Космическая шкатулка Ирис

– Какая мерзкая паразитарная установка! – воскликнула Ландыш, и Рамина стала ей противна. Уже не было её жалко за то, что Валерий её покинул навсегда. Он всегда был умницей, он её изучил, ничтожную пиявку из обширного инопланетного водоёма. Ландыш уже не собиралась заказывать для Рамины дополнительных лакомств. Самой ей есть не хотелось. А пиявка пусть уползает к своему жирному донору. Рамина какое-то время вертелась в своём креслице, всматривалась в сквозные щели декоративных джунглей. Чего-то выжидая, она также не прикоснулась к еде.

– Мои родители были высокородными паразитами, и мой кровный отец, хотя и простого замеса, такой же был паразит. Так что считай это моей неисправимой природой.

– А я прежде со скепсисом относилась к социальной антропологии, – сказала Ландыш. – И очень зря.

Рамина, похожая на цветок с женским лицом, пропустила её фразу мимо себя. Она благоухала своими внешними лепестками и томилась предчувствиями. Она ждала своего краснолицего плотного шмеля, уже успевшего сделать запас и на её долю где-то в своих, не только законно-разрешённых, но и укромных тайничках. Рамина была готова оттолкнуть любую, кто на данный момент обладал медоносом, выбранным ею для себя. Она считала себя вне конкуренции и среди едва распустивших свои заманчивые лепестки девушек, и уж тем более среди отцветающих женщин. Внешне никак не обозначенными лабиринтами, не зримыми, но существующими в пространствах других уровней, проползла и вошла в генетику Рамины наследственная искажённая информация о том, что она лучше всех, ей принадлежит всё, что захватили себе другие. Яркий пустоцвет, она вообще не читала книг, и многие вещи для неё просто не существовали не в силу слабости её ума, а потому, что в ней и понятий о них заложено не было. Некому было. Отец при своей жизни её не замечал, мать не любила в силу причин, о которых никому не сообщила, сестра Ола и братья всегда жили своими жизнями или далеко или отдельно. Ребёнок был скинут на няню и отправлен жить в заброшенный и весьма отдалённый дом – бывший «павильон распутства», как обзывала его мать Айра. Финэля же была и сама необразованная, по жизни своей уставшая безмерно, но ответственная, заботливая. Хотя и выглядела как жёсткая закопчённая рыба, забытая кем-то навсегда в коптильном цеху, где и закаменела до полной несъедобности. Это был обманчивый вид, всего лишь внешнее проявление её пожизненной сирости, следствие своеобразного подвижничества, – всё для других и ничего для себя. Душа Финэли была отзывчивой, впечатлительной и мягкой, почти детской. Она была бы и рада щедро отдать Рамине всё, что приобрела сама, да Рамина в том не нуждалась.

Столкнувшись с не самыми лучшими представительницами Паралеи, Ландыш опять загрустила о милой Иве, единственной девушке, ставшей её подругой на Ирис. Ландыш не была самоуглубленным мыслителем, не была и окончательным аутистом, она нуждалась в женщине-друге. Чтобы пошептаться о чисто женском, чтобы познать тайны, о которых принято молчать публично. Чтобы позаимствовать нечто у другой и дополнить себя тем, чего не хватает. Перекрёстное информационное опыление одной женщины другой. Мужа нет, подруги тоже нет. Вика? Она воспитательница младшего поколения. Инара? Она ещё хуже Рамины. Рамина хотя бы легковесна и своими неидеальными качествами не давит на психику.

– Я тебя люблю, – сказала она Рамине, чтобы сделать ей приятное.

– Я тебя тоже, – отозвалась Рамина, не отлипая от своей смотровой щели. – Я уверена, что он пришёл ради меня. Он так и сказал в тот раз: «Я буду тебя ждать, мой розовый лепесток»! Но я хорошо сделала, что не осталась на его приглашение провести ночь с ним там, где отдыхают только особые люди. Там есть бассейн, там благоухают особые цветы, привезённые из джунглей, там пьют настоящую «Мать Воду» и там… – Рамина задохнулась, видимо, собственными же сладкими образами, и замолчала.

– Уж продолжай, если начала. Я же не собираюсь обо всём рассказывать Финэле.

– Там можно уединиться, если будет такая минута, когда откладывать ничего уже нельзя… Там есть особые комнаты для уединения…

– Какая пошлость! – сказала Ландыш.

– Если мне удастся захватить собою мужчину, да ещё такого влиятельного, я уже никогда не попаду в отдалённую провинцию на уборку полей и садов. Больше того, я попаду в Храм Надмирного Света в платье, подобном твоему, но уже для зажигания зелёного огня на семейном алтаре с человеком, входящим в состав управителей нашего государства. Как тебе такое? Вот что значит врождённый аристократизм, Лана. Едва он меня увидел, так сразу же захотел меня как жену. Он из бывших, а поскольку он ко времени перемен был абсолютно беден, его как образованного и честного человека взяли на служение стране.

– Он так тебе и сказал? «Хочу тебя как жену»? Что за смысл он вложил в такое сомнительное предложение? Не тот ли самый это смысл, ради чего он и заманивал тебя в уединённую комнатку?

– Ему всего лишь хотелось убедиться в своём правильном выборе. У него нет жены. А та, что к нему прилепилась, ты же понимаешь, мужчины не женщины, они одиночества не выносят.

– Да и девушки не всегда наделены такой переносимостью.

– Намёк на Ва-Лери? Ва-Лери уже в прошлом.

– Как короток миг твоей любви, Рамина!

– А всё же он длиннее, чем у Ва-Лери. Я по крайней мере ждала его несколько дней. А чем занимался он?

– Этот тип похож на запойного пьяницу и гуляку.

– Он бывший аристократ, а теперь он служит государству, поскольку в своё время обучился искусству врачевания. Согласись, Лана, на своём производстве я такого человека встретить бы не смогла. А в уличной забегаловке я могла встретить только Ва-Лери.

Она ещё какое-то время елозила на своём креслице, как будто сидела на гвозде, хмуря лицо, и было очевидно, как хочется ей удрать от Ландыш.

– Иди! – сказала ей Ландыш, – я всё равно жду одного человека.

– Да? – Рамина радостно вспорхнула со своего сидения и быстро исчезла где-то в рукотворных джунглях. И чего ради надо было терять столько времени, тащить за собою ветреную Рамину, воображая, что она способна на переживания или даже нечто к тому приближённое. Инара была права. Мушка-дрозофила – Рамина жила одномоментным своим кружением. Было хорошо, светло, так радовалась, плохо, темно – улетала прочь к новому световому блику. Да и с какой стати она должна быть другой?

Как Владимир погрузился в изыски чужого социума

И не успела Ландыш обдумать даже одну мысль, как в сумрачную зелёную, созданную переплетением растений, комнату вошли Инара с Владимиром.

– Наконец-то ты одна! Я видела, как Рамина покинула тебя, – сказала Инара. – Я не хотела вам мешать, но, похоже, ты ей не нужна. Ты кого-то ждёшь? – она уставилась в глаза Ландыш с жадным ожиданием неведомо каких откровений.

– Отлично тут! – произнёс Владимир, суя поочерёдно свой нос в каждую из тарелочек. – Пахнет вкусно. Но уж больно порции малы. Ты не будешь? – обратился он к Ландыш. Она отрицательно покачала головой.

– Угощайся, Влад-Мир, – благосклонно разрешила Инара, не имеющая к заказанному «пиршеству» никакого отношения. Её глаза лучезарно сияли.

– Да, Влад-Мир, лизни пару раз языком, и весь стол опустошён, – прокомментировала Ландыш скудное угощение от неведомого лица. – Даже кошке больше дают. Но чего мы ждём? У меня же много денег. Я богач на час, я хочу пировать на славу.

– Не стоит, – остановила её Инара, – у тебя может не хватить времени для поедания того, что ты и закажешь. Отец скоро придёт.

– Отец?

– Ты ждала кого-то другого? – Инара тонко улыбнулась. Ландыш не дала ей обратной связи. Инара переключилась на Владимира. Она внимательно следила, как он опустошает маленькие тарелочки.

– С утра ничего не поел, – произнёс он с набитым ртом. – Необычно, но вкусно!

– А что вы едите у себя в горах? – спросила Инара.

Ландыш опять промолчала.

– Всё, что можно съесть, то и едим, – ответил Владимир. Он откинулся на спинку креслица и сказал, – Впечатляет!