Ковен озера Шамплейн

– Только по кромке леса! – крикнул он мне вслед, хотя мы оба знали, что я зайду гораздо дальше.

«Все будет тихо во мраке могилы, но в дереве скоро появятся дыры».

За ночь зима расщедрилась на снег: тот доходил мне до икр, мешая переставлять ноги. Вскоре фургон Джефферсона, откуда доносился подозрительный лязг металла, остался позади, как и особняк с голубой черепицей. Солнце уже заходило за горизонт, и лес словно горел в его лучах. Однако блудных огней нигде не было видно, и это настораживало: неужто их так испугали охотники? Или же смерть самого колдовства, пусть и мимолетная?

Отыскав для начала тропу из мелких капелек крови, расцветающих на снегу, я пошла по ней, как по хлебным крошкам.

«Вот черви снаружи, вот черви внутри, танцуют на лбу у тебя до зари».

Казалось, песня становится тише. Хотя тропа из капель крови упрямо вела меня на юг, я почувствовала что-то неладное и повернула обратно. Но куда бы ни двигалась, песня продолжила затихать. В то же время нежный голос Морган в моей голове срывался, переходя в безутешное рыдание, и это подгоняло меня. Как я могу жалеть себя и отсиживаться, когда ведьме Шамплейн так плохо?!

Однако тело упрямо протестовало против моего благородства. Бороться с сугробами и ветром становилось все труднее, как и концентрировать внимание. Я огляделась и, сощурившись, заметила вдалеке поломанные деревья: клены, ели, сосны, хаотично разбросанные. Нет, такое ураган точно не мог устроить… Как не мог он и пролить столько крови, сколько здесь было: я нагнулась и увидела, что снег под моими ногами красный, как злополучный пол в гостиной особняка. Сердце пропустило несколько ударов, пока я не вспомнила: нет, Морган исцелилась. Я сама видела это, а значит, эта кровь точно принадлежала не ей. Пройдя чуть дальше, я убедилась в этом.

Под угловатой аркой из сломанного дуба лежала оленья туша, растерзанная и выпотрошенная: рога с головой валялись в одном месте, а копыта с грудиной – в другом. На меня смотрели обглоданные ребра и совсем свежие куски мяса, порванные на лоскуты. Эта участь постигла целое стадо: мертвых оленей здесь было не меньше дюжины – они распластались почти на каждом метре, утопая в зловонной слякоти.

Я сглотнула тошноту, подкатившую к горлу, и попятилась, возвращаясь к своей тропе. Неужели это тоже сделала Морган?

Мне вдруг стало жарко. Возможно, жар этот шел со спины: ритуальные шрамы опять пылали, как если бы по ним чиркнули спичкой. Я расстегнула воротник и отлепила шерстяной шарф от вспотевшей шеи, медленно оседая наземь. Мне так хотелось присесть… Но вместо этого я упала. Веки налились свинцом и сомкнулись против моей воли.

«У тебя соловьиный голос, дитя. Не пристало петь им такие грустные песни! Поднимайся. Ты что, хочешь подхватить какую-нибудь простуду смертных и умереть еще раз?»

Проиграв накатившей слабости, я постаралась сосредоточиться на неизвестном голосе. Он принадлежал уже не Морган – куда более бархатный, взрослый, с томной хрипотцой и знакомой манерностью. Следом за ним я услышала, как хрустит хворост под чьей-то поступью, и замычала, изо всех пытаясь очнуться. Прежде чем у меня получилось это, заложенный нос прошиб запах – мускус и соленое железо.

Неведомая сила схватила меня за край куртки и дернула так сильно, что я, кажется, взлетела… А затем приземлилась на нечто настолько мягкое, что едва не отключилась вновь. Мех. Пушистый и согревающий. Я уткнулась в него носом и вдруг обнаружила, что лежу на животе, а подо мной перекатываются мышцы. Лежать было неудобно, но приятно, особенно когда что-то затарахтело у меня под ухом. Звук отдаленно напоминал урчание. К тому моменту, когда мои руки, вернувшие себе подвижность, нащупали кошачьи уши и здоровую морду с усами, я уже знала, кто несет меня на своей спине.

– Монтаг, – прошептала я, улыбнувшись в смоляную шерсть, которую ласково пропустила сквозь пальцы. – Так это ты перебил все зверье в лесу и переломал деревья?

– Нет. Это сделала маленькая царица, – мурлыкнул шеду в ответ, и я внутренне содрогнулась. – Мы были неподалеку, когда она собрала вокруг себя все местное зверье, а потом попыталась погладить одного из оленей, но… Хлоп! Что-то пошло не так. По целому стаду будто разом бульдозер проехался! Маленькая царица так сильно испугалась, заплакала… И снова куда-то побежала. Хорошо, что мы не успели подойти к ней слишком близко, бр-р!

– Значит, ты цел, Монтаг?

– Почти. Отравленное древко колдуна Вуду почти достало до сердца, поэтому мы так долго добирались до дома. Пришлось много охотиться по пути, чтобы исцелиться.

Монтаг звучал беззаботно, почти весело. Окончательно придя в сознание, я приподнялась на локтях с лоснящейся шкуры и свесила вниз руку, чтобы ощупать проплешину на его боку – след от колотой раны.

– Это Рафаэль с тобой сделал?

Монтаг мяукнул, совсем как Штрудель, и перепрыгнул поваленное дерево, заставив меня подскочить и вцепиться ему в холку, чтобы не свалиться. Если раньше он был размером с пантеру, то теперь смог бы задавить даже мерина.

– Прости, что оставила тебя в ковене Вуду, Монтаг! Это был отвратительный поступок!

– Шеду переводится как «хранитель царей», – обиженно напомнил Монтаг. Его выпущенные когти оставляли на промерзлой земле длинные полосы. – Мы есть пазузу, ламмасу, алад, лама, химера, сфинкс… Как ни назови – мы защитники. И мы защитили.

– Как же ты сбежал от Рафаэля?

– Мы не сбегали. – Монтаг повернул ко мне голову, и кошачьи глаза сверкнули в зареве заката, как два рубина. – Мы его сожрали.

Сказать, что меня обрадовало услышанное, – значит не сказать ничего. И в то же время я содрогнулась: как сообщить об этом Зои? Не станет ли она тосковать по Рафаэлю? Как-никак он родной сын той, что является половиной ее души. Если, конечно, Монтаг говорит буквально…

– Когда Рафаэль выпустил нас из шкатулки, чтобы принести в жертву лоа Кальфу, мы напали на него. Ох, то была славная схватка! И очень вкусная. – Монтаг облизнулся, и я разглядела черточки шрамов, украшающих его переносицу. Левое ухо было надорвано, а мех на груди выглядел куцым, как рана на боку от древка.

Нет, все-таки Монтаг говорил буквально.

– Оказывается, магия Вуду на вкус действительно как пирог из чечевицы! – продолжил хвалиться он. – Мы наелись досыта, но потом нам захотелось еще… К тому моменту как раз подоспели новые ведьмы. Ковена Вуду стало на четверть меньше, но это же не беда, правда? Мы бы, кстати, и сейчас не отказались от пончиков. Сэм приготовит нам пончики, а?

– Думаю, приготовит. Он очень скучал по вам. Даже накричал на меня, когда узнал, что я оставила вас у Рафаэля, – вспомнила я задумчиво, опускаясь Монтагу на шею и обвивая ту руками, чтобы было легче держаться. Хвост его вилял из стороны в сторону, пушистый и длинный, точь-в-точь как у мейн-куна, если бы не скорпионье жало на кончике. – И я тоже скучала.