Козий Бог

Шеф объявил в розыск Николаева Павла Антоновича, восемьдесят пятого года рождения, по подозрению в трёх убийствах.

***

Машу он нашёл случайно. Мчался к ней на дачу, чтобы рассказать о случившемся. Паша не сомневался: Козий Бог объявился, и он завершит начатое. Что-то прогнало его тогда, двадцать лет назад, но теперь он вернулся. Исчезло то, что сдерживало его.

"Эх, Маша-Маша, ведь за тобой вернулся, за тобой! Что же ты? Двадцать лет в безопасности, в столице сидела! Зачем вернулась?" - Паша вздохнул.

Заскулил Овод, яростно забил лапами по окну. Паша съехал на обочину, машина чуть наклонилась вбок. Стоило открыть дверь, как пёс сорвался, бросился к бетонной дорожке через лес и исчез за изгибом. Паша побежал за ним.

Сойдя на чавкающую почву, прорываясь между метёлками камышей и чёрными набухшими шишками рогозов, Паша выбрался на прелую прогалину, где раскинулась Маша. На спине, слепо глядя в небо. Одна рука откинута за голову, вторая, как-то неудобно вывернувшись, на груди.

– Маша.

Но она не двигалась, не моргала. Овод кружился вокруг и тихо скулил.

Паша прислушался к её слабому дыханию.

– Чёрт, - огляделся. Но следов не было. Влажная почва уже похоронила их в своей памяти.

На шее у Маши висел тряпичный мешочек, защитный оберег, пахнущий сухими травами. Паша вспомнил, такие же мешочки были и у сторожа, и у бабы Тани. У сторожа! Когда его арестовали по неверному подозрению, то отобрали все личные вещи, и защитный оберег тоже. Вот почему Козий Бог смог добраться до него в камере! А баба Таня? Паша плохо помнил, давно это случилось, но Бабу Таню нашли на железной дороге. Если она выбежала к ней через лес, то, пробираясь через колючие заросли, могла зацепиться и порвать верёвочку, оберег соскользнул, и перед Козьим Богом она оказалась беззащитна. А Антюхин? Может, собрал неправильные травы?

А Маша ещё жива. Козий Бог не смог прикоснуться к амулету. Обжёгся и отступил.

Паша взял Машу под мышками, поднял, и вдвоём они заковыляли к машине. По пути встретился бидон с разлитым молоком; белая плёночка висела на сухой травинке.

В машине Паша положил руки на руль и задумался.

"Куда?"

С горечью осознал, что друзей-то у него не было. Были коллеги, начальство, местная шпана, родители местной шпаны, которых он жалел, а друзей - нет.

– Поеду к Капитанову. Вроде ж нормальный мужик.

Олег Борисович как раз направлял коз в загон и напевал песню, что-то весёлое бубнил под нос. Солнце ещё висело высоко, но уже не полыхало, как днём, а мягким светом золотило белые шкуры коз. Заслышав тихий гул мотора, Капитанов поспешно загнал последних подопечных и закрыл калитку на щеколду.

– О, гости!
– обрадовался Олег Борисович.
– Я сегодня утром как раз козий сыр сделал. Сейчас с чёрным ароматным хлебушком...

– Олег Борисович, беда у нас!
– перебил Паша, едва выбравшись из машины.

– А что стряслось? Заходите в дом, поговорим.

Олег Борисович помог Паше внести в дом Машу. Движения его были сумбурны и торопливы. Паше показалось, что Капитанов совсем не удивился, даже напротив будто бы ждал.

– Давай её на диван, пусть поспит, - Капитанов снял с печи шерстяной плед и набросил на девушку.
– Эх, Машенька. Эх, Машенька. Может, снять эту верёвку с её шеи. Как бы не удушилась?

– Не думаю, что ей понравится.

– Ну, как знаешь.

Олег Борисович заварил еловый чай, но не в самоваре, а насыпал заварки в фарфоровый чайничек с изображением скульптуры "Рабочий и колхозница", а кипяток наливал из эмалированного чайника. И больше не было того приятного сладко-смолянистого запаха леса.

Паша медленно, подбирая слова, рассказал о том, что его ловко подставили и повесили три убийства. Про Козьего Бога и свои подозрения Паша молчал. Олег Борисович сочувственно кивал, но устало.

– Можете, пока у меня остаться. Только давайте машину за сарай отгоним и номера поменяем.

Так и сделали. Отогнали машину, передвинули плетень забора, чтобы с дороги нельзя было разглядеть. Номерные знаки Олег Борисович скрутил быстро, запихнул в чёрный пакет для мусора и, ловко поставив приставную лестницу, взобрался на чердак. Спустился уже с другим, холщовым мешком.

– Вот, новые номера. Если хочешь, можно ещё и машину перекрасить, чтобы совсем не узнали.

– Не стоит. Номеров хватит.

Паша наблюдал, как Олег Борисович так же ловко прикрутил новые номера.

"А он не так прост, как кажется", - впервые Паша задумался о том, что, возможно, он далеко не так хорошо разбирается в людях, как ему кажется. Откуда заурядный совхозник знает такие тонкости? Конечно, сейчас редко кто может заработать на жизнь только сельским хозяйством, каждому приходится талантливо крутиться и изворачиваться.

Вечером Паша сидел на крыльце с чашкой чая, куда плеснул полглоточка коньяка, закусывал горьковатым козьим сыром. Олег Борисович возился в сарае. Мягкий закат стелился над западным лесом, воздух был тёпел и не сух, в небе мелькнул ястреб и исчез в мареве. Овод бестолково расхаживал по двору, то большими глазами жалостливо смотрел на Пашу, то пытался вытурить из конуры затаившегося пса Капитанова, то принюхивался к козам и с фырчаньем отбегал от них.

Паша хмурился.

– У Анфисы была татуировка, не метка, как у меня или Маши, а татуировка. Значит, она сама себя отметила, сама себя ему отдала. И у Ани. И у покойного Антюхина. Ах, ты ж чёрт! Тату-салон! Вот же дурак! Пойдём, Овод, не в том месте, дураки, сидим.

Овод, радостно взвизгнув, помчался к машине.

– Куда ты? На ночь-то глядя?
– крикнул ему из сарая Капитанов.

– Да я вернусь скоро. За Машей присмотрите.

В городе стоило быть осторожнее, всё-таки он в розыске. Могли увидеть. Паша аккуратно подкатил к тату-салону и припарковался в переулке. Уже стемнело. Зажглись немногочисленные городские фонари, освещая ночь разводами жёлтого жира. Мотыльки бестолковой пылью клубились у ламп.

Паша вспомнил, как часто встречался здесь с Аней, ещё до её исчезновения. "Только где Аня теперь? Может, уже никогда и не вернётся".

Аня не хотела, чтобы на работе знали об их отношениях, поэтому приходилось назначать свидания подальше. Однажды Паша застал Аню со странным мужиком, с проседью в спутанных чёрных космах. Завидев издали полицейского, он быстро скрылся в салоне. Аня, смеясь, объясняла ревнивому парню, что это всего лишь мастер, главный мастер в салоне... А через неделю у Ани появилась та самая рогатая татуировка.

Несмотря на поздний час, тату-салон ещё работал. Ядовито-белым горела продолговатая лампа, освещая лишь центральную часть комнаты, а по углам и у стен дымился сумрак. Тени протягивали лапы к фотографиям на стене, искажая до фантастических чудовищ львов и тигров. Парнишка из местной шпаны, Женя-Пуля, сидел с клиентом и показывал ему картинки в пухлом каталоге.