Космопорт
Шрифт:
— В чём будет состоять победа?
— В том, что мы поднимем коэффициент полезной нагрузки до пяти процентов. Возможно, до шести. Это будет рекордный показатель за всю историю мировой космонавтики.
— А какой самый лучший результат? За всю историю мировой космонавтики?
— Сразу оговорюсь, чем ближе к экватору, тем выгоднее запуск. Американцам в этом смысле удобнее. Их мыс Канаверал на 28-ой широте, а Байконур — на 46-ой. И у наших ракет полезная нагрузка равна 3,2% плюс-минус, у американцев всегда было больше. Рекорд принадлежит «Сатурну-5», его заявленная ПН — 4,7%. Но сама
— Больше не было ни у кого? — Кира благоразумно игнорирует тему «Сатурна-5».
— Нет. Даже у самих американцев.
— За счёт чего вы рассчитываете достичь рекорда?
— Как «за счёт чего»? — страшно удивляюсь. — Мы о чём уже полчаса беседуем? За счёт тоннеля, конечно! Ну сама подумай. Скорость в три Маха обычно достигается, только когда полностью отрабатывает первая ступень. А она самая массивная. У нас же скорость три Маха уже на старте.
— Так обычная ракета уже на большой высоте, — сомневается Кира, а я ей восхищаюсь.
Всё-таки не зря космической тематикой занимается. Что-то знает.
— Если бы ещё и высоту сразу получали, то и ПН была б ещё больше.
Не только Кира, любой специалист со мной согласится.
Дело в том, что потенциальная энергия ракеты на высоте сорок километров и кинетическая на скорости в тысячу метров в секунду примерно равны. Наш весёлый тоннельный старт полностью отменит первую ступень традиционного запуска только при скорости в полторы тысячи километров в секунду. Но при такой скорости мы слишком близко подходим к краю теоретически допустимых нагрузок. В реальности это означает высокую вероятность аварий на полном скаку. Нафига нам это?
Хотя можно прикинуть и такие возможности, но это надо ещё один тоннель строить. Более длинный и с более толстыми стенками. Вряд ли я на это пойду. Долго и хлопотно.
— Какие ближайшие планы?
— Пока своей ракеты нет, без услуг Роскосмоса обойтись не могу. В ближайшее время с космодрома «Восточный» «Ангара» выведет мой спутник на геостационарную орбиту.
— Только один?
— На ГСО «Ангара» в самом тяжёлом варианте «А5» может вывести не более пяти тонн. Наш спутник по массе очень близок к пределу — четыре с половиной тонны. Повесим его над Байконуром. Нам своя спутниковая группировка нужна, пока пользуемся «глазами» Роскосмоса.
— Значит, будете обзаводиться собственными спутниками?
— Да. Без них никак. За полётами — реальными, а тем более испытательными — надо следить.
Проектированием спутника занимался сверхнадёжный Куваев Саня. О нём почти никто не знает, и он пока в Москве живёт, аспирантствует. Спутник взлетит успешно — кандидатская у него в кармане.
— Я что подумала, Вить, — до Киры что-то доходит. — Если тебе удастся поднять грузоподъёмность до пяти процентов, значит, уже удастся вывести нашу космонавтику на самые передовые позиции? Ведь такого больше никто не может?
— Пока никто. И ближайшие год-два этот приоритет будет за нами. Но мы тоже на месте стоять не будем. Мы открываем новую эру. Эру международной космической гонки, — незаметно перевожу запланированное в разряд практически достигнутого. —
Пять процентов! Кто больше? Что, никого? Продано!Смеёмся вместе. И это лучшее подтверждение, что всё хорошо. А хейтеры могут облизывать своими длинными языками ржавые якоря в своих задницах.
28 мая, суббота, время 09:30.
Москва, пер. Большой Саввинский, представительство «Ависмо».
Мне бы нагло вызвать к себе. Вот только мои официальные кабинеты на Байконуре, в МГУ кабинет во ВШУИ оккупировали фрейлины. Они меня, конечно, пустят, но если уж чувствовать себя гостем, то чужие кабинеты лучше. Здесь меня встретят со всем почтением и будут облизывать со всех сторон.
Что и подтверждается прямо на пороге приёмной. Несмотря на выходной день, ради меня высокое начальство на месте. Тома встречает ослепительной улыбкой.
— Виктор Александрович, проходите. Игорь Сергеевич вас ждёт, — любопытными глазами стреляет в мою папочку. — Сразу можете что-то заказать. Чай, кофе, коньяк?
Хорошо, что хоть себя не предложила. А то бы не знал, как отказаться от такого роскошного десерта.
— Кофе, обычный турецкий. И вазочку мороженого, если можно. Обычного, сливочного, с ореховой крошкой.
— Вам всё можно, Виктор Александрович, — Тома соблазнительно и многозначительно улыбается и берётся за телефон.
Молодец она. Здорово подыгрывает шефу. Правильно, кстати, делает. За тот заказ, что я принёс, она канкан голая спляшет. Если по-настоящему предана своей фирме и шефу, конечно.
Так же восторженно и с огромной надеждой в глазах меня встречает Трифонов. Трясёт руку, предлагает самое удобное кресло. Норовит устроить в уголке, где у него предусмотрен вариант полусветской беседы о намерениях. Отказываюсь. Ему придётся мои бумаги изучать, лучше уж за рабочим столом.
— Я правильно понимаю, что вы пришли с заказом? — огромная надежда светится в его глазах, и я не мучаю его садистским образом, тут же выкладываю:
— Правильно понимаете. Только меня сомнения одолевают, справитесь ли. Уж больно он масштабный.
Надежда в глазах Трифонова тут же сменяется бешеным восторгом:
— Не хотите ли вы сказать, что он больше предыдущего?
— Заметно больше, Игорь Сергеевич, заметно больше, даже не знаю… — удручённо вздыхаю, вжикаю молнией на папке, достаю первую бумагу.
— Вот такой формы плоские листы… какой максимальной толщины вы можете сделать титановый лист?
— Двадцать миллиметров.
— Пусть будет двадцать. Всего нужна сто двадцать одна тонна. Сплав подберите максимальной прочности и вязкости. Вязкость на первом месте.
Вытаскиваю следующую бумагу, Трифонов так же бережно, но цепко подтягивает её к себе.
— Листы. Скажем, шесть метров на метр. Толщина — один сантиметр. Нужен тоже вязкий сплав, но в этом случае прочность на первом месте. Слегка изогнутые по длине… — понимаю, что тем самым выдаю, что я хочу строить, но уж больно не хочется самому связываться с обработкой. У нас и так проблем хватает.
— Радиус скругления по длинной стороне — двадцать пять с половиной метров. Общий тоннаж — сто шестьдесят тонн.