Ковчег

 За эти очки он получил солдатское прозвище «Пиночет». В следующие полчаса Сашка убедился, что не только за это. В чём только не обвинял его майор. В нарушении присяги и подрыве боеспособности. В преступной халатности и потаканию мировому империализму.

 - Из-за таких, как ты уменьшается боеспособность Советской армии.
– В подобном ключе обвинения водопадом лились на голову совсем поникшего бойца.

 По мере продолжения экзекуции у стоящего навытяжку солдата нарастало внутреннее напряжение. Он готов был признаться во всех смертных грехах мира и после фразы обвинителя об отправке на полигон не выдержал:

 - Только не это!

 - Почему?

 - Не надо, – слёзы вперемешку со словами хлынули из него потоком.
– Если бы Вы знали, что там происходит!

 - Так расскажи, - замполит сразу подобрался и нехорошо насторожился.
– Ничего не утаивай.

 - Всё скажу!

 - Говори, солдат.
– Он по отечески улыбнулся.
– Ничего не бойся...

 И Сотников начал рассказывать... О том, как старики издеваются над «молодыми», о постоянном недосыпе и недоедании. Обо всем, что наболело на душе за девять месяцев мучительной жизни без человеческого сочувствия.

 - Фамилии, – в правой руке майора подрагивал от нетерпения карандаш.
– Назови фамилии...

 - Да это не главное!

 Сашка не слышал, он весь отдался жалости к самому себе и стремился, выговорившись понять, почему мир так несправедлив к нему.

 Исповедь продолжалась долго, и Филиппов отпустил его в расположение роты, поняв, что сегодня ничего конкретного от страдальца не узнает. Главная пытка началась позднее. На полигон штрафника не отправили, но когда рота вернулась в казармы все быстро узнали о случившимся. Замполит, пытаясь дожать попавшего на крючок, дал команду своим осведомителям прессовать упрямца и его прессовали.

 - О стукач идёт.
– Приветствовали его "деды".
– Иди сюда, расскажи кого заложил "Пиночету"...

 Невозможно было пройти по коридору казармы, что бы ни нарваться на неприятный разговор по поводу мнимого стукачества. В различных формах, начиная от физического воздействия до морального унижения. Когда Сашку начали обвинять друзья из его призыва, он не выдержал.

 Не помня себя, побежал в штаб и без разрешения ворвался в кабинет замполита.

 - Ничего не было... – голос нарушителя дисциплины дрожал от переполнявших душу эмоций.
– Слышите, я всё придумал, что бы не оказаться на полигоне. Наказывайте меня как хотите... ничего не было!

 - Почему врываешься без доклада?

 Замполит понял, что перегнул палку, самострелы и дезертиры в части никому не нужны, и приказал своим людям в роте больше Сотникова не трогать.

 Прессовать перестали, а весной после получения статуса старослужащего Сашка вздохнул свободно и смог быстро заслужить авторитет у офицеров и однополчан...

 Незаметно когда неторопливо думаешь о чём-то, подошло время будить очередного дежурного.

 - Подъём, - он растолкал очередника.
– Принимай дежурство!

 Сидя перед разогретой до оранжевого цвета печкой, пока тот расчухивался, Александр подумал, что тот случай многое дал ему. Научил не жалеть себя и дал понять, что в армии, как в жизни иногда надо делать не рассуждая.

 - Если надо бежать, то надо бежать. Если копать, то необходимо копать. Драться, так драться...
– Поняв эти простые истины, он стал мужчиной.

 Основной его полигон не за брезентовыми стенами палатки, в которой он прибывал в настоящее время, а в его душе, уме и сердце. Ефрейтор спокойно и обстоятельно забрался на голые нары, в самый центр кучи спящих. По опыту он знал, что там теплее!

 Последняя его мысль перед провалом в сладкое небытие была о скором «дембеле», до которого оставалось сто двадцать дней, минус одна ночь...

16

 Патриарх снова не заметил, как задремал... В последнее время с ним происходят странные вещи. Патриарх приподнял чугунную голову с кожаного валика, заменяющего подушку, и непонимающе огляделся вокруг.

 - Где я?
– Как попал в свою комнату и что делал здесь, он не помнил.

 Зато хорошо запомнил сон, основанный на пережитых событиях, случившихся, когда он служил в Советской армии. Страшно подумать, сколько лет назад...

 - Больше полувека прошло, - подумал он и перевернулся на другой бок.
– А кажется как вчера...

 Для стариков прошлое и настоящее всегда перемешивается. То, что случилось вчера, они не помнят или не хотят помнить. А какая-нибудь мелочь из их юности близка и желанна, как красивая девушка. Случается подобный казус из-за отсутствия у стариков будущего...

 - Сегодня же банный день.
– Скорее догадался, чем вспомнил Патриарх.
– Вот балда, совсем забыл.

 После получения направления движения, его деятельная натура заставила встать с постели и двинутся в санитарный блок. Благо он располагался рядом. Система помывки населения, придуманная когда-то Инженером, была гениальна, как всё простое.

 - Придумал же такое!
– восхитился он.

 В условиях тотальной нехватки воды раз в неделю все члены Общины проходили через специальную камеру. Охлаждённый до нужной температуры пар, подавался туда через несколько форсунок. Патриарх зашёл в тесную раздевалку. Перед ним готовились к важной гигиенической процедуре несколько мужчин. Они вежливо поздоровались с аксакалом и предложили пропустить его вперёд.

 - Нет, что вы, - возмущённо отказался он.
– Вам надо быстрее возвращаться на рабочие места. Тем более пока я разденусь...

 Мужчины, из бригады Шахтёра, быстро скинули свои комбинезоны и по очереди прошли в камеру. Патриарх медленно снял свой и бросил его в окошко приёмника. Стоять совершенно голым в неуютной раздевалке было, прямо скажем не комфортно. К тому же зашла новая группа мывшихся по очереди мужчин.

 - Хорошо что мы сделали не общую баню.
– Женщины мылись два раза в неделю, по определённым дням.

 Он с удовольствием услышал звук открывающейся выходной двери камеры, и мельком взглянув на поменявшуюся табличку "Свободно", открыл входную дверь. Как только она закрылась, на Патриарха со всех сторон ударили тёплые струи водяного пара. Они мигом обдали его тело обволакивающим теплом и начали скатываться вниз мелкими каплями.

 - Хорошо, - не сдержал радостного возгласа Патриарх.
– Ах, как хорошо!

 Время процедуры строго лимитировалось. Не дав, как следует понежиться, струи подло иссякли. Он открыл выходную дверь камеры и шагнул в просторную комнату, где командовал строгий Завхоз.

 - С лёгким паром!
– пожилой мужчина, худой, с белой до прозрачности кожей, улыбнулся Патриарху.

 В комнате освежалась только та часть, где были сложены аккуратными горками обработанные комплекты формы. Поэтому улыбка вышла немного страшноватой, впрочем, все знали, что за напускной строгостью Завхоза скрывается доброе сердце.