Кошмарное преступление в курятнике

В это время из-за кустов донесся голос Мартышки, уговаривающий кого-то:

— Ну, миленький, ну, пожалуйста, еще несколько шагов…

— Что там происходит? — удивленно спросил Кашалот.

Гепард вгляделся.

— Редкостное зрелище, — сообщил он, — Мартышка тащит сюда Осла.

— А он-то, сердешный, упирается… — Сова захихикала, — И смех, и грех!

Тем временем голос Мартышки зазвучал громче:

— Ну, лапочка, ну, умоляю, мы уже почти на месте…

Ей отвечал недовольным тоном мужской бас:

— Все равно я вам тысячу раз повторю: не я написал, не я, не я, не я!!! — эти повторяющиеся «не я» очень напоминали ослиный рев: «и-a, и-a, и-a, и-а»…

Мартышке все-таки удалось подтащить Осла к коапповцам почти вплотную.

— Дорогой Кашалот, вот автор книги! — представила она. — Только он не сознается, и я его ничуть за это не осуждаю — наверняка все клянчат у него авторские экземпляры, да еще с автографом. А у него их не бесконечное количество… Но уж вам-то, председателю КОАППа, он не откажет, если вы попросите!

Кашалот терпеть не мог кого-либо о чем-либо просить, поскольку был убежден, что это несовместимо с его высоким положением в животном обществе. Но он так был заинтригован, так ему хотелось заполучить нашумевшую книгу об охране людей, что он решил поступиться гордостью.

— Уважаемый Осел… — но гость не дал ему даже начать фразу.

— Дикий нубийский Осел, с вашего позволения, — пробасил он сердито. — Настолько дикий, что не слыхал ни о каком КОАППе. Я вижу, вас это удивляет. А вы поживите в нашей глуши: участок пустыни в самом центре Сахары. Откуда же мне знать, что происходит на свете…

— А перелетные птицы? — в голосе Стрекозы слышалось неподдельное изумление. — Неужели они никогда не говорили вам о КОАППе?

— Перелетные птицы… — с горечью повторил Осел.— Дважды в год я вижу их в небе: осенью они летят из Европы на юг, весной обратно. Напрасно жду я, что кто-нибудь из них присядет хоть на минутку — даже маленькие трясогузки предпочитают лететь почти двое суток без отдыха, пока не пересекут всю Сахару, лишь бы не останавливаться в наших местах, где они не найдут ничего, кроме изнуряющей жары… Только мы способны обходиться сухими колючками и солоноватой водой. Вот куда загнали люди остатки нашего некогда многочисленного племени диких нубийских ослов… Но мы не покорились!

Гепард придвинулся к Кашалоту и прошептал:

— Что-то непохоже, чтобы этого длинноухого одолевала нежная забота об охране горячо любимых им людей.

— Действительно, непохоже, — согласился Кашалот. — Мартышка, откуда вы взяли, что книгу об охране людей написал наш гость?

— Ну как же — я собственными глазами видела ее название крупным шрифтом:

«ПОЧЕМУ Я ОСЕЛ».

Кто же еще, по-вашему, мог такое сочинить?

— Как будто нет на свете других ослов, — буркнул гость из Сахары. — Впрочем, у них не больше оснований питать к людям добрые чувства: диких сомалийских ослов загнали в бесплодную каменистую пустыню, их осталось всего лишь несколько сотен, диких азиатских ослов, возможно, совсем уже не осталось…

— А я вам объясню, — настаивала Мартышка, — почему я решила, что автор именно вы: ведь дикие нубийские ослы — родоначальники домашних ослов, разве не так?

— Да, к несчастью, так, — подтвердил Осел с тяжелым вздохом. — Шесть с лишним тысяч лет назад кое-кто из наших предков дал себя приручить, а потом и одомашнить. Их потомки, домашние ослы, сполна расплатились за это… Сколько седоков и грузов перевезли они, сколько сооружений помогали строить, подвозя на своих натруженных спинах тяжеленные камни! Египетские пирамиды и знаменитый храм Парфенон в Афинах возведены с их помощью. О, людская неблагодарность! Лошадь одомашнили позже, но ей — отборный овес, душистое сено, чистая вода, теплая конюшня и теплые слова; Ослу, который неприхотливее и выносливее Лошади, Ослу, который почти не болеет и дольше живет, этому труженику с добрым и веселым нравом — ничего, кроме насмешек и побоев… Вот о чем создал бы я книгу! Но я не умею писать. Зато могу петь, и раз уж меня сюда привели, я спою вам, хотите вы этого или нет!

И длинноухий гость спел ужасно жалостливую «Песню Домашнего Осла»:

Ходит-ходит по белому свету На несчастных ослов клевета — Что глупее их будто бы нету, И упрямее вроде бы нету, И коварнее якобы нету Средь домашнего скота. Я стою перед вами на площади, И никто мне поесть не дает… Ну скажите, чем хуже я Лошади? Я же родственник ее! Ведь когда-то ваш пра-пра-пра-прадед Был Ослу не хозяин, а друг… Так подайте же мне, Христа ради, Из мозолистых ваших рук.

Над поляной повисла гнетущая тишина, которую вновь нарушил голос певца:

— Когда я впервые услышал эту песню, сердце мое содрогнулось!

— Мое тоже… — произнес Кашалот, с трудом сдерживая рыдания (сдержать слезы ему было проще, поскольку у кашалотов нет слёзных желёз).

— А сердце нашего великодушнейшего из председателей, между прочим, весит полтонны, — прокомментировал Удильщик. — Представляете, как оно содрогнулось от жалости!

— От жалости?! — вскричал Нубийский Осел. — О, нет, мое сердце содрогнулось от негодования! Как?!! Потомок дикого, гордого, свободолюбивого Нубийского Осла стоит с протянутым копытом?! Даже ослиному долготерпению есть предел!

И он снова запел — на этот раз суровую и мужественную «Песню Дикого Осла»:

Сородичи мои из городов и сел, Пусть голос вольного собрата Напомнит вам, что имя славное «Осел» Произносилось с гордостью когда-то… Вот почему без дальних слов Я призываю всех ослов, Какие только в мире есть: Давайте постоим, Все вместе постоим, Стеною постоим За нашу честь!

Как только песня закончилась, расчувствовавшийся председатель КОАППа заверил исполнителя, что приложит все силы, дабы отстоять попранную честь всех ослов на свете. В том же поклялись и его коллеги. Нубийский Осел был растроган до глубины души и, в свою очередь, обещал немедленно сообщить в КОАПП, если узнает, кто сочинил книгу «Почему я Осел» и по какой причине неизвестный автор дал ей такое название, да еще без согласия и даже без ведома ослов. После чего он тепло попрощался с хозяевами Большой Поляны и покинул ее, причем в совсем другом расположении духа, чем в момент прибытия. Еще бы, ведь он только что получил убедительное доказательство того, что есть, оказывается, на свете добрые сердца, которых не оставила равнодушными трагическая участь ослиного племени. Это ли не повод сменить раздраженное настроение на приподнятое!