Костоправ. Книга 3

— Где его останки?! Где он?!

Медлить было нельзя. Я попытался встать и неожиданно понял, что моё тело мне не повинуется. Словно невидимые цепи сковали каждую мышцу, каждый сустав. Я не мог шевельнуть даже пальцем.

«Ритуальная магия! — с отчётливой ясностью понял я. — Как быстро!»

За дверью раздался тихий свист — звук, с которым воздух врывается в пустоту. Я знал, что последует дальше. Огонь двигался в мою сторону, словно живое существо. Я снова попытался дёрнуться, но тело не поддалось.

И тогда я интуитивно обратился к Нэйтаару: сконцентрировал первозданную силу в груди и выпустил её резким толчком во все стороны, задав одну цель — выжечь чужеродную магию. Проклятие мгновенно отступило.

Огонь успел опалить правую часть тела, когда я выпрыгнул наружу через окно. Я не рискнул трансформироваться с ранами и приземлился на мягкую, вскопанную клумбу. Прижавшись к земле, исцелил ожоги, и только тогда призвал образ птицы. Едва завершив превращение, оттолкнулся и взлетел. В тот же момент из окна вырвались молнии. Они палили в разные стороны — туда, куда я мог побежать по земле.

Я сделал круг над домом и, помедлив, улетел прочь. Я слишком расслабился, позабыв об элементарной ритуальной магии. Ритуальщики никогда не появлялись на поле боя, потому что там от них было мало толку, однако сейчас проклятие чуть не лишило меня жизни. Адам был слишком искусен во всех аспектах классической магии — он мог снова застать меня врасплох.

Я почувствовал лёгкий укол досады из-за своей неосмотрительности, но потом понял: сегодня удалось добиться многого. Рогнер, несомненно, усилит защиту и будет готов к новым атакам. Пусть так. Я не отказывался от своей цели — напротив, она стала ещё яснее. Пусть он живёт в страхе, гадая, когда и откуда придёт следующий удар. Пусть каждый день для него станет пыткой, наполненной паранойей и ожиданием. А когда момент настанет, я завершу начатое.

Обратившись в стрижа, я поднялся над ночным городом. Тьма укрывала меня своим плащом, пока я летел к бараку. У порога принял человеческий облик и толкнул рассохшуюся дверь. Услышав скрип петель, Сарзон мгновенно вскочил, напряжённый, как струна:

— Господин Эйдан? Как вы?

— Про это место кто-нибудь ещё знает? — спросил я, игнорируя вопрос.

— Нет… Если только Шепелявый.

— Кто?

— Травник, — ответил он. — Помните?

— Да… припоминаю, — произнёс я. — И всё?

— Из местных здесь никто больше не бывает.

— Стража тоже не появлялась?

— Нет, господин, — покачал головой Сарзон. — Барак давно заброшен.

— Слушай внимательно, — произнёс я. — Скоро весь город загудит. Каждую щель будут проверять. Начнут трясти всех подряд.

— Господин, так вы… достали Бьердов?

— Только младшего, — ответил я. — Избавься от всего лишнего. Любые бумаги, пергаменты — всё в огонь.

Сарзон кивнул и тут же принялся за дело. Одно за другим полетели в камин письма и заметки. Добротный кафтан он сменил на потрёпанную холщовую рубаху, перепачканную сажей. Тяжёлый кошель с монетами исчез под прогнившей половицей. Кое-что он и вовсе вынес за барак, схоронив в куче мусора.

— Вроде всё, господин Эйдан, — сказал Сарзон, оглядев комнату.

— Хорошо… Я немного понаблюдаю за тобой снаружи, потом улечу. Постарайся лишний раз ни с кем не пересекаться.

— Я уже наученный, — улыбнулся он.

— Ну да, — вернул улыбку я. — Всё никак не могу свыкнуться с этой мыслью.

— Значит, мне здесь оставаться?

— Да, — сказал я. — Город ты сейчас в любом случае не покинешь.

— Надеюсь, повстречаемся, когда всё закончится, господин, — вздохнул он.

— Обязательно, — твёрдо произнёс я. — По возвращению получишь титул благородного.

Его глаза расширились от изумления:

— Что?.. Как?..

— Я договорился, Сарзон. Как закончишь с заданием, перестанешь ходить простолюдином. Главное — не наделай глупостей.

— Господин… я даже не знаю…

— Ну всё, пора идти, — сказал я и хлопнул его по плечу: — Держись, осталось недолго.

— Да, — выдохнул он, часто закивав. — Спасибо вам, господин Эйдан.

Я снова улыбнулся напоследок, вышел за дверь и обратился в птицу. Отыскал самое высокое здание поблизости и устроился на крыше. Город постепенно наполнялся тревожным гулом, несмотря на поздний час. Обострённый слух улавливал всё больше криков и топота.

Перелетев к жилым кварталам, я увидел, как стражники выволакивают людей на улицы — их выстраивали вдоль стен, допрашивали, обыскивали жилища. Затем вернулся к бараку Сарзона и продолжал наблюдать за происходящим. За пару часов никто так и не приблизился к его укрытию.

Я понимал: даже если стража нагрянет к нему, вряд ли кто-то что-то заподозрит — он выглядел как обычный беспризорник в лохмотьях, коих десятки на улицах. Однако чувство ответственности не позволяло улететь сразу — слишком многим рисковал этот паренёк ради меня и общего дела. Просидев несколько долгих часов и убедившись, что опасность миновала, я расправил крылья и взял курс на восток.

Глава 28

Голоса сменяли друг друга, как волны, разбивающиеся о скалистый берег. Рогнер слушал их молча, не вникая. Все они твердили одно и то же. Глава королевской стражи, прямой, как клинок, докладывал первым. Его голос звенел уверенностью, когда он перечислял расставленные блокпосты, мобилизованные отряды и разосланные патрули.

Рассвет ещё не коснулся горизонта, когда явился начальник охраны. Его отчёт был короче, но столь же бесполезен. Следом явился глава городской стражи, весь пропахший потом, будто лично обыскал каждое строение:

— Мы проверяем все подвалы, чердаки и сараи в городе. Он не сможет затеряться.

Рогнер ощутил, как что-то холодное поднимается изнутри. Они не понимают. Никто из них. Кастволк уже далеко — он чувствовал это.

Когда пришли градостроитель и его заместитель с планами подземных ходов, терпение Рогнера иссякло окончательно:

— Вы думаете, я идиот? Заваливаетесь ко мне со своими пустыми обещаниями, в то время как убийца моего сына уже за много лиг от города!

Градостроитель — худой, с длинными, как у птицы, пальцами — побледнел:

— Господин Рогнер, мы лишь хотели…

— Вон! — рявкнул Рогнер, вскакивая. — Вон отсюда! Все вон!

В те часы, когда он оставался один, особняк наполнялся отголосками ярости. Хрустальная ваза — подарок эльфийского благородного — разлетелась о стену. Свитки и карты были сметены со стола одним движением руки. Стул — разбит о дверной косяк.

Ганнер был мёртв. Ничто больше не вернёт его сына к жизни. Слуги унесли тело, даже не дожидаясь приказа. Рогнер не нашёл в себе сил взглянуть на него ещё раз.