Коварные боги

Андвари выскочил из одного из них и бросился вперед с угрожающим блеском в глазах. Он двигался как ветер, в его руке появилось короткое лезвие, и он пронесся мимо Магнара, вспоров ему бок.

Магнар с шипением зажал рану, и я обернулся, пытаясь разглядеть зверя, который его порезал.

Пятно движения на периферии предупредило меня о его приближении, и я сделал выпад вперед, пронзив мечом воздух. Я нанес ему глубокую рану на щеке, и он вскрикнул от ярости, пригнувшись и нанеся удар по задней поверхности моего бедра.

Я ударил его здоровой ногой, сбив его с ног, и он отлетел назад. Золотистый свет стекал с его лезвия, и он слизнул его с голодной улыбкой.

— Боги склонятся передо мной, когда все закончится. В моем теле появятся еще две сильные души. Близнецы солнца и луны и так были очень сильны, а с учетом того, как долго каждый из вас прожил, я стану еще более непобедимым, — засмеялся Андвари, снова подбегая к нам.

Магнар схватил меч, который выронил, и взмахнул обоими клинками, зажатыми в руках. Он бросился на Андвари, и я бросился вперед, чтобы мы могли вместе перехватить последнюю его форму.

Андвари пригибался и метался, быстрее молнии передвигаясь вокруг нас, уклоняясь от смертоносных взмахов наших клинков. Гнев затопил меня, нагревая каждый дюйм моего тела, и я издал яростный рев, направляя свой меч к размытому пятну движения в уголке моего глаза. Лезвие задело мою спину, и в тот же миг мой меч достиг цели.

— Нет! — Андвари взвыл, ударившись об пол и отползая назад, когда черная кровь потекла из зияющей раны у него на животе.

Магнар бросился на помощь, когда я вогнал Дайнслейф в грудь Андвари. Магнар тоже пронзил его для пущей убедительности, и я выдохнул сквозь зубы, когда у наших ног вспыхнул изумрудный огонь.

Я смотрел сквозь оставшиеся в комнате зеркала, ожидая, что он появится снова. Но он не появился.

Черный пепел, оставшийся от его павших тел, начал двигаться, перемещаясь в бесплотном ветре, который нес его навстречу друг другу, закручиваясь в вихрь перед нами. Мы подняли мечи, и парящий пепел попятился назад, когда мы двинулись вперед. Мы направили его к пылающему зеркалу, откуда пыталась выбраться невысокая болезненно-бледная фигура. Когда пепел просочился сквозь стекло, он обвился вокруг Андвари, и появилась его окончательная форма, в которой были черты каждого из его павших форм.

Перед нами на корточках сидел обнаженный невысокий мужчина с желтыми глазами, зазубренными зубами и скуластым лицом. Его тело было покрыто густыми волосами, одна нога была вывернута, а плоть покрыта фурункулами.

Что-то в моей крови подсказывало мне, что это его истинный облик. Уродливый, как грех.

— Нет! — завопил он. — Что вы наделали?! — Он опустился на четвереньки, хватаясь за лицо.

Я подбежал ближе, мое сердце забилось сильнее при виде того, как он превратился в это истощенное существо передо мной.

Он поднял когтистую руку, пытаясь удержать нас. — Убирайтесь! — прорычал он. — Я не такой. Это не я!

— Это именно то, кто ты есть, — прорычал я.

Он рванулся прочь, но бежать было некуда. Он оказался в ловушке внутри зеркала и не мог вырваться.

— Нет! — снова взмолился он, хватаясь за глаза, как будто лучше было выколоть их, чем видеть себя таким.

Мы с Магнаром обменялись кивками, и молчаливое решение промелькнуло между нами, когда мы схватили одно из последних зеркал и повернули его к нему лицом.

Я хотел увидеть, как он корчится, умоляет и распадается на части при виде собственного отражения. Я хотел лишить его последней капли надежды, которая у него оставалась. Потому что с ним покончено. Я прикончу его. Человека, который мучил меня более тысячи лет. Который заставлял меня делать невыразимые вещи. Который отнял у меня все. И теперь он падет к моим ногам.

Его глаза открылись, и он вскрикнул от ужаса, увидев себя.

— Эрик Ларсен! — взмолился он, содрогаясь, и прищурился сквозь веки, чтобы посмотреть на меня, а его лицо исказилось в жалкой попытке найти во мне милосердие.

Мы придвинули зеркало поближе, пока он не был вынужден смотреть только на себя. Он застонал, пытаясь содрать с головы темные волосы, царапая щеки и шею.

Мы с Магнаром швырнули зеркало, которое держали в руках, на пол, и я с рычанием направился к Андвари. — Я не твоя пешка, я не раб твоего проклятия, и меня зовут не Эрик Ларсен. Я Эрик Бельведер, Андвари. И я — твоя смерть.

Он закричал, когда его руки бесполезно заскребли по стеклу. Ему некуда было идти, его связь с другими зеркалами была разрушена. Мы уничтожили все его формы до единой, и это все, что осталось.

Магнар бросился вперед, схватившись за край горящего зеркала, а я ухватился за другую его сторону. Андвари все кричал и кричал, колотя кулаками по стеклу и умоляя освободить его.

Яростным толчком мы швырнули зеркало на землю, крича о нашей победе. Крики Андвари разносились по комнате, такие громкие, что они разрывали мне уши. Рама зеркала ударилась об пол, и стекло разлетелось вдребезги со звуком раската грома.

Нас с Магнаром швырнуло на каменный пол, когда мощный взрыв разорвал воздух. Каждое воспоминание, каждая частичка моей души вернулись ко мне в виде полосы янтарного света. Я задержал дыхание, цепляясь за все драгоценные моменты, которые он украл у меня.

Стекло разлетелось во все стороны, и из него полилась черная кровь. Зубы, кости и пальцы разлетелись среди разрушений, и истинная форма Андвари исчезла вместе с зеркалом.

Крики Андвари эхом отдались вдали, и наступила тишина, а единственным звуком был звон осколков, разлетевшихся по комнате. Сила в пространстве поднялась, покидая эту область, как будто ее никогда и не было. Андвари был мертв. Наша месть свершилась. Нашей единственной цели в жизни пришел конец.

Тишина воцарилась словно на вечность.

Я повернулся к Магнару, его подбородок был высоко поднят, когда он смотрел на останки бога, который думал, что сможет победить. Но наша любовь к близняшкам победила. И в этом последнем акте мы поступили с ним по справедливости.

Хотя это ничуть не смягчило горе, переполнявшее мое тело.

Я опустился на колени, когда оно захлестнуло меня. Я знал, что этого будет недостаточно. Но это было хоть что-то. Это означало, что чудовище, отнявшее у меня бунтарку, больше не является чумой для мира. Что он больше никогда не причинит никому такого вреда, как мне или моей семье.