Костотряс

— Ну-ка, — подала голос Брайар. Сняв противогаз, она упрятала его в сумку, потом протянула руку. — Скажите, что с ним сделать.

Свакхаммер передал ей искровик, но заметил:

— Миссис, вы бы маски своей пока не снимали. Нам еще на улицу выходить. — Затем указал на рычажок размером с палец. — Опустите его. Нет, быстрей. Резче. Пальцами помогите.

Она старательно выполняла его команды, и с четвертой или пятой попытки толстый черный фитиль заискрил; язычок пламени осветил их маленькую компанию.

— Что теперь?

— Теперь давайте его мне и надевайте маску, как было велено. Люси, тебе не подсобить?

— Не глупи, паренек. У меня все схвачено, — отозвалась барменша. Выудив из-под юбки сложенную в несколько раз маску, она встряхнула ее и расправила — и все это единственной рукой. Видимо, на лице Брайар застыл немой вопрос, потому что Люси пояснила: — Изобретение Миннерихта. Полегче вашей и защищает прекрасно — только недолго. С такими тощими фильтрами у меня и часа нет. Обычно я ее затыкаю под резинки чулок и берегу для всяких непредвиденных случаев.

— А часа хватит? — поинтересовалась Брайар.

Люси пожала плечами и легким движением натянула маску — от глаз до самого подбородка. Будь у нее вторая рука, и то не вышло бы изящнее.

— Да хватит. У нас неподалеку свечки припрятаны, фонарь потухнуть не успеет.

Завсегдатаи бара один за другим облачались в маски. Брайар решила не отставать и нацепила свою.

— Ненавижу эту штуку, — пожаловалась она.

— А их никто не любит, — заверил Варни.

— Кроме Свакхаммера, — вставил Хэнк. Судя по голосу, хмель из него еще не вполне выветрился, но мужчина пришел, по крайней мере, в себя и стоял на своих двоих — иначе говоря, состояние его заметно улучшилось. — Он свою просто обожает.

Обладатель доспехов повернул к ним голову:

— Еще как. Но давайте признаем: выглядит она шикарно.

Сквозь прессованный хлопок и угольные фильтры пробился голос Люси:

— И кто там говорил, что мужчины не тщеславны?

— Никогда не говорил такого.

— Вот и славно. Не придется величать тебя вруном. Ох уж эти мужчины с их игрушками.

— Послушайте, — перебила Брайар. Замкнутое пространство действовало ей на нервы, и под одежду просачивался промозглый холод. — Что будем делать теперь? Куда пойдем? Мистер Свакхаммер, вы сказали, нам сейчас наверх, на улицу…

— Верно. Позже надо будет вернуться и зачистить кабачок.

Она нахмурилась… под маской.

— Значит, поведете нас в другое убежище? Ну, в более безопасное. Может, я пойду уже, поищу сына?

— Ни в коем разе. Тут все кишит этими тварями, а вы даже фильтров не поменяли. Меткость меткостью, а шансов у вас никаких. Дойдем до старого хранилища, перегруппируемся. Вот тогда и обсудим, что нам делать наверху и как добраться до банковских кварталов.

— Самодур нашелся, да? — фыркнула Брайар.

— Зато головастый, — отозвался он, нисколько не обидевшись.

Уиллард приподнял фонарь, и Свакхаммер завозился с линзой. Вскоре туннель озарил тусклый оранжевый свет — жидкий, словно сок.

На грубо обработанных стенах поблескивала влага. К потолку уходили опорные столбы, на которых и покоился кабачок, но их присутствие утешало слабо. Вдоль стен стояли без дела лопаты; некоторые порядком уже ушли в грунт, одни черенки торчали между вагонеток. С вагонеток взгляд Брайар переполз на рельсы под их колесами, и до нее наконец дошло, что они не в каком-нибудь там погребе. Туннель вырыли с определенной целью.

— А чем вы тут занимаетесь? — спросила она. — Расчищаете пространство, да?

На сей раз ответила Люси:

— Нам дорога одна, милая, — вглубь. Всегда только вглубь. Сами ведь видите, как бывает… Наверх нам путь закрыт. Для этого у нас ни материалов, ни средств, ни возможностей — слишком опасно. Стены ведь не только для чужаков — они и нас удерживают не хуже. Так что если мы хотим расширяться — устраивать себе новые убежища, прокладывать туннели, — дорога нам только вниз.

Брайар вдохнула во всю грудь, преодолевая сопротивление маски, и сморщилась: вкус у здешнего воздуха был нездоровый, плесневелый.

— А не боитесь? Вы вот копаете, копаете — вдруг все обрушится?

— Миннерихт, — произнес отиравшийся рядом Фрэнк, будто это все объясняло.

Свакхаммер подхватил:

— Он хоть и чудовище, но умен как черт. Это его задумка. Все для нас расчертил, рассказал, как убрать грунт и не повредить зданию. Но месяцев шесть назад мы это дело бросили.

— Почему?

— Долгая история, — отмахнулся он. Кажется, развивать тему в его намерения не входило. — Трогаемся.

— Куда? — уточнила Брайар, послушно шагая за ним.

— К старому хранилищу, я же сказал. Оно вам понравится. Оттуда и до банковских кварталов недалеко. На улицу выйдем, осмотримся. Заодно поглядим, не побывал ли там ваш сынок.

— Недалеко?

— Да впритык, у самого края. Нам нужно попасть в старый Шведский трест — только он и не ушел под землю. Тут дело такое: Костотряс пробуравил фундамент, а в банке была металлическая камера — большая, тяжелая. Пол не выдержал, вот она и просела. И теперь у нас заместо парадного входа. — Повыше подняв фонарь, он взглянул через плечо. — Все в сборе?

— Все, — подтвердила Люси. — Шевелись давай, здоровяга. Мы за тобой.

Местами туннель до того раздавался, что свет от танцующего пламени не в силах был разогнать тьму по его краям, а кое-где становился таким узким, что Свакхаммер мог протиснуться только боком.

Зажатая в середине вереницы, Брайар семенила за ним следом, поглядывая из-под своей убогой маски на блеклый желтый огонек и пляску теней.

15

— Очнись. Мальчик, очнись. Ты как, жив вообще?

Зик не вполне был уверен, кто с ним говорит. Да и с ним ли.

От подбородка до ушей у него все чесалось — это он отметил в первую очередь. Кожу жгло, словно его угораздило заснуть лицом на кухонной плите. Затем он ощутил, что на живот ему что-то давит — тяжелое, твердое. Последней пришла жалящая боль в спине. Он лежал на каких-то обломках. Возможно, острых.

И некто тряс его за голову, добиваясь от него внимания. В воздухе стоял непонятный запах.

— А ну-ка, давай. Нечего притворяться мертвым, мальчик. Я же вижу, что ты дышишь.