Козак. Остров восточного ветра

стремительно меняющийся для окружающих для главных его участников становился все

синхроннее и синхроннее.

Металлический наконечник на нижнем конце рукояти нагинаты вдруг нанес мне тяжелый

оглушающий удар по бедру, ощутимый через доспех и оказалось дезориентировал меня. В

тоже время клинок "меча на древке" буквально срезал крепления внешнего забрала и открыл

верхнюю часть лица - глаза и нос.

Именно в этот момент моя внутренняя суть и осознание опасности разбудили внутри

меня, казалось, заснувшего внутри меня зверя.

Сознание расчистилось, время вновь замедлилось, и холодная ярость затопила всю мою

внутреннюю суть.

Зверь проснулся и только инстинкты и бешенная сила в руках и конечностях переполнила

меня. Казалось пальцами я способен разорвать железо. Металлические перчатки вдруг стали

тесными и стесняющими движения.

Клинок страшного оружия стал медлительным и буквально выпал из сверкающих дуг

воздушных завихрений, ранее скрывающих внутри себя убийственную сталь.

Левая перчатка просто вынула из воздуха древко нагинаты, с овальным сечением, остановило его движение, вместе с движением рук и корпуса самурая словно

натолкнувшегося на стену, и притянуло к себе.

В это же время паппенхеймер в правой руке устремился к самурайскому шлему и только

ловкость противника в последний миг ему не потерять голову, чего нельзя было сказать о

самом шлеме. С громким треском шлем, скрывающий лицо противника, слетел с головы

противника и копна волос, ранее скрываемая им, разлетелась вокруг, открывшая

присутствующим прекрасную женскую голову с волосами до ягодиц и изящной шеей.

Ярость женщины-воительницы из сословия самураев - онна-бугэйся и мастера

нагинатадзюцу, казалось, была готова испепелить меня своим взглядом.

Ошеломленный отпускаю древко оружия вышедшей на бой со мной демоницы, отскакивающей от меня.

Это были глаза волчицы в яростной схватке, борющейся за лидерство в своей стае, или

защищающей свое логово сошедшейся в схватке с чужаком.

В ее глазах открывшееся лицо врага только усилили ее яростное желание победить чужака

который поправ традиции ее сословия теперь словно мясорубка убивал ее товарищей.

Только в это время и для неё, и для меня уже несколько мгновений не было прежнего

мировоззрения кодекса бусидо или русского лыцарства.

Для обоих это уже была схватка подобная схватке тасманийских тигров, где альфа самец

и такая же самка находят своего партнера. Еще никто не знает о теории Фрейда будущего, или острова Тасмания расположенного, а Австралийского континента, о котором пока еще

никто даже не подозревает.

Схватка людей, которые пока находятся в состоянии боевого аффекта и сами еще не

осознают о происходящих в их психике процессах. Психика людей, снимающих стресс

безудержным сексом после боя, в котором они выжили вместе.

Ярость настолько затмила сознание!

Как она посмела выйти против меня?

Хищник увидел достойную сопротивляющуюся хищницу и уже не понимая, что делает, силой заставляет ее подчиниться при этом стараясь нанести минимальный ущерб

достойной себе.

В этот раз один латный сапог наступает на клинок нагинаты, а второй тут же

наступает на ее клинок ломая его. Время все еще медленно течет, по сравнению с

движениями противника. Вновь левая перчатка фиксирует руку и древко оружия

противницы, в правая со всей силы перчатка выбивает дух из её груди, ударяя по пластине

защиты. Сила удара такова, что руки воительницы сами собой отпускают оружие, а тело

отлетает в руки ее товарищей, наблюдающих за боем.

Клокочущая ярость требует вымести куда-то дикую злобу, наполняющую все естество, глаза только и ищут на чем вымести злобу, в обычном случае боя кончающаяся смертью

противника. Но не в этом случае - самка добыча, а не ненужная вещь. Глаза натыкаются на

вражескую глефу удерживаемую рукой, нагинаты на самом деле, и тогда вся безудержная

ярость и злость берсеркера выливается на оружии врага, ломаемая латными рукавицами и

поножами на куски.

Все стоящие за спиной появившегося на поле боя берсеркера и не понаслышке знающие о его

состоянии в момент аффекта, просто отошли как можно дальше от известных в Европе

бесстрашных воинов, в ярости боя превращающихся в бешенных зверей. Чего нельзя было