Кошка, которая улетела из Кабула

Час от часу не легче. Афганки, живущие без присмотра родни? Это какие-то неправильные пчёлы, Пятачок! Но думать об этом было некогда, а выбирать не из чего.

– Фотографию свою пришли, – написал чудо-афганец. – Я покажу её другу, чтобы он тебя в аэропорту узнал. Он встретит тебя и отвезёт, куда надо.

– А мне его фото покажешь?

Куда там. Чудо-афганец уже был оффлайн.

Резюмирую: в кабульском аэропорту имени Хамида Карзая ко мне должен был подойти человек, которого я в глаза не видела. Оставалось полагаться на его сообразительность… и волю небес.

***

Я просыпаюсь и не сразу понимаю, где я. Комната почти пуста: на полу красный потёртый ковёр, в углу телевизор. Тонкий матрас, на котором я лежу. Больше в комнате ничего нет. Жарко. Сквозь шторы на окнах пробивается ослепительное солнце.

Это Кабул, 14 мая 2017 года. Ах да, ведь вчера на закате моя мечта сбылась.

Пилот сообщает, что мы вошли в воздушное пространство Исламской Республики Афганистан, но я по-прежнему подозрительно спокойна. Я роняю голову на откидной столик и притворяюсь спящей – я устала от взглядов бородатых мужчин в паколях и тюрбанах, от шума двигателей, духоты, непривычно звучащей речи. Я устала от всего. Мне кажется, что мы летим не два часа, а двадцать. Когда самолёт ложится на крыло, разворачиваясь где-то над Кандагаром, турбулентность усиливается – тряска такая, будто мы задеваем горные пики, но мне снова всё равно. Впрочем, что я знаю о турбулентности? Я ещё не опробовала маршрут Кабул-Душанбе.

Самолёт начинает снижаться так резко, будто проваливается в воздушную яму. Саму посадку я помню плохо: неожиданно под крылом возникают ленточки рек и островки зелени, а потом ровные, как по линейке, кварталы. Дороги. Ангары. Дома. Самолёт, вздрагивая и покачиваясь, проносится над ограждениями аэропорта. Катится по взлётной полосе. Замирает.

Что ещё я помню? Ковровую дорожку в «рукаве». Очередь на паспортный контроль, в которой все почему-то старались держаться от меня подальше. Багажную ленту, где я еле высмотрела одинокий рюкзак. Досмотр. Ещё досмотр. Аэропорт почти пуст: встречающие и провожающие не допускаются дальше последнего чек-пойнта на входе. Судя по всему, мне придётся в одиночку выйти в город, пользующийся очень дурной славой. Ну ладно, выйду, чего уж. А потом… а потом суп с котом.

От стены отделяется фигура в костюме и при галстуке.

– Это ты Алекс?

– Я.

– А багаж? Это всё, что ли?

– Всё.

– Тогда пошли.

И мы идём.

Первым впечатлением от Кабула, насколько я помню, было: «Да не так уж тут и страшно».

Нет, мне-то, будущему работнику Красного Креста, страшно никогда и не было. Не было и тем профессорам, которые видели Кабул ещё при короле. Но новостные сводки сообщали, что в городе К. что ни день, то теракт, а по стране идут локальные бои. Через пару лет я буду работать с афганскими новостями и узнаю, что в Афганистане тогда гибло около ста человек в день. Ста. В день. В среднем. Военных и гражданских. В дни больших терактов или крупных военных операций потери сильно возрастали. Всю дорогу из аэропорта я видела блокпосты и солдат, шлагбаумы и бронированные джипы, колючую проволоку и заграждения. Близость войны была очевидна.

Мой спутник спросил, нравится ли мне Кабул, и я пожала плечами. Да и нет. Каменная чаша гор, связка пляшущих воздушных шаров в руках у торговца, кусты роз вдоль шоссе. Вездесущая пыль, мусор, на бетонных заборах и стенах следы от пуль. И над всем этим – закат, заливающий город золотом. Нет, Кабул, ты не красив и не влюбляешь в себя с первого взгляда. Но то, что ты даёшь, больше и важнее красоты.

Мы долго ехали, стояли в пробках и снова ехали, и я не спрашивала, куда. Человек за рулём вроде бы не был похож на похитителя, а даже если бы и был, я всё равно сидела у него в машине. Странное спокойствие, которое снизошло на меня ещё на посадке в Дубае, никуда не девалось. Уже в полудрёме я увидела многоэтажный дом, возле которого мы остановились, и миниатюрную девушку в платке, которая бросилась меня обнимать.

Дальше была пустая комната с красным ковром и сон без сновидений.

Да простит меня читатель за столь подробное повествование. Я не опускаю детали, чтобы показать, как долог был путь от решения поехать ТУДА до сна в доме на западе Кабула. Почти три месяца понадобилось мне, чтобы получить афганскую визу, а само путешествие заняло месяц, и знай я заранее, какие коллизии меня ждут, я бы, может, так не рвалась бы и послушала консула.

Хотя кому я вру? Рвалась бы. Это же я.

За четыре с половиной года до встречи с кошкой. Неправильные пчёлы

– Что пошло не так в этой поездке? – спросите вы меня.

И я отвечу:

– Примерно всё.

Планы были, конечно, наполеоновские. Полететь в Кандагар! Полететь в Герат! Полететь в Мазари-Шариф! Полететь в Бамиан! И вообще полететь куда глаза мои любопытные глядят. А лучше поехать по земле, на машине там или прямо на автобусе, потому что самолёт – это для слабаков, и много из иллюминатора не увидишь 30 . В общем, в тот приезд мне хотелось посетить хотя бы половину провинций (а их, на минуточку, тридцать четыре), а иначе, считайте, зря это всё. А в идеале бы вообще найти работу или хоть волонтерство какое-нибудь и остаться на полгода. А лучше на год.

30

Забегая вперёд, скажу, что года через три поездить по афганским дорогам на машине всё-таки удалось, а на автобусе не удалось по сей день. Впрочем, сами афганцы меня от этого горячо отговаривали.

Реальность, как оно обычно бывает, от ожиданий сильно отличалась.

В тот же Бамиан самолёты в ту пору не летали, хотя должны были бы раз в неделю (год спустя они перестанут туда летать уже на постоянной основе, потому что несколько иностранных пилотов компании, эти рейсы выполнявшей, погибнут при атаке талибов 31 на отель «Интерконтиненталь» в Кабуле). Наземная дорога занимала часа четыре и считалась относительно безопасной, но всё же храбреца, который решился бы меня туда отвезти, почему-то не нашлось.

31

Радикальное движение, запрещено в РФ.

Какой там Бамиан, даже в Пагмане 32 погулять не вышло, потому что откуда не возьмись пришли вооружённые люди Сайяфа 33 . Что у них было на уме, никто не знал, а потому пришлось быстро прыгнуть обратно в машину и уехать восвояси. И это в сорока минутах езды от безопасного (ну, вроде как) Кабула. Не располагала тогда обстановка в Афганистане к увеселительным поездкам, вовсе нет. Кстати, сайяфовцы тоже были крест-накрест перепоясаны пулемётными лентами, а некоторые ещё и обвешаны гранатами, но мне это почему-то уже не показалось романтичным.

32

Пагман – город неподалёку от Кабула, известная локация для пикников и хайкинга.

33

Абдул Расул Сайяф (род. 1946) – полевой командир, лидер «Исламского союза освобождения Афганистана». Родом из Пагмана, в ту пору был негласным начальником округи и имел свои отряды «милиции».

В общем, из всех моих must-see мест удалось повидать только водохранилище в Сароби 34 . И то мельком. И то потому, что человек, который меня туда отвёз, надеялся на мне жениться и всячески стремился впечатлить.

Собственно, и в столице тогда удалось мало что.

Во-первых, почти сразу после моего приезда начался священный месяц Рамадан 35 , а с ним, понятное дело, пост. Жизнь в Кабуле, и так не быстрая, в Рамадан замирала почти совсем. А попробуйте-ка в +35 весь день не есть и не пить! Что захочется делать? Правильно, спать или думать о вечном. А потом, с наступлением темноты, когда есть и пить уже можно, в город выходить тоже не с руки, потому что мало ли кого ты там встретишь. Надо сказать, Кабул с его отсутствием тротуаров, шальными водителями, сточными канавами и пылью – вообще не самый удобный город для прогулок, а афганцы – не самые большие любители прогуливаться пешком. Зачем, если есть машина? Да и, в общем-то, куда? На тот момент я знала только два места, где можно было пройтись, не встретив неприятностей: озеро Карга и холм в районе Вазир-Акбар-Хан. Озеро было далеко, так что выбор сужался.

34

Сароби – округ в провинции Кабул, где расположена знаменитая ГЭС «Наглу», построенная при помощи СССР.

35

Потом будет складываться так, что три года подряд я буду ездить в Афганистан исключительно во время Рамадана. Нет, не нарочно.

– Где хочешь сегодня погулять? – спрашивали меня.

– Даже не знаю. Сложный выбор, – отвечала я, вздыхая, но моей горькой иронии никто не понимал.

Самым печальным было вот что: в тот, первый мой приезд, обстановка, и без того не самая благоприятная, мгновенно стала хуже – три взрыва (один из которых стал крупнейшим за шестнадцать лет), антиправительственные выступления, усиленные меры безопасности – и это всё за месяц. Наполеоновские планы на путешествия пошли прахом, и я наблюдала с балкона, как красят в голубой цвет дома на горе Шер-Дарваза 36 , слыша время от времени то крики толпы, то выстрелы где-то по соседству. Наблюдать приходилось, не высовываясь над перилами, потому что «вдруг тебя кто-нибудь заметит с улицы и придёт, а нас дома нет». Кто заметит, мне уточнять почему-то не хотелось.

36

Президент решил, что эта мера поможет восстановить душевное равновесие горожан. Горожане считали, что лучше бы было провести на гору водопровод или организовать вывоз мусора, но увы.