Кошки говорят Мяу
Шрифт:
Рыжая усмехнулась, повернулась к шкафу, резко распахнула зеркальные «купейные» створки, и обернувшись ко мне, спросила:
— Этого тебе не хватит? На две жизни?
Кот отвернулся от окна, круто развернулся на всех четырех лапах
(Господи, как же похож на…)
и прыгнул в шкаф.
— Ну, вот, — довольно кивнула Рыжая. — Он тебе все показал.
— Слушай, ты, конечно, богата… Ну, по сравнению со мной. Ты — богатая… вдова, — я легко выговорил это слово, и она очень легко восприняла его, даже не поморщась, — но я… Я зарабатываю гроши, а если нет притока, бабки…
Кот завозился в шкафу, из-за створок показался сначала его распушенный хвост, потом он, невидимый нам, развернулся там, внутри, и из-за створки высунулась его морда, с зажатым в зубах красным… Красной ленточкой. Или шнурком. Мы уставились на него, и Рыжая… расхохоталась.
Она смеялась и кашляла, согнувшись почти пополам, прижав ладони к горлу, и никак не могла успокоиться, а я…
Я подошел к шкафу нагнулся, осторожно вынул из пасти Кота красный шнурок,
(… он легко выпустил его, облизнулся и посмотрел мне в глаза — поиграем?)
вытащил из шкафа дешевый на вид нож для бумаг, повертел его в руках, надавил сразу на оба рожка рукоятки у лезвия, деревянное лезвие отскочило, брякнувшись на ворсистый ковер, и в руках у меня оказался торчащий из деревянной рукоятки небольшой сейфовский ключ.
Рыжая вдруг перестала смеяться, резко выпрямилась и уставилась на меня с каким-то странным выражением лица. Ей, наконец, с запозданием пришло в голову то, что мне — пришло сразу.
— Господи, — прошептала она, — там же… это. Там же…
— Да, — сказал я.
— Черт с ним, — сдавленно и глухо выговорила она. — Давай выкинем этот ключ и забудем про него. Черт с этими бабками, мы не будем голодать… Забудем про них, ну, пожалуйста, не надо открывать, я… Прошу тебя, я просто не смогу смотреть…
Я повернулся и двинулся к двери.
— Господи, неужели ты станешь?… — крикнула она.
— Стану, — не оборачиваясь, пробормотал я,
(А вот это уже моя игра, это — мне решать…)
— Не знаю, как остальное, но… она — моя, — и вышел из кабинета.
Откинув металлическое «ушко», я вставил ключ в прорезь и вспомнил…
(— Я даже скажу тебе код… Влево — на сто, вправо — на двести, еще раз влево — на двести пятьдесят, и опять влево — на пятьсот…)
«0» был в центре кружочка с делениями вверху, «500» — напротив, внизу. Я повернул ключ четыре раза (после каждого поворота раздавался негромкий щелчок — верно), открыл дверцу, выгреб прямо на пол много аккуратных банковских пачек (только сто долларовые купюры), вытащил и поставил на шкаф с телевизором
(на экране все еще «снег» — надо выключить…)
одну большую и две маленькие коробочки, обитые черным бархатом, и уставился в зияющий пустотой железный ящик. Больше там ничего не было. Ни в нижнем отделении, ни в верхнем. Сейф был пуст.
— Где же она? — сквозь слезы спросила Рыжая. — Где она может быть?..
Она сидела на диване и плакала, а я пытался сообразить, почему же мне так трудно дышать. Я подошел к окну и включил кондиционер — свежий ночной воздух хлынув к комнату, но… Ничего не изменилось.
— Почему ее здесь нет? Почему? Почему… — твердила Рыжая, и слезы текли у нее по щекам.
— Потому что он соврал, — с раздражением ответил я. —
Потому что он врал с самого начала, он играл с нами, он… В одном он сказал правду, только в одном — он не знал, где ключ. Никому, даже ему, и в голову не могло прийти, что Кот… Он всегда брал ее с собой, когда уезжал на… дела, встречи, стрелки или как, там, у них?— Да, — кивнула Рыжая, перестала реветь и уставилась на меня. — Всегда. Это была… Был, правда, как бы… талисман.
— Значит, он взял ее и в этот раз и она осталась в каком-нибудь… Он же не в майке был на открытии этого казино с балалайками! Значит, она осталась… — Вдруг я ясно вспомнил, почти увидел:
…Он полез в карман джинсов и вытащил маленький револьвер с коротким стволом, одновременно выдернув из этого же кармана, что-то еще, какой-то небольшой сверток, упавший на песок…
— Она осталась там, — устало сказал я.
— Там… — она вздрогнула, — ты хочешь сказать — там, с ним?
— Да, — кивнул я. — Я вспомнил, он… уронил ее, когда вытаскивал револьвер. Теперь я вспомнил.
— Значит…
— Все, Рыжик, хватит… Что-то я — как рыба на песке… — я запнулся, что-то щелкнуло у меня в мозгу, приоткрылась какая-то заслонка, сдвинулся рычажок, и я понял…
Я понял, почему в том
(кошмаре?.. Измерении?.. Реальности?..)
мире все наши движения — мои, рыжей, Ковбоя, даже раскачивавшегося на коленях, словно сотворявшего какой-то Намаз, телохранителя — были какими-то замедленными. Лишь движения тех, кто принадлежал тому миру, были нормальными — нормальной скорости — а все наши… Мы с Рыжей бежали, мы совершали усилия, требующиеся для бега, а на самом деле медленно брели, потому что…
Там… не было воздуха.
Вместо воздуха там была… вода.
Ну, кончено, и это отсутствие неба и красный круг — это же солнце… Может быть, какое-то чужое, не… не наше, но — солнце, только видное сквозь громадную прозрачную толщу воды! Нет, не совсем воды, не такой плотной воды, как наша вода, но… И песок, песок — это же никакая не пустыня, он казался сухим, но он был рыхлым, и это было… Это было… дно.
Чтобы мы смогли там выжить… Мы — выжить, а двое других прожить хотя бы несколько минут… Нам нужно было какое-то устройство, какое-то приспособление, позволяющее дышать в воде. Ну, не совсем в воде, не в обычной воде — не такой плотной, не такой… Но — воде. И у нас было там такое устройство, мы дышали, я помню. Я помню это ощущение, я сталкивался с ним один раз в жизни — очень давно, но я помню…
То устройство, которое дало нам возможность дышать там, здесь было лишним. И его у нас… Его у нас, конечно, отняли, вернув наши обычные… Я на секунду забыл простые понятные слова — жабры, легкие… Вернув нас в привычную форму с привычным содержанием, но видимо, нам приходится какое-то время заново…