Космос на троих
Шрифт:
– По всем признакам, нет...
– О чём треплешься, оболтус?
– на дорожке против розовых кустов неподалёку от пергалы стоял Риго. Мы и не заметили, как он появился.
– Принесло, - буркнул Зарек.
– Теперь мне точно житья не даст со своей ревностью... Ухожу я! Уже иду. Приятного дня!
И подмигнув мне, рванул прямиком через кусты к выходу. Едва за штурманом задвинулась калитка, Риген опустился на скамейку, осторожно,
– Вэлери, нам очень нужно поговорить.
Похоже, эксперименты с высокими технологиями откладывались надолго...
Глава 40. Сюрпризы продолжаются
Ненавижу выяснять отношения! Особенно таким способом...
– Но, Риго...
– я вздохнула.
– Это очень серьёзно, - он придвинулся ближе и заглянул мне в глаза.
– Всё, что ты услышишь от меня... Не пугайся, преждевременно.
Уже боязно!
Воздух звенел... То ли от насекомых-невидимок, то ли от напряжения... Откуда-то ветер доносил щебет птиц, но поблизости не летало ни одной.
Не ко времени вспомнилось, что пчёлы здесь с кулак. Тогда какие же птицы?
Риген опёрся ладонью на край скамьи, так, что его шипы едва касались меня и продолжил, отвернувшись и рассматривая цветущие кусты:
– Вэлери... Когда я опомнился, после нашего обмена в шкафу, и те бесподобные ощущения схлынули... Хотя признаюсь их отголоски всё ещё бродят в моей ДНК... Моим первым побуждением было тебя убить...
Во рту резко пересохло, язык прилип к гортани, и я начала потихоньку отодвигаться, вспомнив поведение шипастого в лаборатории Акрохса. Риген, не глядя, уловил мой манёвр.
– Куда?
– стиснул запястье и притянул обратно. У меня не достало сил ему сопротивляться, и я лишь покосилась на шипы.
– Куда собралась? Я ещё не закончил.
– Убивать?
– робко уточнила я.
– Дурная!
– в сердцах выпалил джамрану.
– Если бы хотел, то сделал бы это раньше... А пока что, ещё не решил...
Надо же! Он не решил! Утешил.
– Затем изначальный порыв сменился расчётливым намерением. Я хладнокровно и всерьёз разрабатывал план, как убить тебя незаметно, безболезненно и приятно...
– Тебя это возбуждало?!
– испугалась я.
– Вэлери! Что ты несёшь?! Убийство было продиктовано исключительно генетическим самосохранением. В моём случае...
– За что?
– пискнула я, сжавшись на скамейке.
– Считаешь, не за что?
–
Как он это сделал?
И глухо добавил:
– Ты совершила кое-что неприемлемое, ни при каких обстоятельствах. Никто не делал этого до тебя, и ни одна джамранка... Ты - пробила мою генетическую защиту!
– Я не нарочно! Честно, не знала...
– Ты не понимаешь...
Да где уж мне!
– Но я доходчиво объясню. А после этого, возможно, тебя...
– Убьёшь?
– Определённо!
– рявкнул он.
– Если не прекратишь меня перебивать.
– Хорошо, - согласилась я, - объясняй. Чтобы тебе не пришлось меня убивать.
– Прежде всего... Что наплёл тебе Зарек?
– Ну-у...
Пришлось рассказать.
Риген слушал внимательно и не сводил с меня глаз, а я почему-то часто ловила себя на мысли, что нестерпимо хочу обнять его в костюме легарта - такого красивого и неприступного.
– Обычная точка зрения кири, - фыркнул капитан по окончании моего рассказа.
– То есть?
– Вэлери, я неоднократно намекал и даже прямо заявлял, что не следует полагаться на кир-джаммрит, договариваясь с эрф-джаммрут.
– Так это не циклическая мутация?
Риген усмехнулся.
– Разумеется, нет. В моём случае.
– Что это значит?
– Такая мутация действительно существует, и не только у эрф, но и кир. Однако меня таким сделали целенаправленно.
– Зачем?
– Видишь ли, это долгая история, но времени до ужина у нас хватит...
И встречи с таинственным хозяином дома.
– Всё из-за моей бабушки - реформистки.
– Той, что была легуроном?
– Зарек и об этом проболтался?
Я кивнула.
– После её смерти, ДНК нашей семьи, мягко говоря, обесценилась у традиционалистов. Моего отца, его братьев, сестёр и прочих родственников вычеркнули из элитного генофонда. Наша семья тяжело это переживала... В обществе эрф-джаммрут не существует наследования власти в буквальном смысле, но развита генетическая преемственность, соперничество и генетический отбор. И вот, мы - потомки двух величайших легуронов эпохи конгломерата и триумвирата окончательно утратили генетическое влияние, без надежды на восстановление.