Костотряс

Она развернулась на месте, чудом не заехав ему фонарем по лбу.

— Ну вот, видишь! Умница. Отлично же соображаешь, хоть и пыхтишь, как щенок. — После недолгих раздумий она продолжила: — До меня доходили слухи, что в китайском квартале есть пара-тройка ребятишек — то ли с отцами приехали, то ли с дядьями. Или вообще сироты, не знаю. А Миннерихт — он ведь так себя называет… изредка он зазывает сюда ребят помоложе, водится за ним такое. Только нужно понимать: те люди, которые начинали не здесь… они просто не могут привыкнуть. И надолго не остаются. Я их не виню.

— Я тоже, — поддакнул мальчик. Чего ему сейчас не хватало, так это исполнителя желаний — и, будь вселенная так любезна, он первым делом пожелал бы перенестись домой. Он был измотан до предела, от фильтрованного воздуха и вони уже мутило, кожа по краям лица воспалилась. Стоило ему закрыть глаза, перед внутренним взором вставал убитый китаец. Зику не хотелось находиться за одной стеной с этим трупом.

— Скоро, — пообещала Анжелина.

— Что-что?

— Скоро ты будешь на пути домой.

Он прищурился:

— Вы что, читаете мысли?

— Нет. Просто неплохо понимаю людей.

Тут до его ушей донесся отдаленный шум — откуда-то слева и сверху: стук инструментов по стальной обшивке, хмурая ругань мужчин в респираторах. Время от времени здание сотрясали удары, словно история с дирижаблем повторялась; Зик вынужден был цепляться за стену, чтобы не упасть. В двух вещах Руди не ошибся: ни женщин в китайском квартале, ни перил в недостроенной башне не имелось.

— Миссис Анжелина? — позвал он.

То ли зрение его обманывало, то ли за очередным поворотом стало немного светлее.

— Что такое? — откликнулась она. — Почти пришли. Видишь? Окон тут побилось без счету, вот лунный свет и сочится. Мы совсем рядом с местом крушения.

— Это радует. Я тут просто подумал… Руди мне говорить не хотел, а вы как-то не упоминали — кто такой этот Миннерихт, о котором вы оба толкуете?

Принцесса не то чтобы встала как вкопанная — дернулась и вздрогнула всем телом, словно наткнулась на убийцу или призрака. В осанке ее проглянуло что-то пружинистое, настороженное. Она была похожа на будильник, который слишком туго завели… и который вот-вот сломается.

Она проговорила:

— Его зовут совсем не так.

И обернулась, чуть снова не угодив ему фонарем по голове, — не сообразила, как близко к ней он шел. Даже маска не могла скрыть суровый рельеф ее лица с его хребтами и ущельями; крючковатый, как у ястреба, нос и глубоко посаженные глаза с косым разрезом складывались в карту ярости.

Ухватив свободной рукой Зика за плечо, она притянула его к себе — до того близко, что белый свет фонаря начал обжигать. Встряхнула, прижала еще крепче и промолвила:

— Если что-то не заладится, то тебе, наверное, лучше знать: мы сейчас на его территории. Если все пойдет насмарку, наперекосяк и псу под хвост, и ты не попадешь на дирижабль или же упадешь на землю, и он тебя найдет — лучше встретить его во всеоружии.

Матросы наверху забранились зычнее прежнего — на английском, расцвеченном акцентами со всех концов света. Зик не хотел их слышать, не хотел видеть морщин, глубоко прорезавших суровое лицо принцессы. Но гнев Анжелины пригвоздил его к месту, и он не мог шевельнуться, даже взгляда отвести.

— Никакой он не доктор и не немец, хотя и взял себе такое имя. Не гессенец [17] и не иностранец, но и не из местных. Так он утверждает. — И принцесса снова вздрогнула, словно ее посетила какая-то ужасная мысль. Глаза ее запылали огнем, и она прошипела: — Как бы он тебя ни уверял, что бы ни говорил, он здесь чужак и вовсе не тот, за кого выдает себя. Правды он тебе никогда не скажет, потому что ему выгодно лгать. И если ты ему попадешься, то он захочет тебя оставить — и чем больше я об этом думаю, тем больше мне сдается, что так и будет. Но ты не услышишь от него ни слова правды. Запомни это и тогда, быть может, переживешь встречу с ним. Только…

17

«Гессенскими солдатами» прозвали в XVIII веке наемников из немецкой земли Гессен, участвовавших на стороне Британской империи в различных конфликтах, в том числе в Войне за независимость США. Иногда гессенцами называли любых выходцев из Германии (ср. с русским «фриц»).

Она отстранилась, и захлестнувший ее лицо ужас стих, вернулся бурлить в свой котелок.

— Только мы постараемся, чтобы этого не произошло, — произнесла она и потрепала Зика по голове, взъерошив ему волосы и сдвинув ремешки, которые не замедлили впиться в воспаленную кожу. — Так что давай-ка пошли наверх, посадим тебя на корабль.

Улыбаясь как ни в чем не бывало, принцесса отпустила его и начала восхождение по бесконечному лестничному маршу — какому уже по счету?.. И вдруг они очутились на вершине, и в башенный колодец хлынул свежий воздух.

Иезекииль поневоле напомнил себе, что не такой уж он и свежий. Просто холодный. И веет с улицы. Но это еще ничего не означает — в особенности того, что можно сорвать маску… хотя за это он отдал бы что угодно. Тирада Анжелины потрясла его, а матросы с их грубыми криками внушали опасения.

Принцесса поприветствовала команду дирижабля крепким словцом, которое вызвало у Зика смех. Воздушники обернулись, разглядывая старуху с ее диковинным фонарем и стоявшего за ней вихрастого мальчишку.

Он насчитал пятерых. Разойдясь по помещению, мужчины занимались починкой: кто-то заделывал пробоины, кто-то колотил молотком по искореженным болтам, выступавшим из корпуса дирижабля — такого огромного, что края его было не видать. В стене увязла лишь малая часть гондолы, но все окна при столкновении с ней обратились в пыль.

«Клементина» то ли застряла, то ли слишком жестко пристыковалась. В чем тут разница, Зик объяснить затруднился бы, да и какое ему было дело.

Летучее судно пришвартовали к опорным балкам стены и почти полностью затянули в башню, чтобы выполнить кое-какой неотложный ремонт. Один из матросов зачинивал большую брешь, орудуя ломиком размером с молодое деревце; другой, белокожий великан в темно-оранжевой маске, приводил в порядок перепутавшиеся сети.

Двое мужчин ответили на приветственную брань Анжелины тем же манером. Один из них, похоже, был тут за главного.

Его волосы горели рыжиной между ремешками респиратора, широкий плотный торс испещряли шрамы и затейливые татуировки. На одной руке у силача красовалась рыба с серебряной чешуей, на другой Зик рассмотрел темно-синего быка.

Анжелина обратилась к нему:

— Почти готовы к отлету, капитан Бринк?

— Да, миссис Анжелина, — подтвердил он. — Как только залатаем эту дыру, можно будет трогаться и захватить одного-двух пассажиров. Так это ваш друг?