Кошмар в летнем лагере

— Но все-таки хорошо, что он есть, правда? — Лерка посмотрела на меня с лукавством. — Мне кажется, рядом с ним никакой бойкот не страшен.

— Что еще за «рядом»?! — возмутилась я, но с улыбкой. — Если я ему нравлюсь, то это еще ничего не значит. И вообще… пока этот Вик — сплошная проблема.

— Это да. Говорят, на тебя Сюзанна взъелась.

— Какая еще Сюзанна?!

— Легкоатлетка. Имела виды на Вика.

Я упала головой на подушку и едва не зарычала: ну что творится-то?! У нас тут спортивный лагерь или семьдесят пятые Голодные Игры? Потому что по ощущениям явно последнее.

* * *

[1] Отсылка к Джону Уику

Глава 32

Утро началось с тщетных попыток замазать подбитый глаз, который за ночь расцвел множеством новых оттенков, порой самых неожиданных. Я даже весеннюю зелень разглядела в прожилках между лиловой синевой и алой багряностью. Просто не лицо, а полотно для художника — любителя издалека метать самые разные краски, чтобы посмотреть, как оно там ляжет.

Почти до утра я развлекалась с читалкой — уснуть не удавалось, ведь я выспалась днем. Настроение было паршивым, если честно. И даже не из-за внешнего вида (синяк замазать не удалось) или недостатка сна. Тот самый бойкот, что прогнозировала Лерка, начался: утром, когда я попросила у Катьки тоналку получше, она сделала вид, что ничего не услышала. Так и подмывало усугубить конфликт и взять ее тоналку самостоятельно, но я решила дать себе передышку и посмотреть, как все пойдет.

Ясное дело, источник всех моих бед — это Жанна и ее козни, поэтому нет смысла сразу разбираться с Катей или Олей. Надо подумать, как дискредитировать Жанну, уничтожить ее авторитет и переманить всех на свою сторону. Не впервой, прорвемся.

На тренировке мы оказались в одиночестве: футболисты отсутствовали, тогда как Борисыч возился с нами, поглядывая в экран телефона. Выяснилось, что там у него инструкции от Трухи, которая пришла в ужас, узнав о том, как мы в футбол играли вместо нормальной тренировки.

— Лана, ты точно готова к возвращению? — спросил Борисыч, отозвав меня в сторону. В медсанчасти тебе дали освобождение на три дня.

— Три дня — это ужас, как долго. В медсанчасти ничего не понимают.

— Я уверен, что ты неправа.

— Если я не получу хотя бы минимальную нагрузку, через три дня будет очень тяжело. — пояснила я, глядя в обеспокоенные глаза футбольного тренера. Для надежности сурово сдвинула брови — мол, даже не думайте со мной спорить. И это, конечно же, сработало! С добряками вообще легко, Труху на такую фигню не купить, можно сколько угодно брови двигать, да хоть сбрить их — не сработает.

— Ладно, только сегодня не усердствовать!

— Разумеется, — я отступила, но в последний момент решилась на вопрос: — А… где остальные?

— Остальные? Кто?

Как будто он не понял!

— Парни.

— Бегают кросс тридцать километров, чтобы сил на драки не оставалось.

— Тридцать? Не многовато?

— Не волнуйся, они половину срежут и просидят в лесу, вот тогда и наотдыхаются, — беспечно ответил Борисыч.

— И вы не против? Ну… чтобы они срезали.

— Нет, как раз и получится та пятнашка, что я для них планировал.

А этот Борисыч хитрее, чем я полагала. Интересно, его бестолковые футболисты вообще в курсе, как их разводят? Или мнят себя преступными гениями, высиживая в лесу положенное для кросса время?

Словно прочитав мои мысли, Борисыч улыбнулся и сказал:

— Кстати, Вик заходил ко мне утром и просил тебя не нагружать.

— Вот как? Тогда у меня ответная просьба — завтра отправить его на кросс в шестьдесят километров. Или вообще… пусть до Питера бежит.

И не возвращается, от него все равно одни проблемы.

Борисыч засмеялся, а я вернулась к девчонкам и легкой акробатике. И на самом деле я могла позволить себе передышку в один день — голова и правда побаливала даже во время безобидных фляков, но вред от пропущенной тренировки мерк по сравнению с тем вредом, что могла нанести Жанна, пользуясь моим отсутствием. Пока я рядом, она будет молчать, не посмеет продолжить свои козни и настроить против меня ту же Лерку — мою единственную опору и поддержку. Несмотря на крепость нашей дружбы, Жанне порой удавалось вбить между нами клин.

Тренировка прошла напряженно, последующий обед — утомительно, потому впервые за все время в лагере я уснула во время тихого часа, хотя всеми силами пыталась не спать, а вести наблюдение. Но сказалась бессонная ночь, да и голова после утренней акробатики побаливала. Может, в медсанчасти не такие уж и дураки работают, раз освободили на целых три дня… засыпала я с треском головы, а проснулась, потому что она вот-вот собиралась взорваться. А еще мне приснилось, как меня бойкотирует весь лагерь с Виком во главе.

Выпив сразу две таблетки обезболивающего, я провалялась еще минут десять в ожидании, когда боль притупится. Черт, как невовремя я оказалась недееспособной! Словно подкинула в руки Жанны целый веер козырных тузов. Вот чем она сейчас занята? Не надо быть гением, чтобы понять, раз уж в домике я проснулась в одиночестве.

Возможно, я опять уснула, но стук в окно заставил сесть на кровати и поморщиться от резкой боли. Утренние фляки определенно были лишними… у меня даже вчера так ничего не болело.

За окном меня ждало очередное испытание в виде широко улыбающегося Романа. Он явно пожаловал с озера, щеголяя голым торсом и красными шортами для купания. Его светлые волосы были зализаны назад и выглядели белее, чем мне запомнилось. Словно за несколько дней сильно выгорели на солнце.

Я открыла окно и выбралась на подоконник, как бывало уже не раз.

— Привет, Лана, — жизнерадостно улыбнулся Роман. Пожалуй, даже слишком жизнерадостно, на его фоне я почувствовала себя депрессивной вампиршей, что выбралась из склепа и теперь ненавидит все, что попадается ей на пути. Улыбчивый Роман оказался на вершине списка, чрезмерно яркое солнце, от которого приходилось щуриться, на втором.

— Чего тебе?

— Паршиво выглядишь.

— Я в курсе.

— Нет, я серьезно — кошмар, что у тебя с лицом. Можно в фильме ужасов без грима сниматься, никто не заметит разницы, — он еще и засмеялся, довольный шуткой.

— Окей, поняла, — я начала злиться. — Перефразирую: зачем ты здесь, Роман? Пришел покопаться в моих трусах? Тогда не стоило будить, копался бы себе на здоровье. А то теперь я бодрствую и буду возражать.

— Что ты такое говоришь?!

— Ой, как будто ты не в курсе!