Ковен озера Шамплейн

Сэм вложил в ладонь Зои один из атамов, переданных Диего, и тоже подвел ее к Пауку. Погруженная в транс, Зои двигалась заторможенно, но с задачей справилась. Атам врос в плоть Паука так же, как предыдущие ножи, и вот уже три клинка торчали из него.

Хоакин и Эмиральда все сделали быстро, друг за другом. Он держал ее за запястье и не сводил глаз с твари, в которую не забыл плюнуть, прошипев что-то об унижении для предков и уроке для потомков. У них в руках красовались парные квилоны – кинжалы со строгим прямым лезвием и латинскими глифами. Спустя минуту те тоже выглядывали у Паука из живота, а Эмиральда с волнением смотрела на Луну, чья очередь была следующей.

Она решила не спускаться с деревьев – лишь намотала свой хлыст на рукоять маленького киридаши и метнула его так, что тот вонзился Пауку аккурат между ребрами. От этого диббук издал булькающий звук и обмяк… А затем вдруг хитро ощерился, вскинул головы и, перехватив недостаточно проворный хлыст, дернул его на себя.

Луне повезло, что она надела кожаный доспех с металлическими пластинами, в котором любила щеголять, еще когда я жила в Завтра. Именно он защитил ее от падения с пяти метров, когда она с криком потеряла равновесие и покатилась по камням. Эмиральда тут же кинулась к ней, но Хоакин схватил ее за талию и жестко вернул на место. Тогда вперед бросилась Морган. Она в два шага перескочила поваленные деревья и, очутившись под когтями Паука, собирающегося пронзить Луну насквозь, рефлекторно вскинула свободную руку.

Но Паук схватился за ту, в которой Морган сжимала приготовленный кинжал, и буквально насадился на его острие.

Снова стрекот – снова смех. Я повела смычком слишком резко и едва не порвала струны.

– Мы знаем, что вы задумали, – прошипел Паук, пока Морган пятилась, глядя на торчащий седьмой клинок, вросший в омерзительную плоть демона. – Ритуал измененный… Но знакомый! Хотите убить нас? Тогда кому-то из вас придется умереть вместе с нами! Нас придется добить тому, кто не умеет воскресать!

Все вокруг затихло уже во второй раз. Луна, подобрав хлыст и прильнув к плечу Эмиральды, ошарашенно, но благодарно смотрела на Морган, которую поспешно уводил подальше от Паука Диего. Она шумно и прерывисто дышала, обхватив голову руками, и золотой свет снова собирался у нее под кожей: еще чуть-чуть – и Морган бы загорелась, как новорожденная звезда, точно потеряв над собой контроль.

– Кто остался? – спросил Исаак едва слышно, первым придя в себя и бегло осматривая всех присутствующих. – Кто еще не воткнул клинок?

Та, что должна была стать предпоследней, но по злому року поменялась с Морган местами. Она, как всегда, стояла дальше всех остальных и не демонстрировала ни страха, ни сожаления.

– Получается, мне нужно нанести последний удар и умереть вместе с чертовым диббуком? – озвучила наши мысли Тюльпана, приподняв правую бровь, и равнодушно пожала плечами, отстегивая от пояса свой атам. – Расступитесь.

– Тюльпана! – ахнула я, оборачиваясь, но Коул остановил меня и покачал головой. Его глаза блестели, как и мои, но, крепко сжав мое плечо, он прошептал:

– Продолжай играть, Одри. Прошу тебя…

Смычок и пальцы дрожали, но Тюльпана, как и Коул, осекла меня одним хлестким строгим взглядом. Я сглотнула сухость во рту и собранно кивнула, не позволяя себе впасть в отчаяние.

Все это время Аврора даже не напоминала о себе, поддерживая, но остерегаясь прямого участия. В конце концов, ее вообще не должно было быть здесь. Аврора – зритель, купивший место в партере, а не актер. Но и любовь к своему дитя – не сорняк, который можно так просто выдрать с корнем. Как бы Аврора ни пыталась доказать и себе, и всему миру обратное, она все еще была матерью.

– Ты не сделаешь этого! – воскликнула она, перегородив Тюльпане путь. – Не смей жертвовать собой ради этих никчемных болванов! Вся их возня с демонами – не наши проблемы. Кто виноват в том, что царица родилась этой пустоголовой, криворукой девчонкой?! Ты не обязана расплачиваться за чужие ошибки!

От услышанного Морган очнулась и закричала сквозь слезы, душащие нас всех:

– И не надо! Мы придумаем что-то другое! Я могу попробовать…

Тюльпана отмахнулась от нее, не сводя с Авроры глаз, и сказала:

– Этого Паук и добивается – хочет, чтобы у нас не осталось выбора, чтобы мы отпустили его… А пока мы будем придумывать что-то другое, он сожрет половину Вермонта! Нет, так не пойдет. Все мы знаем, чем это должно закончиться. Слушай меня, Морган: я не виню тебя. Я прожила достаточно и не боюсь смерти. Тем более что эта смерть спасет сотни невинных жизней… И мою семью.

– Твоя единственная семья – это я! – Аврора схватила Тюльпану за руку, пытаясь выбить из нее атам, но Тюльпана держала крепко. – Я и только я!

– Ха! И как давно ты поняла это? – Тюльпана толкнула Аврору в грудь, и та качнулась назад, едва удержав равновесие на шпильках. – После того как оказалась на грани смерти из-за Вестников даров? Или после того, как Морган поделилась с тобой своей церковной мудростью? Очнись, Аврора! Мы никогда не были семьей. Ты – женщина, подарившая мне жизнь, но ты не мать. Настоящие матери не лишают своих детей счастья, а Киллиан и Генри были моим счастьем! Так что слишком поздно играть со мной в дочки-матери. Аврора, просто уйди с дороги. Уверена, ты быстро обо всем забудешь – как только прошвырнешься по Таймс-сквер и прикупишь себе новое платье.

Тюльпана расставила пальцы веером, демонстрируя Авроре готовность обороняться, если та попробует ей помешать, на что Аврора прижала свой зонт к груди. Ветер взъерошил ее вишневые волосы и манто из лисьего меха. Когда они с Тюльпаной пели, их голоса сливались в унисон, звуча как один. Одинаково гордый стан, одинаковые глаза, напоминающие фиалковые лепестки, и одинаковые замашки с претензией на аристократичность… А еще одинаковая непредсказуемость.

– Упрямая, несговорчивая девчонка, – пробормотала Аврора устало. – Возможно, ты права, и мы действительно не созданы для того, чтобы быть семьей. Иначе как объяснить тот факт, что ты знаешь меня настолько плохо? Я всегда получаю то, что хочу. Любой ценой. А сейчас я хочу, чтобы ты осталась жива! И еще, чтобы ты меня…

Последние слова Авроры заглушила моя музыка, заигравшая уже по третьему кругу, как заевшая пластинка. Затем она развернулась на шпильках и, опередив Тюльпану, побежала к Пауку, раскрыв на ходу зонт с острыми металлическими спицами.

Одна из них выгнулась и заменила Авроре ритуальный атам, воткнувшись Пауку в шею между головами. Из маленького отверстия ударила струйка черной крови, но вскоре она превратилась в реку, в которой утонуло все живое, превращая мой давний сон в кошмарную явь.