Кошка в сапожках и маркиз Людоед

– Вы не поняли? – он обвёл нас хитроватым и немного усталым взглядом поверх очков. – Я был в книге. Вот в этой самой книге. Последние семь лет. У вас тут кофе? Это очень кстати. Семь лет не пил кофе, - он по-хозяйски забрал чашку у Надин, добавил туда три кусочка сахара, размешал и сделал глоток, закрыв глаза от удовольствия. – Вы не представляете, какая это мука – семь лет читать кулинарные рецепты и не иметь возможности нормально поесть.

– Наверное, никто не откажется от кофе, - сказал Ноэль и тут же заглянул в кофейник. – На всех хватит?

– Если не жадничать, - сухо сказала госпожа Броссар.

Вскоре все расселись по стульям, креслам и скамейкам, у каждого была чашка с кофе, а я принесла из кухни остатки пирога.

– Итак, я думаю, всех интересует моя история, - сказал Гаспар после того, как прикончил третий кусочек «Чёрной крестьянки».

Никто ему не возразил, но и не согласился. Аптекарь принял это, как должное, и начал, удобно расположившись на стуле, забросив ногу на ногу и время от времени успевая подхватывать соскальзывающие с носа очки:

– Как вы могли заметить, меня назвали в честь младшего из трёх волхвов – великих магов древности. Каспару, как младшему волхву, было ведомо меньше всего. Так и я – зная некие тайны, которые известны не всем - очень скромен по природе, а потому не хвалюсь своими знаниями и умениями, стараюсь опираться на силу законов природы и не пытаюсь с ними сражаться. Я, вообще, верю в судьбу, - он обвёл нас взглядом, будто ждал, что мы станем спорить, но все дружно промолчали, и он продолжал: - Так вот, я верю в судьбу. И во вселенскую справедливость. А мой ученик, который появился в Шанталь-де-нэж десять лет назад, и который долгое время был известен нам как Феликс Ферет, имел совсем другие убеждения. Я сразу заметил, что он амбициозен, пытлив и хочет сам повелевать своею жизнью.

– Говори уже ближе к делу, - оборвала его разглагольствования госпожа Броссар. – Ночь не бесконечна, к твоему сведению.

– Напоминаю тебе, дорогая Жозефина, - он ничуть не смутился, - что все здесь присутствующие последние семь лет имели возможность нормально общаться и облекать свои мысли в слова. А я – увы! – был лишён такой возможности. Поэтому прошу проявить терпение и понимание.

– Проявляем, - проворчала «дорогая Жозефина», ответив за всех. – Облекай мысли дальше.

– Так вот, - аптекарь взял последний кусочек пирога и бросил его в рот, всем своим видом показывая, что ничего вкуснее не ел, - так вот, когда семь лет назад в этом замке произошла трагедия, о которой присутствующие, я полагаю, знают, - он сделал паузу, но все опять промолчали, как рыбы, - я был приглашён милордом Огрестом в качестве медицинского эксперта, но сразу понял, что здесь мы имеем дело не с простым медицинским случаем, а с чем-то нечто большим и опасным. Я так и сказал: милорд, это – проклятье посредством колдовства на крови. Но кое-чего я ему не сказал, за что и поплатился… Я не сказал, что заподозрил в наложении заклятья своего ученика. Видите ли, я не привык обвинять людей голословно, и хотел сначала убедиться, не ошибочно ли моё предположение. К тому же, я надеялся, что имели место шалость, досадное недоразумение или ещё что-то, что можно исправить без тяжких последствий…

– Тяжкие последствия уже произошли, - не удержалась я.
– Смерть Шарля Огреста.

– Будете перебивать меня, барышня, просидим здесь до утра, - ответил он так же сухо, как обычно разговаривала со мной госпожа Броссар. – Продолжаю. Я нашёл Феликса (или, как мы уже знаем – Рафаэля) в аптеке. Он рылся в моих книгах, скажу вам честно. Так что, получается, я застал его за нарушением права чужой собственности… Разумеется, я призвал его к ответу, попытался урезонить, так сказать – усовестить, но не преуспел…

– Боже, - простонала госпожа Броссар, - засуньте его в книгу обратно, пожалуйста. Слушать это невозможно.

– Имей терпение, Фифи, - ласково попенял он ей, - осталось рассказать совсем немного…

– Да ты ещё даже толком не начинал, - буркнула она, но больше не перебивала.

– Феликс-Рафаэль проявил чудовищный цинизм, - аптекарь придвинул кофейник, заглянул под крышечку и вылил остатки кофе в свою чашку, - и применил в отношении меня преображающее заклятье – надо сказать, очень искусно применил, но незаконно. Незаконно! – он важно поднял указательный палец и строго посмотрел на нас. – Применять такие заклятья против человека бесчеловечно! Рядом находилась книга, которую я приобрёл в качестве свадебного подарка для милой Жозефины, и вот в неё-то меня и заключили. «Заклятье будет разрушено только в том случае, - сказал мой недостойный ученик, - если тебя узнают в этом облике». Как вы понимаете, узнать меня было невозможно. Я и не верил в возможность спасения, но Фифи спасла меня. Она сразу меня узнала. Да-да, моя дорогая, не пытайся обмануть мен суровостью. Ты выдала себя с головой, когда обливала слезами мою книгу.

Госпожа Броссар покраснела, как девчонка, а я решила промолчать, что вряд ли тут дело было в неземной любви и вселенской справедливости. Скорее всего, дело спас банальный случай.

– Всё же марать руки прямым убийством этот негодяй не захотел, - продолжал аптекарь, - и в этом я тоже вижу определённое везение и благоволение судьбы…

– Как вы попали к моему отцу? – не вытерпела я.

– Не перебивайте, - строго осадил он меня. – Мой ученик отнёс меня к дровяным обозам, которые приготовили на отправку для продажи, засунул в вязанку дров и ещё посмеялся: «Ты же любишь по всём полагаться на судьбу, - сказал он, - попробуй угадать, в чью печь ты попадёшь!». Но мне опять повезло. Мою вязанку купил умный и проницательный человек, который заметил меня и сразу понял, что я – необычная книга. К сожалению, контакта с ним не получилось, но вскоре я достался младшей дочери этого достойного человека, вот этой самой барышне, - он сделал указующий жест в мою сторону. – Тут контакт был получен и даже налажен, но не так, как бы мне хотелось. К сожалению, юная барышня абсолютно не желала меня слушать и оскорбляла…

– Оскорбляла?! – переспросила я, поражённая такими нелепыми обвинениями.

– Вы называли меня старушкой, – сказал аптекарь, нахмурившись. – И бабулечкой. А ещё угрожали меня убить.

– Да что вы такое говорите, постыдились бы! – возмутилась я.

– А кто сказал, что растопит мною камин?

Это был удар под дых!

– А вы… вы подглядывали за мной всё это время! – выпалила я.

– Не слишком-то много я там увидел, - не остался он в долгу. – И даже ваши поцелуи, барышня, не извиняют вашу грубость!

– Поцелуи?! – вскинулась госпожа Броссар.

– Это были очень почтительные поцелуи, мадам, - поспешила я пояснить, чтобы она не поняла ситуацию неправильно. – Такие… очень невинные.

– Невинные? – вскипела она. – Ну, знаете… А ты! – на напустилась на Гаспара. – Как ты мог позволить?

– Прости, Фифи, - ответил он без тени смущения, - но эта экзекуция происходила без моего желания. Я был недвижим и нем.

– Экзекуция?! – теперь рассвирепела я. – Меня так ещё никто не оскорблял! И не были вы недвижимым! Шевелили корками – будь здоров!

К этому моменту господин Планель и Надин уже безбожно хохотали, а Ноэль, Тутур и господин Бланкир с тестем изо всех сил сохраняли серьёзный вид, хотя им это почти не удавалось.

– Не будем ссориться, - остановила нас Саджолена. – Сейчас нам надо решить, что делать дальше.

– А что делать дальше? – мастер Гаспар пожал плечами и чуть не уронил очки.
– Надо снять проклятие с леди Юджени.

– Но… каким образом?.. – Ноэль посмотрел на аптекаря с неуверенностью и надеждой. – Вы же сами говорили, что снять проклятие может только тот, кто его наложил. А Рафаэль…

– Есть ещё один нюанс, милорд, - аптекарь важно приосанился. – Снять заклятие, сделанное на крови, может не только тот, кто его создал, но и тот, к кому у него не было ненависти.

В столовой повисла напряжённая тишина, а потом все, как один, посмотрели на меня.

– Я? – спросила я голосом перепуганной школьницы.

– Насколько я помню, именно такими были последние слова моего ученика, - торжественно произнёс аптекарь. – Что несмотря ни на что он не испытывает к вам ненависти.