Костотряс
Шрифт:
Зик огляделся вокруг себя, не рискуя дотрагиваться до сложных приборов и болтавшихся рукоятей даже кончиками пальцев. Его мать говаривала, что даже тени зла лучше избегать, [19] и ради собственного блага он следовал этой рекомендации со всей возможной точностью.
Дверь в грузовой отсек была приветливо распахнута. Засунув голову в проем, Зик увидел штабеля ящиков, составленные в углу, и подвешенные к потолку мешки. Его старый приятель Ректор кое-что рассказывал о том, как собирают Гниль для последующей переработки, так что о предназначении мешков он догадывался; а вот на ящиках
19
Имеется в виду изречение из Библии (1 Фес. 5: 22). В синодальном переводе этот стих звучит несколько иначе: «Удерживайтесь от всякого рода зла».
Снаружи у кого-то с громким лязгом вылетел из рук гаечный ключ.
Зик отпрыгнул как ужаленный, хотя рядом никого не было и никто, кажется, не заметил его отсутствия у двери.
Он поспешно вернулся на место и встал у трапа. В проеме показались мистер Гайз и Паркс с инструментами в обнимку. В этот раз на него никто и не взглянул — только капитан пробурчал, когда он двинулся было за ними:
— Ты ведь будешь стоять там, где велено?
— Да, сэр.
— Хороший мальчик. У тебя над головой строп. Держись за него. Мы отчаливаем.
— Прямо сейчас? — пискнул Зик.
Мистер Гайз сдернул со спинки кресла куртку и кое-как втиснулся в нее.
— Лучше бы минут двадцать назад, но и так сойдет.
— Да, лучше бы, — посетовал Паркс. — Они в любую минуту могут сесть на хвост.
Тут он заметил пассажира и умолк.
— Знаю, — согласился капитан с неоконченной мыслью Паркса, им обоим понятной. — А ведь Гайз нам выиграл сорок минут. Черт, ну надо же нам было так продуть часовую фору.
Паркс с такой силой стиснул зубы, что его нижняя челюсть, выступавшая из-под маски, показалась Зику высеченной из гранита.
— Не моя вина, что на двигателях была неправильная маркировка. Стал бы я нарочно втыкаться в эту башню!
— Никто и не говорит, что это твоя вина, — заметил Бринк.
— Еще бы кто-нибудь говорил! — прорычал старший помощник.
Зик с нервным смехом проговорил:
— Уж я-то точно не говорил.
Его слова пропустили мимо ушей. На борт взошли братья-индейцы и тут же принялись втягивать трап на борт. Тот сперва не хотел поддаваться, потом уступил силе четырех рук, и округлая дверь с чмоканьем встала на место. Осталось лишь провернуть и застопорить вделанное в нее колесо, и каждый член экипажа занял свою позицию в тесной рубке.
Мистер Гайз вдруг вскинул руку и собрал пальцы в кулак:
— Как открыть паровые клапаны, черт бы их побрал?
— Посмотри на левом пульте, — отозвался Бринк.
Мистер Гайз уселся в капитанское сиденье, заходившее под его весом ходуном. Просунув ноги под пульт, он попытался подтянуть кресло поближе к приборной доске, но то словно к полу приросло.
Зик отступил к стене и привалился к ней, намотав заветный строп на руку. Заметив, что один из индейцев — кто именно, непонятно — смотрит на него, он произнес:
— Вы, это… недавно на этом дирижабле, да?
— Заткните щенку рот, — сказал Паркс, не оборачиваясь. — Мне плевать кто и как, но заткните, или это сделаю я.
Капитан неласково взглянул на одного, потом на другого, но в конце концов остановился на Зике, который уже вовсю лепетал:
— Все, я молчу, молчу, простите! Я заткнусь,
просто я, это, пытался поддержать разговор.— Никому твои разговоры не нужны, — вставил мистер Гайз.
Капитан разделял его мнение:
— Просто держи рот на замке, и все с тобой будет хорошо, а мне не придется отвечать перед этой чокнутой старухой. Не заставляй нас вышвырнуть тебя без сети или веревки, малец. Если понадобится, мы так и поступим, а ей я скажу, что это был нечастный случай. Доказать она ничего не сможет.
Зика тоже посещали подобные мысли. Он постарался стать как можно незаметнее, вжавшись костлявой спиной в дощатую обшивку и захлебываясь собственным страхом.
— Уяснил? — спросил капитан, глядя ему прямо в глаза.
— Да, сэр, — прохрипел мальчик.
Зик хотел еще спросить, можно ли снять маску, но боялся опять навлечь на себя чей-нибудь гнев. У него уже не вызывало сомнений, что любой член экипажа мог бы прострелить ему голову, даже не поздоровавшись.
Края маски нещадно скребли его кожу, а ремешки так сжали череп, что у него разве что мозги через нос не лезли. Зик был готов расплакаться, но от ужаса не решался даже сопеть.
Мистер Гайз возился с обоймой кнопок, молотя по ним чуть не наугад, словно и знать не знал, какая за что отвечает.
— У этих убогих зажимов даже размыкателей нормальных нет. Ну и как, скажите на милость, мы должны отстыковываться от…
— Мы ведь не просто причалили, — напомнил ему Паркс. — Мы врезались в башню. Если понадобится, выйдем и сами подтолкнем судно.
— Времени нету. Как снять захваты? Есть тут вообще такой узел? Может, рычаг какой-нибудь? Для устойчивости у нас используются крюки; как их отцепить?
— Может, вот этот? — произнес Бринк, перегнувшись над спиной помощника, протянул бледную руку к какому-то рычагу и дернул его.
Ко всеобщему облегчению, снаружи донеслось клацанье механизмов.
— Сработало? Отчаливаем? — бурчал мистер Гайз, словно кто-то в рубке был осведомлен лучше его.
Ему ответил сам дирижабль, заворочавшись в дыре, которую сам и проделал в боку недостроенного здания. Застыл — и начал крениться. У Зика было чувство, что «Клементина» не отчалила, а просто валится откуда-то. Желудок его ухнул вниз, потом устремился ввысь: летучее судно отделилось от башни и как будто бы перешло в свободное падение. Но замерло, выровнялось; нижняя палуба перестала наконец колыхаться, точно кресло-качалка.
Зик почувствовал, что его вот-вот вырвет.
В нем закопошилась та самая масса, которую он проглотил после убийства китайца. Рвота поползла по пищеводу, выжигая всю плоть на своем пути и громогласно требуя, чтобы ее выпустили.
— Меня сейчас… — выдавил он.
— Блеванешь в маску — и будешь этим дышать до самой высадки, парнишка, — предостерег капитан. — Снимешь маску — и ты труп.
В глотке у Зика что-то заворчало, и он рыгнул, ощутив вкус желчи и пищи, которую ел в последний раз, хотя и не помнил уже, что это было.
— Сдержусь, — сказал он, чтобы у рта появилось какое-то иное занятие, нежели извергать рвоту. — Меня не вырвет, — сказал он себе, надеясь, что остальные ему верят или же, по крайней мере, перестали обращать на него внимание.
Включился двигатель по левому борту, и дирижабль закружился на месте, но наконец обрел равновесие и пошел на подъем.
— Плавней! — рявкнул капитан.
Паркс откликнулся:
— Иди к черту!
— Мы в воздухе, — объявил мистер Гайз. — Держимся ровно.