Корсары Николая Первого

Адмирал словно прочитал его мысли и рассмеялся, удивительно задорно для его возраста:

– Не переживайте, лейтенант. Говорят, в Шотландии овец больше, чем людей. Я иной раз, выходя на улицу, понимаю, что живу в Шотландии. Слишком много вокруг идиотов… и идиоток. А ведь она до вчерашнего дня всерьез рассчитывала женить вас на своей дочери, которая, это между нами, засиделась в девках исключительно из-за того, что никто не хочет иметь в довесок такую тещу.

– Спасибо за предупреждение.

– Да не за что. Особенно учитывая, что теперь она точно не видит в вас зятя. Кстати, а откуда вы знаете насчет кривых ног?

– Она косолапит при ходьбе, и довольно сильно. Даже платье это до конца не скрывает.

– Вы наблюдательны… Честь вам и хвала, лейтенант. Но имейте в виду, сейчас Зинаида Сергеевна для вас не просто несостоявшаяся теща, а искренний, верный враг. Хотя… Думаю, не слишком опасный.

Ну да, тут не поспоришь. Все же провинциальная дворянка, замужем за титулярным советником… Александр уже сейчас в этом ранге. Словом, возможностей мало, перспектив никаких.

Адмирал понял затянувшуюся паузу по-своему:

– Да не переживайте вы так, Александр. Между нами говоря, это она считает себя вашим врагом. Но тратить на нее свои нервы… Поймите, враг – это высший статус человеческих взаимоотношений. Куда более высокий, чем даже статус друга. Ведь считая кого-то своим врагом, мы тем самым признаем его равным себе. Так что плюньте – и идите дальше. Право слово, не стоит она того. Обычная вздорная баба. К слову, дочка характером пошла в нее, так что…

– Честно говоря, я даже не рассматривал ее дочь в качестве потенциальной невесты. Я вообще жениться пока что не собираюсь.

– Естественно, вы и без этого неплохо развлекаетесь. Кстати, на мой взгляд, нынешняя ваша пассия несколько… простовата.

– Что?

– Рано утром, – усмехнулся адмирал, – сюда явились несколько человек из вашей команды, дабы узнать, не случилось ли с вами чего. Полагаю, они до сих пор опасаются, что я вас арестую за неподчинение. Так вот, среди них была и девушка. К слову, при таком характере, внешность у нее могла бы быть и поинтересней.

– То есть?

– Когда один из лакеев прошелся по матросам в юбках, она, ни слова не говоря, свернула ему челюсть.

– Ну и дурак, – пожал плечами Александр, успокаиваясь. – Это, наверное, Алена, из поморок. У нас на кораблях служат несколько женщин – помощницы медиков, ну и еду кто-то готовить должен. У них это неплохо получается.

– Ну да, конечно, – что-то в голосе Бойля подсказывало, что он не поверил ни единому слову лейтенанта. – Весьма правильный подход.

– Нет, в самом деле, – начал Верховцев, но тут же осекся. Чем сильнее протестуешь – тем смешнее выглядишь, тем более что все равно не поверят. Разве что репутацию девушке еще сильнее измараешь. И черт их всех дернул сюда припереться! Оставался единственный вариант – сделать безразличное лицо и перевести разговор на другую тему. К слову, актуальную и весьма его интересующую. – Кстати. Вы обещали найти медиков?

– Как мне сообщили, они уже выехали из Петербурга, – кивнул Бойль. – Я, признаться, не ожидал, что их так легко смогут найти, а главное, заставить сюда поехать. Но, очевидно, кому-то понравились ваши победы. Как-никак, другие чем-то столь же эффектным похвастаться ныне не в состоянии [62] .

– Что же, квалифицированные медики – это хорошо, – задумчиво кивнул Верховцев.

– К слову, я уже отправил в столицу рапорт о ваших новых достижениях. Правда, полагаю, кто-то успел сделать это еще до меня. Знать бы только, кто.

62

На самом деле, после Синопского сражения на тот момент русский флот громких успехов не имел.

Судя по тому, как дернулась щека у обычно невозмутимого адмирала, Верховцев понял: он крайне недоволен тем, что кто-то действует через его голову. Это, в принципе, было ожидаемо – кому такое понравится? И Александр не собирался облегчать ему жизнь. Пускай адмирал хорошо к нему отнесся и покровительствовал их изначально безнадежному, казалось бы, предприятию, но… В общем, это был не только его секрет, и разглашать его было бы глупо и недальновидно.

– …Ну что, Егор Иванович, рассказывай.

– Оно тебе надо? – Гребешков смотрел на командира без восторга. Создавалось впечатление, что он всерьез жалел о данном обещании. Или думал, что Александр о нем забудет? А может, что кто-то из них двоих не переживет тот бой? А что, запросто могло и такое приключиться. Но теперь поздно, назад не сдашь, и, хочет он того или нет, придется рассказывать правду. Хотя бы для того, чтобы не разрушить обоюдное доверие и практически, насколько это возможно между потомственным дворянином и выходцем из крестьян, дружеские отношения.

– Надо, Иваныч. Сам понимаешь, всякое может случиться, и я должен знать, чего ожидать.

– Ну и ладно, – как-то обреченно выдохнул унтер и начал свой рассказ.

Немногим менее тридцати лет назад один генерал, храбрец и герой войны с Наполеоном, сумел доказать императору необходимость новой структуры, направленной на укрепление государственной власти [63] . Там, собственно, и доказывать-то ничего не требовалось, только-только немалой кровью подавили декабрьский мятеж, и порядок требовалось навести быстро. В противном случае крови пролилось бы куда больше.

63

Бенкендорф Александр Христофорович. Один из самых молодых генералов той войны, отличавшийся личной храбростью и незаурядными военными талантами. Создатель и первый руководитель знаменитого Третьего отделения, тайной полиции, работавшие в основном по политически неблагонадежным, хотя занимавшейся и иными делами.

Император дал отмашку, и новая структура заработала. Эта высшая полиция, главой которой стал вышеупомянутый генерал, многое сделала. В основном, к слову, правильными вещами занимались, вот только высшее общество настроили против себя мгновенно. Не любили дворяне, когда кто-то не просто имел право контроля над ними, но и активно этим правом пользовался. Так что не любили жандармов, руки не подавали. Вынуждены были терпеть – и ставили палки в колеса при каждом удобном случае. В общем, не самая радужная ситуация, не особенно способствующая плодотворной работе.

На суше еще туда-сюда. Офицеры не любили жандармов, демонстративно их презирали – и побаивались. Во всяком случае, открыто мешать не рисковали, максимум – саботаж. А вот флотские отличались и храбростью, граничащей с безрассудством, и накрепко спаянной поколениями кастовостью. Опять же, концентрация представителей старых фамилий здесь буквально зашкаливала. На корабли жандармам ходу не было – бунта не хотел никто. Как ни крути, а декабристы с их абсолютно неадекватными ситуации действиями и малыми силами – это одно, а утыканные пушками корабли, на многих из которых может служить под тысячу человек – совсем другое.