Космонавт

Медик прибыл оперативно, сходу, прямо через одежду вколол пострадавшему что-то с помощью стеклянного шприца с огромной иглой. Наверное, антигистаминный препарат, я точно не разбираюсь в таких тонкостях. Но главное, что после укола симптомы чуть ли не мгновенно пошли на спад. И вскоре майор уже сидел на стуле, откашлявшись, даже отказался пройти с врачом, по-командирски отмахнулся от него и стал меня благодарить:

— Спасибо, если бы не ты, парень… Чертова аллергия, из-за этого меня и списали на землю когда-то. Вот, теперь здесь. Вроде летчик, а вроде и сухопутный. Это же ты вчера список документов переписывал? Которые для поступления нужны?

— Я.

— А чего не сдаешь? — кивнул он на мою картонную папку на завязках.

— Говорят, опоздал. Поздно, мол, пришёл, — пожал я плечами.

Павел Алексеевич нахмурился, глянул на свои командирские часы с таким видом, будто от них зависела сегодняшняя дата и судьба всего народа.

— Поздно?.. — протянул он, словно уточняя не у меня, а у времени самого. — Это кто сказал?

— Злотникова, — ответил я, припомнив фамилию «Шапокляк». — Секретарь приемной комиссии заявила, что набор окончен.

— Так. И что делать намерен? — испытующе смотрел на меня майор.

— Ну-у, для начала хотелось бы встретиться с председателем приёмной комиссии. Может, получится поговорить, объяснить. Вдруг возьмут документы… даже если вне общего порядка.

Майор прищурился. Не ехидно, не строго, а просто оценивающе. Без ухмылки, без иронии. Будто хотел действительно понять, что движет мною, удостовериться, серьёзен ли я в своём намерении и желании поступить.

— Вне общего порядка, значит?.. — побарабанил он узловатыми пальцами по столу. — А почему именно для тебя должно быть исключение? Как ты считаешь?

Я чуть кивнул, поднял глаза и уверенно проговорил:

— Потому что мне в небо надо. Очень.

Собеседник ответил не сразу, немного помолчал, будто обмозговывая мой тон и интонацию. Покрутил седой ус, потом кивнул, приняв внутреннее решение, заговорил:

— Ну что ж… Тогда приходи завтра. На собеседование. Я устрою тебе встречу с председателем приёмной комиссии.

— Собеседование? — переспросил я, немного опешив.

— Конечно. У нас, между прочим, отбор строгий. Собеседование проводится ещё на стадии подачи документов, чтобы отсечь тех, кто пришёл по ошибке или просто за компанию. А дальше — уже вступительные испытания по полной программе. Значок ГТО у тебя есть?

— Нет, — с некоторой досадой покачал я головой.

— Аттестат с хорошими отметками?

— Тоже не скажу, что блестящий.

— А спортивный разряд имеется?

— Не-а…

— Грамоты какие, похвальные листы за участие в общественной жизни, может?

— Увы… — развёл я руками. — Ничего подобного.

— Ну, может, авиамодельный кружок посещал? Или что-то подобное? Есть рекомендации?

Майор подкидывал мне один вопрос за другим, но ничего не помогало.

— Пустой, товарищ майор, но желания на двоих хватит, — улыбнулся я.

Майор вскинул брови, усмехнулся не иронично, а с каким-то мужским пониманием.

— Ну да ладно… — вздохнул он. — посмотрим. Придёшь всё равно — завтра с утра, пятнадцатый кабинет. Документы с собой. С грамотами, конечно, было бы лучше — но, думаю, что-нибудь придумаем. Ты ведь ловко среагировал сегодня с этой пчелой. Молодец. Где научился так действовать?

Я помолчал секунду, соображая, что бы сказать, а потом нашёлся:

— В туристическом кружке занимался раньше. Там у одного мальчишки такая реакция была. Видел, как его спасали, и запомнил. Вот и применил сейчас, пригодилось. Я только рад.

Майор приподнялся со скамьи, выпрямился, пожал мне руку крепко, по-военному, с уважением:

— Ну что, до завтра, товарищ кандидат. Как тебя звать-то?

— Сергей, — ответил я, пожимая его ладонь.

— А фамилия?

— Громов.

Он прищурился:

— Хм… Хорошая фамилия, звучная. Подходящая. Прямо как для лётчика.

Я не удержался и с лёгкой улыбкой добавил:

— Я вообще-то космонавтом хочу стать.

Майор усмехнулся в ответ:

— Кто ж не хочет…

* * *

Когда вернулся домой, у подъезда, как водится, сидел дядя Боря. Он обосновался на своей любимой лавочке, что в тени сирени, — днём это было его козырное место, и пока жара стояла, никаких конкурентов у него не было. К вечеру, конечно, появлялись суровые старушки, словно дежурные дозорные: выходили с кульками, свернутыми из газеты, наполненными жареными семечками. Они садились, подслеповато прищурив глаза, и начинали обсуждать всех и вся, бдительно следя за дворовым порядком. Но пока солнце пекло, дядя Боря чувствовал себя полноценным владельцем дворового трона, развалившись в полулежащей позе с неизменной газетой на коленях.

— О, Серёга! — воскликнул он, завидев меня. — Ты чего такой весёлый, как Петрушка на ярмарке? Влюбился, что ли?

Я пожал плечами, усмехнулся и, не вдаваясь в подробности, отшутился:

— Да так… настроение хорошее, птички поют, травка зеленеет.

Говорить про поездку в аэроклуб не стал. Пока не пройду завтрашнее собеседование — рано хвастаться. Неизвестно ещё, что спросят: может, биографию Карла Маркса или хронологию съездов. В таких вещах я точно не силен, и времени подготовиться не было. Вот когда пройду, тогда и выдохну.

— А я, значится, вышел подышать перед сменой, — сообщил дядя Боря с важностью человека при деле, ну чисто директор, а не какой-то алкаш. — Сегодня у меня вечерняя работа. Вот…

— А кем работаешь-то? — поинтересовался я, не просто из вежливости, а потому как сам уже прикидывал варианты, где бы подзаработать. Решил для себя, что деньги в семье не должны капать только от матери, и если уж я всерьёз собрался становиться лётчиком, а потом и космонавтом, то нужно начинать с простого — с ответственности и роли добытчика. Да и на питание и куриные грудки отдельный бюджет надо. Вариантов в голове крутилось много: можно на стройку, конечно, туда берут охотно, особенно молодых и здоровых, стройучастки по всей Москве растут и множатся, как грибы после дождя. Дома, метро, промзоны. Только там, скорее всего, надо через отдел кадров идти, с оформлением, с учётом, да ещё и ходить каждый день. А мне бы график поудобнее и посвободнее — тренировки ведь утром, да и вечерние тоже хочу ввести, а если поступлю — так учёба начнётся. Даже не если, а когда поступлю. Я в этом уверен.

— Дык, я на станции вагоны разгружаю, — дядя Боря откинулся на спинку лавки, скрестил руки на груди и с видом знатока добавил: — А ты чё щуришься, думаешь, работа неказистая, а дядя Боря так, без дела болтается? Как вехотка в тазике?

— Да нет, что ты, — ответил я, прикрыв глаза рукой. — Это солнце в глаза светит.

— А работа, скажу я тебе, тяжёлая, не спорю. Но зато платят прилично, и не с утра до ночи впахиваешь, а всего пару-тройку часов. Взял смену, разгрузил вагон — свободен, иди гуляй, купайся, рябчиков жуй. Хе-хе! Кто хочет работать, тот работает.