Коза отпущения

– Аргошки тоже нет? – безнадежно спросил Артем.

– Нет… Пошли, умойся.

– Умойся-то умойся, а вытираться чем? – пробурчал Артем и забрал мыло с кремом. – Вась, доведи дело до конца – принеси салфеточек из ресторана, а? Я в сортире буду.

Кареев несколько раз кивнул, опять покрутил носом и пошел прочь – к одной из трех лестниц в зале аэропорта. Очевидно, он все-таки был потрясен появлением в общественном месте живого клоуна.

Лестница, по которой поднялся Кареев, была широкая, с дорожкой посередине, и приводила именно на второй этаж, к большим ресторанным дверям и галерее, тянувшейся вокруг зала. А вот витые лестницы, имея площадки на втором этаже, уводили куда-то еще выше – очевидно, были тут и третий этаж, и четвертый, но только для служебного пользования. Они же спускались в цокольный этаж – к туалетам и камерам хранения. Вниз вели еще две нормальные, не витые лестницы в том конце зала, где кассы.

Артем вдоль стеночки двинулся к тем нормальным лестницам, глядя как бы на стенку с расписанием и стараясь не привлекать к своей физиономии особого внимания. И тут он услышал лай. Естественно, резко обернулся.

От витой лестницы к нему мчался Арго с волочащимся поводком.

Артем опустился на корточки и обнял пса. Арго от радости вертелся, топтался, изворачивался и норовил облизать загримированное лицо.

– Да ну тебя с твоими поцелуями, – сказал ему Артем. – Откуда ты взялся?

Арго, где Катя? Катя где?

Свету и Юру Аргошка знал поименно, команду «где» – тоже. Вряд ли в собачьей голове имя «Катя» уже связалось с конкретным человеком, скорее всего, он и не слыхивал такого имени, но «где» – это уже приказ начать поиск. Арго внимательно посмотрел в глаза Артему.

– Где Катя? Ищи Катю! Ищи, Аргошенька, ищи! Ищи, миленький, – попросил Артем.

«Ищи» – это тоже было из Аргошкиного словаря. Искать полагалось что-то спрятанное. Может, пес поймет, что, раз сопровождавшее его лицо, Екатерина Арсеньева, спряталась, то ее нужно искать и найти? Тем более – Катя явно выпустила пса, чтобы привлечь внимание Артема.

Пес бежал от витой лестницы. Впечатление было такое, что он и спустился по этой самой лестнице.

Артем поймал поводок, распрямился и направил Арго к ступенькам.

– Ищи, Аргошенька. Где Катя? Там Катя?

Вопросительные интонации пес, очевидно, понимал. Когда к нему вот так обращались, он пытался, как умел, ответить. Вот и сейчас Арго резво направился к лестнице и поставил лапы на первую ступеньку.

– Где Катя? Там Катя? – настойчиво спрашивал Артем.

Арго гавкнул и направился вверх.

– А вот лаять не надо, – сделал ему выговор Артем. – Выставят нас из аэропорта – тем твой лай и кончится.

Они стремительно миновали второй этаж. Арго потянул на третий. На третьем Артем сперва не увидел Катю. А потом догадался посмотреть вверх.

С лестницы на крышу аэропорта вел задраенный люк. Под этим самым люком, на лестнице-стремянке, сидела Катя. Увидев клоунскую рожу, она чуть не свалилась с лестницы.

– Добрый вечер, почтеннейшая публика! – приветствовал ее Артем. – А как я еще могу выглядеть сразу после представления?

– Артем, прости, ради Бога! – воскликнула Катя. – Я все понимаю, только прости… И я впервые вижу такую умную собаку! Если бы не Арго… Артем, если бы не Арго!..

– Ты не человек, ты коза какая-то, – проворчал Артем, переведя дух. – Я уж Бог знает что подумал. Куда тебя, козу, понесло?

– Артем, я все поняла, – неожиданно спокойно и серьезно сказала Катя. – Я знаю, чья это работа. Артем, я страшная дура, я сама во всем виновата…

И я теперь все знаю.

* * *

Случилось то, что Артем смутно предполагал, не не хотел верить, что такие нелепости вообще возможны.

Катя пришла в цирк, вызвала на проходную Свету и отдала ей Артемово послание.

– Вот и ладушки, – обрадовалась Света. – Вот и погуляете с Аргошкой! А то он, бедненький, целыми днями взаперти!

– Не укусит? – спросила Катя.

– Да он же свой в доску!

Света отвела ее в гримерку Артема и представила псу. Потом объяснила, как выводить его во двор, и побежала в бытовку – к кастрюлям с собачьим варевом.

Артем прислал Катю очень вовремя – Юра со Светой собирались на рынок за дешевыми костями и прочими собачьими деликатесами. Катя снимала с них хотя бы заботу об Аргошкиной прогулке.

Усевшись за гримировочный стол и поглаживая лежащую на коленях голову ласкового пса, Катя старательно стала думать о том, о чем приказал Артем.

Сейчас она получила передышку. Надолго ли – непонятно. И еще непонятно другое – с какой стати вообще Артем ввязался во всю эту историю. Сперва он возник в виде воспоминания – кто-то похожий покупал сигареты… И теперь Катя все яснее понимала, что это был он сам. Потом он прочитал ей нотацию посреди улицы – и, как оказалось, был прав. Потом он же непонятно почему оказался на рельсах…

Катя и не понимала, почему вдруг рассказала Артему о своих диковиных работодателях, и чувствовала, что поступила верно. Возможно, ей не следовало тогда убегать от него. Но она испугалась. Чего испугалась – теперь уже было не объяснить. Испугалась, что Артем повезет ее к Черенкову, а Черенков не поверит? Испугалась, что в итоге окажется в милиции, наедине со следователем, который заранее настроен не верить ни одному ее слову?

Это как бы лежало на поверхности. Катя испугалась еще и того, что могла на самом деле оказаться виновной в смерти Инессы. Если бы она не попалась под руку этим людям… Или нет – если бы не ее давняя ненависть к удачливой волчице, ненависть и дурацкая клятва непременно однажды убить Инессу… Как будто какая-то злая сила узнала об этом нелепом желании, обрадовалась и завязала диковинную интригу, на одном конце которой – потертый кошелек Маркиза, а на другом – увязанный в колготки камень… вот уж точно, что дамское орудие…

Удрав от Артема, Катя побоялась идти домой, позвонила Стасику, наплела какой-то ерунды про Павлика и переночевала в трех шагах от собственной квартиры.

Утром она окончательно поняла, что еще несколько часов – и найдут того шофера, который вез ее к месту убийства. Описать Катину внешность нетрудно… Будут расспрашивать знакомых Инессы – не встречалась ли им особа с такой интересной внешностью. И по меньшей мере три приятельницы вспомнят, что особа мельтешила на заднем плане, подглядывала, подслушивала и даже размахивала фотоаппаратом.

Знакомая с ходом следствия по кино, Катя вообразила, что все эти допросы и произойдут, как в кино, минут примерно за двадцать. У нее было всего несколько часов, чтобы еще раз увидеть сына. До поезда она успевала накупить подарков.

Катя твердо решила покаяться свекрови, отдать ей все наличные деньги, оговорить всякие мелочи, чтобы ребенок там и остался, пока будет раскручиваться дело. Доверить сына Павлику она попросту боялась.

Когда Стасик, угощая завтраком, спросил – держать ли для нее место на базаре, щит с пачками и сумку с товаром, она ответила – да, конечно, вот только съездит сегодня к сыну утренним поездом. Стасик расспросил про сына, она расссказала. И вздохнула – пока до нее доберутся, она еще хоть что-то подзаработает для малыша.