Костанътинъ

Беседа завязалсь неспешная: Артур с Иваном сразу же договорились не касаться острых углов дебрей политических отношений. Нет, разумеется они коснутся их... Как только оба отдохнут.

Константин в то время рассматривал вид города, который быстро пролетал за окном движущейся машины. Интересные двухэтажные автобусы, спешащие куда-то люди, дома, очень близко стоящие к друг другу, и немного иные, не такие как в России, создавало совсем другую атмосферу.

Артур вел машину идеально, но, к сожалению, не быстро. Константин совсем не привык к такому, ведь сами понимаете, Россия есть Россия. Да еще они в пробке застряли...

Через час, насытившись беседой, Иван уже спал на сидении, свесив голову на грудь и мрачно улыбаясь чему-то во сне. Константин сделал вид что тоже задремал, и из-под полуприкрытых век наблюдал за нервно отбарабанивающем пальцами в такт на руле дядей Артуром. Артур превосходно ругался сквозь зубы, проклиная этот мир, пробки, час-пик, водителей-неумех, снова пробки, потом мир...

Но сон все же сморил Константина.

Артур их с трудом растолкал. При этом Иван сонно, с минуту, говорил с Гиблертом, по поводу каких-то бутылок, а Константин рычал и шипел, что время пробудки еще не пришло и путь отец даст ему досмотреть хотя бы один-единственный сон.

– А! – резко выпрямился на своем сидении Константин, – чего?

– Встать! Вы приехали! – Артур уже был очень недоволен, что Брагинского поднять не удалось. Тот сонно, не открывая глаз, отпихивался от Англии (при этом называя его то Торисом, то Америкой, то Ваном Яо), уже покрасневшим от едва сдерживаемой ярости.

– Есть другой способ, дядя Артур! – с этими словами Константин вышел из машины и, склонившись прямо над ухом, что-то прошептал. И быстрее молнии отпрыгнул на почтительное расстояние. Ивана как током ударило. Он подпрыгнул, ударился головой о верх машины и с ужасом открыл глаза. Артур потрясенно наблюдал за столь быстрой переменой.

– ЧТО?! – воскликнул Иван, потирая рукой место удара. И ошалело глядя по сторонам.

– Пап, мы в Англии, помнишь? Ты заснул в машине, – мягко, проговаривая каждое слово, сказал Константин.

– Ааа, – протянул Иван. – Простите, что-то я слишком устал. Померещилось мне... Гадость всякая...

Константин едва сдерживал смех. Иван вышел из машины и спокойно начал доставать чемоданы.

Как только Иван оказался на том расстоянии, на котором не смог бы их обоих услышать, Артур начал вопрошать Константина.

– Что ты ему такое сказал, чтобы он так отреагировал?

– Я надеюсь, что ты никому не скажешь... “У нас кончилась в стране водка. Что делать?” – виновато глядя на асфальт, произнес Константин.

Артур согнулся в три погибели от смеха.

Единственное, что очень радовало Артура – обилие нормальной, человеческой еды в холодильнике. Брагинский, когда впервые отрыл его холодильник, просто горестно взвыл: жрать нормальному, русскому мужику, было попросту нечего. Артур, не умея готовить, либо заказывал еду, либо шел есть в ближайшую забегаловку.

Константин с Иваном, который предварительно выпросил кредитку Артура, быстро смотались в ближайший магазин. Константин, тем не менее минут пятнадцать ржал: ну как это можно было выжить в те годы, когда и еду-то надо было ловить или ожидать, пока вырастет и созреет?

Артур выразительно покраснел от злости, и Иван поспешил увести все еще хохочущего сына.

С утра чета Брагинских бегала – занималась спортом, готовила. Потом они расползались кто куда – Константин учил свои новые заклятия, зелья и прочее, а Иван – решал дела государства, посылая бумаги по интернету.

Ведь все страны или, по крайней мере, большинство, работали в политической сфере.

Иногда все трое дружно колдовали. Артур радовался, что у него это получается более удачно.

Еще ему нравилось наблюдать за готовкой зелий. Брагинский свое слово сдержал – мальчик знал буквально все о зельях и все время пополнял свои знания в этой области. Артуру достался большой запас из того, чего они готовили.

Так плавно наступило время дня рождения Константина.

С утра Константин был готов абсолютно ко всему, но не к тому, что его ожидало...

Спустившись на кухню, он, полусонный, вскрикнул от неожиданности: крики “Поздравляем с днем рождения!” оглушили его. Оказывается, его уже ждали четверо.

Дядя Артур, дядя Альфред, дядя Яо и отец, чему-то очень недовольный. Видимо, сказывалось нахождение двух взаимно, а нет, трех взаимно ненавидящих друг друга наций.

Крестные отцы наперебой начали поздравлять его и вручать подарки. Другие подарки прибыли по почте.

Быстро поблагодарив всех за подарки, Константин сел их разворачивать.

Яо подарил прекрасный набор для письма, Артур – записку со словами, что сегодня они купят все к школе, а Альфред выразительно сказал о кредике, отданной им Константину. Но подарок отца был более необычным.

Отец завел всех их в свою комнату. И, глядя на Константина, сдернул ткань со странной формы, стоявшей у него на столе. И Константин, как и остальные, ахнул.

В клетке, а эта вещь оказалась именно большой клеткой, спал небольшой черный орел. Но, как только ткань была снята – он встрепенулся.

Орел оказался двуглавым. И из каждой пасти вырвался клокот.

– Ух ты! – вырвалось у Яо.

Константин ничего не смог сказать, с восторгом наблюдая как Иван открывает дверцу и орел быстро перепрыгивает ему на руку. Орел или две головы, клокотали. Альфред тоже восторженно рассматривал его. Артур, который был в курсе подарка, позволил себе лишь полюбоваться гордой и необычной птицей.

– Он твой. Нареки его. В Хогвартс поедешь с ним. Связь – так же через него. Нравится? – спросил Иван, рассматривая его на своей руке, на которой сидел он, блеск перьев в лучах солнца.

– Очень... – слабо произнес Константин, – я даже не знаю, что сказать... Спасибо, папа!

– Как его назовешь? Возьми его, кстати, – Константин зачарованно наблюдал на то, как орел сжимает когтями его руку. Он был довольно тяжелым, но Константин даже не поморщился. Орел гордо взирал на всю компанию, доверяя только Ивану и Константину.

– Его? Ммм... Империя. Просто – Импер или Имп. – Константин не отводил взгляд от крылатого чуда природы о двух головах. Головы иногда заводили короткие конфликты, но быстро успокаивались. Сказывалось общее тело.