Козий Бог

Страшный вой со стороны сторожки. Даже не вой, а может и хохот, да такой что до дрожи пробирает. Маша забыла о звёздах, выпрямилась, ойкнула, ощутив жуткую боль в затёкшей шее. Бросившись в дом, вдруг резко развернулась, добежала до калитки. Дёрнула. Заперто. И хорошо. Вдалеке взывала собака, ей вторили ещё и ещё. И поднялся страшный вой, будто конец света. Лаяла каждая собака, зло, яростно, звенели цепи. Дымчатый кот проснулся и на дыбы, зашипел, и другие кошки вторили ему. И всё вокруг выло, шипело, кричало. В окнах соседей загорелся свет.

Минут через пять всё стихло.

Маша стояла, лбом упершись в решётку калитки, её узор отпечатается на лбу. Девушку бил озноб. Где-то внутри о стенки памяти билось воспоминание, рвалось наружу, и никак не могло высвободиться.

Постояла ещё. В соседних домах медленно гас свет. Всё затихло, и никто не захотел в темноте идти проверять, в чём дело.

Вернувшись в дом, Маша ворочалась всю ночь. Ей снился старый сон. Там она бежала по пыльной дороге, прорезающей зверосовхоз, и бежала, и бежала, а за ней кто-то бежал, не за ней, вместе с ней, но лица она не помнила, вместо него было неясное пятно. И душно было, жарко, пот пропитал простыни, дыхание перехватывало.

Маша прикасалась к мешочку с травами, оберегу, что висел на шее. И только прикосновения к нему и успокаивали.

С рассветом в садовом товариществе началась суматоха. Все взволнованно стекались к сторожке, перешёптывались, и даже старые алкаши отложили утренние бутылки и ходили притихшие. Слухи доползли и до Маши, любопытство победило страх, и она тоже пошла к сторожке.

***

Разбудил майора звонок от дежурного в пять утра.

– Поступил звонок из вашего любимого садового товарищества, - сказал дежурный.
– Там ещё тело нашли, у сторожки.

– Понял.

Майор нехотя вылез из-под одеяла, босые ступни поставил на холодный пол.

Вылил в раковину холодный чай, протомившийся на столе всю ночь. Заварил новый, залил кипятком геркулес.

К садовому товариществу подъезжал с тяжёлым чувством. Оба сторожа, и дед Степан и Михалыч, топтались у ворот. Тело висело на сосне, устало свесив голову на грудь.

Следом за майором приехали младший сержант Гоголев и санитары на грохочущей труповозке.

– Хреново, да? Два тела за два дня, - поздоровавшись, сказал Гоголев. Он всего второй год работал в Зелёномховской полиции и обычно занимался урегулированием мелких бытовых дрязг да алкогольных потасовок. Но поскольку майор лишился очередного стажёра, то пришлось взять Гоголева. Хотя Николаева и раздражало его панибратское отношение.

Пока Гоголев неторопливо фотографировал тело, обыскивал кусты на предмет улик, санитары курили, спрятавшись в тени труповозки. Солнце поднималось из-за леса. Скоро напечёт.

Майор опрашивал обоих сторожей. Но оба мялись, смотрели в пол. А старик отвечал на вопросы через силу, будто делал одолжение. Глазки его бегали. Он то брал себя в руки и отвечал чётко и ясно, то вздрагивал и оглядывался на сухую сосну, на которой висел труп.

На тело майор старался не смотреть, потому что тело оказалось знакомым.

В конце концов, майор решил Михалыча отпустить, а деда Степана взять до выяснения обстоятельств, поговорить в более удобной и спокойной остановке. Уж что-то он темнил! Дед Степан грустно покачал головой и покорно сел в полицейскую машину. Из уважения к возрасту наручники на него надевать не стали.

Когда санитары под руководством Гоголева начали снимать тело, вокруг уже столпились огородники.

– А сторож-то наш ещё до того, как совсем в запой ушёл, рассказывал, - продолжала бабка, - что когда-то убил козьего бога, и вот его-то рога и повесил. Хах, вот ему козий бог и отплатил. Вот же бывает, выдумают по пьяни какого-то бога нового.

Майор бегло, через слово, записывал показания.

– Вы слышали что-нибудь этой ночью?

– Только страшный вой.

Труповозка отъехала, толпа расходилась. Тогда-то майор и заметил вчерашнюю девицу, которую встретил у Олега Борисовича.

– Знаете об этом что-то?
– махнул рукой в сторону сосны.

Взгляд девицы майору не понравился. Уж слишком пристально она его разглядывала. Майор вздрогнул, убрал руки в карманы брюк.

– А про Козьего Бога вам рассказали?

– Ну да, что это его рога висят, - оскалился майор.

– Вы им не верите?

– Охотно верю, что это козьи рога, - глаз у него уже дёргался. Майору хотелось уйти, покончить со всей этой ерундой.

Медленно и осторожно Маша сказала:

– Баба Таня, покойная жена нашего сторожа, рассказывала мне одну страшилку.

Майор вздохнул.

– Я не особо верю в сказки.

Маша пожала плечами.

– Просто подумала, что вам полезно знать. У коз есть секрет. На самом деле они - белые демоны. Ходят среди людей и выискивают тех, кто их боится. Выбирают жертву, боднут её, оставят клеймо. А потом к ней явится Козий Бог и заберёт. А ещё они забирают тех, кто знает их тайну. Бабу Таню забрали...

– Тьфу ты чёрт!
– выругался майор.
– Не рассказывайте мне этой ерунды! У меня тут напарницу убили.

Девица, чуть смутившись, пожала плечами.

– Просто предупредила.

– Очень надо было!
– и разозлённый майор сел в машину и уехал, верно, в город.

В гневе майор Николаев что есть силы давил газ в пол, хотя больше ста пятидесяти легковушка не хотела разгоняться. А перед глазами всё стоял образ насаженной на рога Анфисы Василеновой. Двумя ржавыми гвоздями рога прибили к старой сосне, а сверху насадили девушку. Острия рогов вышли чуть ниже ключиц.

"Как на вешалку".

Увидев тело, майор сначала подумал, что это Аня Безликова. Она пропала полгода назад, и ничего майор не желал так страстно, как найти её. Но это была не она, слава богу, была не она. Он вздохнул, узнав не Аню, потом разозлился на себя, на мир, на всех - это странная дурочка Анфиса была насажена на рога.

"Её-то за что?"

На дороге что-то мелькнуло. Майор резко в последний момент надавил на тормоз, передние колёса заблокировались, машину крутануло к обочине. Отпустил тормоз, снова чуть нажал, машина остановилась. На обочине замерла испуганная лисица. Увидев, что опасности больше нет, быстро пересекла дорогу и скрылась в лесу.

Майор сделал несколько глубоких вдохов.

В морге патологоанатом Варя, полнотелая и кудрявая, дышащая жизнью, показывала тело. Лицо женщины на столе - серое, черты острые, даже не черты, а металлический остов, на который так и хочется плоть наложить. Веки опущены, ресницы седы как пепел. Нет, это в каком-то фильме так было. Майор это лишь воображает; на самом деле лицо женщины закрыто плотной тканью, это Варя накрыла лицо. Варя всё видела. Но кошмары ей не приснятся. Она из тех, кто пьёт чай, закусывает шоколадкой, копается в трупах и снова закусывает шоколадкой, можно даже в компании того же вскрытого и распотрошённого тела. Варе - безразлично. Сказала, что кожу с лица сняли, аккуратно так сняли, профессионально, а потом приладили на место. Но лучше всё равно не смотреть. Хотя, конечно, придется.