Космопорт
Шрифт:
— Пока ЦУПа не будет, запускать ничего не станете?
— Это почему же? Просто будем пользоваться возможностями, любезно предоставленными Роскосмосом.
— Вы тесно сотрудничаете?
— Теснее не бывает. Кира, ты в курсе, что только что улетевшая «Ангара» построена на наши деньги? По сути, это наша ракета. Мы — заказчик, Роскосмос — подрядчик.
— Во сколько вам это обошлось?
— Семь с половиной миллиардов. Рублей, разумеется.
— Немаленькая сумма. Скажите, а флотом Агентство не собирается обзаводиться?
— Зачем? — Колчин видимо удивляется.
— Ну как же!
— Видишь ли, Кира, — Колчин широко улыбается, — во времена Гагарина и Титова околоземная орбита была абсолютно не заселена. Количество спутников можно было пересчитать по пальцам одной руки. Сейчас только у России их больше двухсот, а всего около семи тысяч. Не протолкнёшься. Но я отвлёкся. У России достаточное число спутников, чтобы держать связь с любым космическим объектом. И даже в пределах визуальной доступности. Флот просто не нужен, сейчас контроль и связь идёт через спутниковую группировку.
— Спасибо, Виктор, — оператор направляет камеру на девушку, она ещё раз сообщает, с кем разговаривала и прекращает съёмку.
— Очешуеть… — качает головой тётка Глафира. — Совсем наши детки выросли.
— Миллиардами ворочают… — бурчит Вика и относит уснувшую Милену в спальню.
15 июня, среда, время 12:15.
Хабаровск, отель «Онега».
Идём по короткому коридору. 14-ый номер. Это наш, вернее, Зины.
— Наш следующий, Сань, — хлопаю его по плечу. — Устраивайся, нам с Зиной надо посекретничать.
Куваев угукает и исчезает за следующей дверью.
Не сразу открываю дверь. Стучу. В ответ мелодичным женским голоском звучит: «comе in!» Голос узнаю, всё в порядке. Пропускаю вперёд Зину. Во-первых, дама, во-вторых, телохранитель. Хотя, наоборот, телохранитель она в первую очередь.
Сразу вешаю на дверную ручку табличку «Не беспокоить» и запираю дверь. Через прихожую входим в комнату, их тут две. Несильно роскошный номер, отель всего лишь трёхзвёздочный.
В кресле сидит Юна, рядом крепкий корейский мужчина, который немедленно сцепляется взглядом с Зиной. Чисто две бойцовые собаки.
— Моего мужа ты знаешь, — Юна говорит по-английски, понятно почему. Муженёк по-русски ни бельмеса, а инглишем худо-бедно владеет.
— Зина, — представляю спутницу. — Мой телохранитель.
Располагаемся на диванчике. Он не напротив кресла, но нам удобно. Близко же. По нашему примеру ДжуВон садится во второе кресло.
— О запущенном спутнике уже знаю. Как другие дела?
Беседа очень неформальная, но фактически это отчёт перед инвесторами. Не увильнёшь.
— Этот спутник первый. В ближайшее время доведём их число до десятка. Об этом тоже уже слышала? — утвердительный кивок означает наличие подписки на блог Киры. — Что тебя конкретно интересует?
— Витя-кун, что с вашей ракетой конкретно произошло? — тон у неё мягкий, отношения у нас особые, но смысл жёсткий. С меня спрашивают результат. Пусть и промежуточный.
— Всё отлично, нуна, — если ей можно корейские суффиксы, то отвечу тем же.
Юна в ответ улыбается и тут же замораживает улыбку. Да, знаю, это не ответ. Это ловушка.
Вернее, маленькая провокация с моей стороны.— Твоей девочке можно доверять? — спохватывается.
— Она английского не знает. Доверять можно больше, чем мне.
Юна впечатляется и возвращается к теме первого запуска.
— Самое главное, нуна, тоннель уцелел. Была обнаружена небольшая деформация, которая не помешала бы осуществить следующий старт, но мы сочли необходимым её устранить.
С меня потребовали подробностей.
— Труба по всей длине опирается по бокам на демпферы. Один из них продавил внешнюю стальную оболочку. В том месте вкрапление более мягкой породы, нехарактерной для шахты в целом. Бывает. Отремонтировали за неделю, дополнительно укрепив то место. Сейчас пересматриваем режим запуска. Сделаем его мягче.
— На скорости не скажется?
— Если только в лучшую сторону. Дело в том, что в самом начале давление развивается до двухсот атмосфер, в створе падает до пятидесяти. Мы выровняем его. Сделаем в самом начале сто пятьдесят и постараемся, чтобы в створе было семьдесят — восемьдесят.
— Понятно. Почему ракета взорвалась?
— Пришлось задействовать систему самоликвидации. С центра управления полётами, который контролируется Роскосмосом, на ракету стали подавать непредусмотренные регламентом команды. Мы сочли это опасным и взорвали ракету.
Лицо Юны вытягивается и застывает. Переглядывается с мужем. Его физиономия одновременно удивлённая и недоверчивая.
— Как такое могло произойти? — инглиш у мужа Юны несколько неуклюжий.
— Наши американские друзья постарались, — в свою очередь замораживаю свою улыбку. — Их позиции в Роскосмосе весьма сильны. За многие годы они успели «засорить» персонал довольно густой агентурой.
— Как-то это неожиданно, — Юна никак не может поверить.
— Можно по-другому объяснить тот факт, что ракету пытались развернуть назад и уронить нам на головы?
— Это точно?
— Ну, мы не стали дожидаться, когда нас взорвут собственной ракетой. Но факт недокументированных команд мы заметили и зафиксировали.
— К своему правительству обращались по этому поводу?
— Нет. Информацию пустили по каналам ФСБ. Пусть разбираются. Мне, нуна, шум ни к чему.
— Если не брать во внимание эти неприятности, есть что сказать?
— Тоннель уцелел, ракета стартовала, «гильза» отвалилась штатно. Гиперзвуковой режим придётся проверять на следующей ракете. Как раз к тому времени у нас спутники будут, и мы сможем без посредников ракетой управлять. Могут попытаться перехватить управление, но мы к этому готовы.
— И что дальше?
— Если наши расчёты оправдаются и мы сможем существенно поднять коэффициент грузоподъёмности, то дело будет сделано почти наполовину.
— Если нет?
— Тогда расходы возрастут, и я истрачу большую часть предоставленных мне инвестиций. Но орбитальная станция, тем не менее, будет построена. Фактически мы уже опережаем всех с тоннельным запуском. Если даже ничего больше не сработает, только за счёт тоннеля мы поднимем процент полезной нагрузки с трёх до четырёх процентов. То есть грузоподъёмность наших ракет будет на тридцать процентов выше.