Козий Бог

– Она?
– спросила патологоанатом, открывая лицо жертвы.

Майор неопределённо мотнул головой. Лицо похоже и не похоже.

Смерть искажает черты.

Работая в столице, видел много трупов, но никогда кого-то знакомого, кто-то, за кого нёс ответственность.

Тошнило.

В детстве майор жил у бабушки в деревне, потом почему-то перестал приезжать. Увидел только на похоронах. Тоже серое восковое лицо, вроде похожее, но в то же время и совершенно ни на что не похожее, спокойное, но до дрожи в коленях спокойное, так страшно смотреть, зная, что глаза не откроются, губы не улыбнутся.

"Почему я к ней не ездил?" - подумал майор.

От шеи и дальше всё закрыто белой простынёй, под которой резко проступают очертания, напоминающие инопланетный рельеф.

Варя потянула простыню, обнажая грудь жертвы. На груди татуировка. Странная. Странная - потому что на столе лежала Анфиса Василенова, юная и наивная, а татуировка - дерзкая, вольная, взрывная. И такую же татуировку майор видел у Ани Безликовой. Да, такую же, до чёрточки, до точки.

У Ани Безликовой. Майор всегда над ней смеялся. Это же надо было додуматься козьи рога наколоть! А теперь майору не смешно.

– Варя, уйди.

– А?

– Уйди ты ради бога!

Варя чуть помедлила, но развернулась и вышла из морозильника. У неё ещё вторая работа - в местных ритуальных услугах. Они держат свои трупы и гробы за стеной, это по коридору и налево. А что? Удобно: и полиция, и морг, и ритуальные услуги, да больница напротив - всё в одном месте, город маленький.

Майор сдавленно хрипнул, подавляя рвущийся наружу ком. Отвёл взгляд в сторону, склонился, жмурясь, над телом. Глубокий вдох. Выход. Заставить себя посмотреть на неё. Надо. В последний раз. Всё. Вот иссиня-белое, зеленовато-белое тело, с идиотской рогатой татуировкой на груди. Затем - лицо. Внимательно всмотрелся. Аня или Анфиса? Обе одного роста. Анфиса всегда была чуть полнее, и ямочки у неё были на щеках. У тела на столе ямочек не было.

"Но это не Аня. Это не Аня".

Вспомнил, как любил водить пальцем по рисунку, пока Аня Безликова дремала, раскинувшись на постели; от кончика левого рога, вниз, в ложбинку между грудей, и вверх по правому рогу, прикоснуться губами, и целовать её, целовать, пока со смехом не проснётся. Нет, на столе не Аня. У Ани была высокая полная грудь, и плоский живот, а девушка на столе была рыхлой, может, при жизни чуть более пышной, чем сейчас. Должно быть, её сутки не кормили и мучили.

Холодная, восковая, мёртвая плоть. И татуировка стала угольно-чёрной.

"Это не Аня".

Аня пропала в ноябре, но Аня обязательно вернётся. Аня всегда возвращается.

Майор чуть пошатнулся, выпрямился. Всё. Последний взгляд. И закрыть покрывалом. И уйти отсюда поскорее. Всё равно уже не изменить.

"Это мне послание. Это он меня предупредил".

Заглянул в кабинет к Варе.

– Вызови родственников на опознание.

– А вы?

– Я не знаю, кто это.

После Николаев зашёл в архив.

– Нужны дела за последние лет... двадцать, даже двадцать пять.

– Все, что ли?
– буркнул архивариус. Очки закрывали пол-лица, под стол неуверенно прятал эротический роман, за спиной в углу - переполненная мусорка, из которой вываливались пустые пакетики от сухариков.

– Только висяки, и те, где подозреваемый всё отрицал. В общем, всё неоднозначное. Убийства только. Всякие драки в клубе или кражи не нужны.

Архивариус вздохнул.

– Вы, кстати, с прошлого раза мне дела не вернули. Так что всё уже у вас в кабинете. Будет здорово, если вернёте, а то вдруг проверка какая нагрянет?

Майор нахмурился. В самом деле, четыре ящика с делами так и стояли у него в кабинете, а архивариус и не спешил их забирать. А что, какого ещё отношения к работе ожидать с такой зарплатой? Как платят, так и работают. Архивариуса просили все дела оцифровать и занести в электронный каталог, но тот судя по всему забыл, как включается компьютер.

– Это вообще-то ваша работа за папками с документами следить, - процедил майор.

Архивариус хмыкнул: и не таких молодчиков прогибал.

– Я поищу, какие дела вы у меня ещё не забрали, - сказал и щёлкнул чайником. Искать остальные дела - да без чая!

Николаев ушёл к себе. Четыре коробки со старыми висяками стояли в углу комнаты, сверху - пустая папка с делом Ани. Сколько майор ни искал, столько лесов ни истоптал, сколько ни мёрз ноябрьскою стужей, сколько ни опрашивал старожилов в деревнях, но так ничего и не нашёл. Ни свидетелей, ни следов, ни автомобиля, на котором уехала Аня. Майор хотел запить с горя, но суровая бабушка, смотрящая с пожелтевшей фотографии, остановила его. "Погублю себя - точно никогда не поймаю эту сволочь". В том, что Аню кто-то похитил, майор не сомневался. Нет, не пропала она в лесу, не утонула в болоте, не замёрзла в сугробе, кто-то умыкнул её, спрятал где-то, зарыл в землянке!

– Я тебя найду, - вздохнул майор.
– Но сейчас я должен изловить сволочь с козьими рогами.

Работал до глубокой ночи. Все давно разошлись. Осталась только чашка начальника, на донышке недопитый сахарный чай и сверху высохший чайный пакетик. Раньше чашку мыла Аня Безликова, потом Анфиса Василенова. Теперь чашка ждёт до утра.

– Твою ж налево!
– воскликнул майор, едва раскрыв папку с тем самым делом, которое никак не мог вспомнить. И тотчас же захлопнул папку. Много лет майор хотел забыть ту историю. И забыл. Столько лет не вспоминал, а теперь всё заново завертелось! Страшная картина, детский кошмар, пробиравший до дрожи и пота, стоявший сотен бессонных ночей родителям, кошмар вернулся.

Была уже полночь. Приличные люди в это время спят. Но майор ждать не мог. Да и ждать было опасно. Вчерашний труп на железной дороге - а ведь лицо его смутно показалось знакомым!
– этот мужчина, когда-то живой, двадцать лет назад сказал майору, тогда ещё мальчику Паше: "Ну-ка, мальчик, отойди. Нечего тебе на такое смотреть. Давай, шуруй отсюда, а я ментам позвоню". И Паша побежал домой, сорвав всего один-единственный василёк на лугу, но этого мало, чтобы с извинениями подарить девочке. И эти страшные отметины, будто рогами прокололи, майор, то есть мальчик Паша, уже однажды видел, а потом забыл, потому что родители не поскупились на хороших психотерапевтов.

Газ в пол, почти сто пятьдесят. Если сейчас деревенская шпана и Женя-Пуля на мотоциклах резко из-за поворота вывернут - то хана.

Через полчаса майор затормозил перед участком Маши. "Она-то, она-то откуда знала?" Калитка, разумеется, заперта. Покричал: "Хозяева! Есть кто?", но только в соседнем доме недовольно мигнул свет. Майору вовсе не хотелось привлекать внимание.

Кинул камешек в дом. Стук. Но Маша и не подумала выйти. Может, наконец, в столицу укатила или откуда она там в белых босоножках на каблуках приехала?