Ковен озера Шамплейн

Поворот, щелчок и поворот.

Дверь закрыта на замок.

Под кроватью монстров не ищи,

Они скребутся у нее внутри.

Ее рождение – злейший рок.

Принцесса пустоты и мертвых вод.

Лунь без крыльев и гнезда,

Навеки в башне заперта.

Слова сами сорвались с языка. Кажется, я даже вздрогнула, обнаружив, что пою. Музыка уже текла из-под пальцев, тягучая, точно смола. Медленная, нарочито ленивая мелодия напоминала этюды Крейцера. Смычок, правда, слушался меня с трудом: слабость еще давала о себе знать, и я почти жалела, что не послушалась Коула и не легла в постель. В одно мгновение музыка казалась исцелением, звонкая, а в другое – трагедией, дребезжащая. Она была горечью. И победой. И поражением. Она была всем, что я пережила тогда в горе Кливленд полтора года назад, когда мой родной отец сбросил демоническую маску, а Коул потерял зрение. Когда обнажилась правда во всей своей беспощадности и уродстве.

Солнце село, боль ушла,

Но ненасытна пустота.

День и ночь слились в одно,

Так сердце умерло ее.

Я закрыла глаза и повела смычком быстрее, воображая – нет, вспоминая, – как выглядела башня Ферн изнутри. Винтовая лестница, уходящая к одинокой дубовой двери. Внутри – не спальня, а спичечный коробок. Бумажные бабочки порхают под потолком на лесках. Стены из крупной каменной кладки, источающие холод и одиночество; платяной шкаф, вручную расписанный красками; музыкальный ночник в розовом абажуре, детская кроватка с изголовьем в форме сердечка и множество игрушек, от кукол до плюшевых зайцев с чайным сервизом… И никаких окон. Вместо них – картины и витражи, подсвеченные магией, имитирующей солнечный свет. Все утонуло в пыли, паутине и песке времен… Все утонуло в страдании.

– Одри, я не понимаю, что ты опять… Ого!

Я доиграла последнюю ноту как никогда вовремя. Повеяло сквозняком. Открыв глаза, я увидела ту самую башню из своих воспоминаний, а обернувшись, заметила Коула, застывшего в дверях. Изумленно озираясь вокруг, он потер глаза и хорошенько всмотрелся в бархатный ночник, прежде чем робко ткнуть в него пальцем. Тот покачнулся, вполне реальный.

– Это не иллюзия? – удивился он, и я положила скрипку на подогнутые колени.

– Нет. Это ковен Кливленда. Точнее, его маленький клочок. Ты привел ее?

Коул поджал губы и кивнул, просовываясь обратно в коридор, чтобы втащить за собой в комнату Ферн. Та брыкалась и кусалась, словно Коул вел ее на плаху, а уж когда завидела собственную спальню…

– Выпусти! – взвизгнула она, задыхаясь в приступе паники, когда Коул захлопнул дверь и загородил ее собой. Тогда Ферн практически повисла на нем, впиваясь ногтями ему в лицо, пока Коул не вывернул ей руки и не толкнул ко мне. – Чего вы хотите?! Запереть меня здесь?

– Я уже думала об этом. Может быть, позже, – протянула я, задумчиво стуча пальцем по щеке. – Но сейчас я просто хочу понять. Тот ритуал связи, которым я убила Джулиана, но который не сработал на тебе… Ты никогда не задавалась вопросом, почему так произошло?

Ферн уставилась на меня, прорычав:

– Потому что я сильнее тебя! Была.

– Это вряд ли. У меня есть более правдоподобная теория… В Дуате я повстречала девочку, как две капли похожую на тебя. Ее тоже зовут Фернаэль. Говоришь, ты помнишь себя только с пяти лет?.. Дай-ка сюда ладонь.

Ферн, кажется, успокоилась: щеки ее, пунцовые, начали светлеть, а дыхание стало ровным. Однако руку протянуть она отказалась, попятившись от меня к детской кроватке. Ее босые ноги теперь не прятало ни одеяло, ни бинты: моему взору открывались все сигилы и ритуальные отметины, испещряющие фарфоровую кожу от самых лодыжек. Жуткое – нет, жалкое зрелище. Заняв оборонительную позицию, Ферн волком смотрела то на меня, то на Коула, пока вдруг не включился музыкальный ночник. Я заметила, как Коул убрал за спину руку, и догадалась, что это он дернул за шнурок.

Ферн оцепенела и зачем-то задрала голову вверх. Блики затанцевали на стенах и ее меловом лице. Усмехнувшись собственным мыслям, Ферн вытянула вперед руку и вдруг попыталась поймать пальцами тени от бумажных бабочек, висящих под потолком. Должно быть, именно так она развлекала себя в детстве.

– Дай ладонь, – попросила я еще раз, отложив скрипку и поднявшись на ноги. – Посмотрим на твои истинные первые воспоминания.

Ферн не понимала… Или просто отказывалась понимать. Она растерянно посмотрела на меня, но руку все-таки протянула. По полу застучала горячая кровь, когда я чиркнула по ней пальцем, будто ножом, и разрезала кожу магией.

– Поворот, щелчок и поворот, – пропела я тихо, и комната переменилась снова.

– Одри… – позвал меня Коул едва слышно, и я, проследив за его взглядом, попятилась к двери вместе с Ферн, чтобы уступить место двум маленьким девочкам.

Те всплыли прямо у нас под ногами посреди ковра, затертый узор на котором было уже не разглядеть. Девочки сидели друг напротив друга, разложив между собой игрушечный чайный сервиз, и беззаботно хихикали. В отличие от башни, портал в которую я открыла на самом деле, они были уже ненастоящими – всего лишь бесплотные воспоминания, призраки, выуженные не из головы, но из крови.

– Папа тебя наказывает? – спросила девочка в желтом платье со смешными рюшами, почти как у Морган. Волосы ее, золотисто-русые, были забраны в две тугие косички, а круглые серо-зеленые глаза напоминали гальку на изумрудной траве. – А меня вот мама любит! Она готовит мне шоколадный торт каждые выходные. Ты любишь шоколад?

Девочка, сидящая напротив, насупилась, сжимая в маленьких ладошках игрушечную чашку. Мне даже не пришлось вглядываться, чтобы узнать в ней Фернаэль – ту самую, погибшую еще в детстве, а теперь обитающую в Царстве мертвых вместе с нашей матерью. Серые глаза с кошачьим разрезом, голубой ободок, закрытое лазурное платье со слишком высоким воротником… Она морщилась, терла ручку выше локтя, которая казалась толще другой, явно перебинтованная.

– Люблю. Папа тоже носит мне шоколад, – пробурчала Фернаэль, переставляя блюдца между плюшевыми игрушками, рассаженными вокруг.

– После того как сделает больно? – поинтересовалась другая девочка, и Фернаэль вспыхнула:

– Он не делает больно! Он лечит меня. Сегодня мы закончим. Папа сказал, что это будет в последний раз. Он обещал…

Силуэты детей вдруг начали таять, когда взрослая Ферн, считавшая себя моей сестрой, забыла про кровоточащую руку и потянулась к ним.

– Кто это? – спросила она изумленно, и я ухватила ее за плечо, оттаскивая назад. Кровь Ферн, пролитая, еще шипела на полу, заставляя башню меняться… Заставляя ее выплевывать прошлое по кусочкам.

– Разве не узнаешь? – спросила я. – Это же ты.

Ферн посмотрела на место, где сидела маленькая Фернаэль, чьи очертания почти исчезли, и я покачала головой:

– Нет, глупая, не это.

Прошло всего несколько секунд, прежде чем башня явила нам новое воспоминание. Коул шумно выдохнул за моей спиной, и я услышала, как Ферн хнычет сквозь руку, зажавшую рот.

– Тише, милая, тише! Осталось совсем немного, – бормотал Марк Сайфер, Верховный ведьмак ковена Кливленда, сгорбившись над детской кроваткой.