Корунд и саламандра. Серебряный волк

— Говорят, — чуть слышно, словно великую тайну, сообщает брат библиотекарь, — этот том сохранился лишь потому, что тогдашний настоятель нашего монастыря вынес его тайком из королевской библиотеки. А остальные сам король Карел бросил в огонь. Чтобы смыть память о позорных деяниях отца.

— О каких? — так же тихо спрашиваю я.

— А вот этого мы не знаем, — отвечает брат библиотекарь. — Да и кто скажет сейчас, правда это или такая же пустая болтовня, как почти все, что рассказывают менестрели о святом Кареле?

4. Серый и Лека

О превосходстве лучше не спорить, говорит иногда наш воспитатель отец Лаврентий. Самый что ни на есть средненький фехтовальщик из Таргалы шутя на щепки настругает почти любого нашего гвардейца. Еще бы, у них ведь там что ни день — дуэли, а что ни месяц — турниры. У них под боком Хандиарская империя, где купцы носят шпаги наравне с дворянами, ремесленники развлекаются в праздники выяснением, кто лучше ножи в цель метает, и даже крестьяне такое вытворяют с обычным шестом или посохом, что нашим пастухам и не снилось. Зато лучшие лучники Золотого полуострова опозорятся у нас даже на сельском празднике. Сбить стрелой яблочко с головы любимой, как их знаменитый Зеленый Лис, никто у нас за подвиг не сочтет! Разве что на полном скаку. Кстати, и наездников путных там тоже нет. Как гвардейцы Лекиного деда в седле держатся, ведь даже глянуть смешно! Кони шагом, а они только и могут, что не свалиться. Сидят, будто не живые люди, а чучела какие… А девушки у них и вовсе только в каретах ездят, ну так что ж? Наша королева до сих пор не любит верхом скакать. Хотя научилась в первый же год после замужества. Так ведь ее в Славышти не за то любят, что верхом научилась. А за то, что она любит короля. Что стала ему не только умной советчицей, но и верной женой. И просто за то, что добрая она.

О превосходстве лучше не спорить простым людям, но тем более глупо — людям родовитым. А уж королям…

Мы с Лекой стоим в тесном, как каменная кишка, коридорчике. Каменная кишка вьется по всему дворцу, из нее можно попасть в любую комнату, подслушать, кого угодно и за кем угодно подсмотреть. Нам о ней знать не положено. О ней вообще мало кто знает, да и знающие не пользуются. Лека совершенно случайно услышал разговор отца с Васюрой… и по чистому везению сумел стащить ключ. Всего на пять минут. Нам хватило. Мы нашли потайной вход в спальне Леки, открыли его — и Лека вернул ключ на место. Кстати, именно тогда мы поняли, что слежка во дворце Андрия не в чести, — по толстому слою пыли, скопившемуся на полу тайного коридора.

Мы тоже следить не собирались. Все, чего мы хотели, — найти тайный выход из дворца. Где ж ему быть, как не в тайном коридоре! Конечно, если выйти можно всего лишь во внутренний двор… да и это было бы здорово! А если во внешний? А то и вовсе за стены? Вот когда кое-какие наши планы могли бы стать, самой что ни на есть явью!

Но до выхода мы не доходим. Нас останавливает голос из-за стены. Совсем не старческий, могучий и яростный голос короля-гостя.

— Ты забыла свою страну, дочь. Твой муж любит тебя, я знаю! И ты могла бы убедить его ради своего отца и своей родины! Могла бы! А не хочешь.

Недолгое молчание нарушает голос королевы:

— Жена да забудет родной кров и да прилепится к мужу и станет с мужем одно. Помнишь, отец? Здесь теперь моя страна. Да разве мало тебе, что мир у нас? Ведь именно за мир в уплату отдал ты меня Андрию. Разве не знаешь ты, отец, что после нашей с Андрием свадьбы дворяне Таргалы и Двенадцати Земель родниться начали, а за ними вослед и купцы? И это ли мир нам не сулит? Ты многое получил, отец, за проигрыш в той войне. Но я надеялась, тебя не потянет уже воевать.

— Умная ты стала! Да где бы ни жила ты, Марго, как можно забыть родину и отца?! И что знаешь ты о мире и войне! Я король в своей стране, Маргота! Я, а не нелюдь подземельная! И я истреблю их поганый род, с вашей помощью или без! Но если без… Да какие ж вы после этого люди?!

— Обыкновенные, отец. — Голос королевы кажется особенно тихим после разъяренного рыка ее отца. — Люди, живущие честью, а не правом силы. Ты сам оскорбил подземельных, отец. Первый. Ведь это при мне было, я помню. Они хотели договориться миром. Но ты, отец, слишком любишь воевать. Я не стану говорить о тебе с Андрием. Он и без моих просьб решит правильно. Он король этой страны и в ответе за нее, как ты за свою. И он, скажу я тебе, сумел договориться с гномами добром, когда они объявились по эту сторону гор.

Чуть слышный скрип двери не разбивает сгустившуюся тишину. Наоборот, делает ее еще тише.

— Теперь понятно, к чему те разговоры были, — шепчет Лека.

— Ага, — отзываюсь я. Мы ведь весь вечер вчера гадали, как объяснить услышанное мной в казармах, где разместили гвардейцев… А отец мне потом сказал, что они с Сергием тоже… Хотя все равно непонятно, что еще за гномья премия и почему из-за нее в Корварене мастеров не осталось.

— Мерзавка! — В комнате грохочет. Кажется, отец нашей королевы шваркнул табурет об стену… — Отступница! Мира вечного она ждет! А что в родной стране который год неурожаи, ее теперь не касается… У-у-у-у, др-р-рянь! Ну ничего… ничего!

Грохочет еще раз, послабее. Бухает дверь.

Лека напрягается, сжимает кулаки, что-то зло цедит сквозь зубы.

— Грозный у тебя дедуля! — Я легонько толкаю его в бок. Отвлечь. Гнев — не советчик. — Уж если чем такие речи пахнут, то не вечным миром, это точно.

— Отцу сказать надо, — дергается Лека.

— Да, и быстро, — соглашаюсь я. — Жаль, ключ отнесли.

— Да ведь изнутри без ключа можно. — Лека тычет пальцем в запор. — Смотри, здесь повернуть, и все! Давай назад, там лестница наверх была, помнишь? Отец в кабинете.

Мы несемся наверх, не слишком заботясь о тишине. Но — молча. Только раз, сворачивая с лестницы к кабинету, Лека выдыхает:

— Лучше бы это все вчера… вчера Шкода дежурил.

Да, думаю я. Шкода нас обычно жалеет, а сегодня очередь Мелкого. У Мелкого, заразы, рука тяжелая. Я бурчу в ответ:

— Зато за дело. Не за ерунду, как тогда.

Шкодничаешь — будь готов к ответу. И раскаяния-извинения ничем не помогут. Натворил — получай. Позовет король капитана — и велит отвести сопляков в казармы да горячих всыпать, поровну сыну любимому и дружку его закадычному… Лека толкает дверь, и мы вываливаемся из потайного хода прямиком на королевский совет.

Изумленное молчание нарушает спокойный вопрос короля:

— Что должно было случиться, чтобы два заядлых шкодника позабыли о наказании? До сих пор вы безобразничали не напоказ. Что стряслось, сын?

Лека рассказывает недолго. Только самое главное. Король морщится и бросает:

— Выйдите оба. Подождите за дверью, пока мы закончим.

Ждем мы долго. Ожидание неминуемой выволочки — наказание не хуже любого другого, и родители наши, что Лекины, что мои, нередко этим пользуются. Но сегодня…

— Я так думаю, отцу просто не до нас, — говорит Лека через час. — Проще было сразу сдаться Мелкому.

— Угу, — вздыхаю я. — Лека, а давай, когда твой дед уедет, попросим Сергия…

— О чем?

— Знаешь, он мне говорил… что уметь рожу топором делать еще мало. А надо, чтобы и не вздрогнуть. Даже спиной или плечами. Он сказал, по спине видно, когда волнуешься, даже лучше, чем по лицу. Вот я и думаю, сложно так научиться?

— Это не Сергия надо просить, — чешет в затылке Лека. — Это Васюру. А еще лучше — твоего отца. Уж он-то умеет!