. Эту запись со вниманием читали и выводы делали…».

У «комсомольцев» было достаточно сторонников в аппарате ЦК КПСС и даже в Политбюро (например, 1-й заместитель председателя Совета Министров СССР Дмитрий Полянский), однако Брежнев оказался хитрее и опытнее всех этих людей. Придя к власти как временная фигура, разыгрывая из себя достаточно покладистого функционера, он в итоге сумел переиграть всех своих оппонентов, нанеся по каждому из них точечные удары, которые лишили их влияния в «верхах», а значит, и возможности угрожать его власти. Победить Брежневу помогло и то, что у «комсомольцев» были слишком радикальные идеи касательно привилегий партаппарата, которые попросту напугали последний. Например, Шелепин, когда стал членом Политбюро, отказался от охраны и призвал других своих коллег по высшему ареопагу последовать его примеру. По его мнению, охрану надо было оставить только у трех человек: Генерального секретаря, председателя Президиума Верховного Совета и главы правительства.

Кроме этого, Шелепин предлагал урезать средства на оплату бытовых проблем номенклатуры (и, подавая пример другим, оплатил из собственного кармана ремонт в своей квартире, хотя мог это сделать на государственные средства), прекратить практику ношения портретов членов Политбюро на праздничных демонстрациях и т. д. Все эти предложения по сути давно назрели (вспомним, слова Че Гевары и китайских руководителей о советской номенклатуре), однако должного отклика в «верхах» не нашли. Брежнев это чутко уловил и решил использовать недовольство номенклатуры в своей борьбе против «комсомольцев».

В мае 1967 года со своего поста слетел первый «комсомолец» – Владимир Семичастный, которого в кресле председателя КГБ сменил Юрий Андропов (Семичастного отправили подальше от Москвы, на Украину, где назначили 1-м заместителем председателя Совета Министров). Месяц спустя дошла очередь до главы Московского горкома КПСС Николая Егорычева, который уступил свое кресло Виктору Гришину. В сентябре был устранен от верховной власти Александр Шелепин: его хоть и оставили в составе Политбюро, но освободили от обязанностей секретаря ЦК и назначили на малозначащий пост председателя советских профсоюзов.

Кроме этого происходили «зачистки» и на нижних этажах власти, где сторонники «комсомольцев» заменялись брежневскими выдвиженцами. Среди последних наиболее значительную роль играли «днепропетровцы», далее шли «молдоване» и «казахи» (в Днепропетровской области Брежнев родился и трудился на партработе до 1950 года, в Молдавии был 1-м секретарем ЦК в 1950–1952 годах, в Казахстане верховодил в 1954–1956 годах). Например, в «днепропетровский» клан входили: Георгий Цуканов (помощник Брежнева с 1958 года), Игнатий Новиков (заместитель председателя Совета Министров СССР, председатель Госстроя СССР с 1962), Николай Тихонов (заместитель председателя Совета Министров СССР с сентября 1965), Георгий Павлов (управляющий делами ЦК КПСС с декабря 1965), Константин Грушевой (член военного совета Московского военного округа с декабря 1965), Николай Щелоков (министр внутренних дел СССР с апреля 1966), Георгий Цинев (1-й заместитель председателя КГБ СССР с мая 1967) и др.

Естественно, что эти брежневские предпочтения не были тайной за семью печатями для всего партаппарата страны. Не случайно даже в Ташкенте партийные функционеры шутили, что история России делится на три периода – допетровский, петровский и днепропетровский.

Между тем одним из близких соратников Брежнева из казахстанского клана был Динмухамед Кунаев, которого генсек в апреле 1966 года сделал кандидатом в члены Политбюро. Учитывая, что Казахстан считался одним из стратегических конкурентов Узбекистана на советском пространстве, можно себе представить чувства Рашидова после этого назначения – оно его явно не обрадовало. Ведь теперь Кунаев становился еще ближе к Брежневу, а значит мог влиять на него в своих притязаниях за лидерство в среднеазиатском регионе. И если совсем недавно, при Хрущеве, это стоило Кунаеву руководящего поста (как мы помним, в 1962 году он был удален от руководства республикой после того, как воспротивился передаче Узбекистану двух сельскохозяйственных районов Чимкентской области), то теперь, став кандидатом в члены Политбюро и приближенным к Брежневу человеком, Кунаев резко набрал политический вес. По этому поводу вспоминается следующая история.