Козлы отпущения

Пепи заказал стаканчик рома и стал излагать мне всю историю:

— После моего открытого письма ко мне пришел уважаемый советник. Он выступал от имени правительства, но прибыл инкогнито, поскольку его миссия была очень уж деликатной. Барон Дорфенхаузнер заявил мне, что правительство может помочь поставить проблему лысых на повестку дня, но не в нынешней ее форме, так как некоторые из высших функционеров правительства входят в категорию обладателей лысины. Поэтому у него нет иного выбора, кроме как просить меня оставить мою журналистскую деятельность в этом направлении.

— И что ты ему ответил?

— Я ответил ему в характерном для меня стиле — что меня не удастся сбить с пути идеологической борьбы. Это все должно остаться между нами, Гиди, но если у властей нет даже капли разума, чтобы предложить мне финансовую компенсацию на длительный срок, тогда пусть эти господа не удивляются, если я в их глазах останусь непримиримым борцом.

— И как же отреагировал специальный посланник на твою стойкую позицию?

— Он по секрету прошептал мне на ухо, что как частное лицо он разделяет мои убеждения и что, по его мнению, проблема лысых достигла той стадии, когда требуется немедленное и энергичное решение, особенно в свете того, что некий лысый директор банка наложил арест на его шикарную виллу на Холме Роз из-за ничтожного долга в сорок тысяч форинтов. На этом основании барон предложил мне организовать между нами дополнительную встречу.

Я выпил ром, заказанный Пепи.

— Кстати, — заметил я под влиянием снизошедшего на меня внезапного озарения, — а правда ли, что брат-близнец профессора Сила разыскивается за подделку документов?

— Не думаю, — хладнокровно ответил Пепи, — профессор — единственный сын в семье.

— А он действительно лысый?

— Откуда я знаю? — Пепи стряхнул пепел сигареты. — Ты думаешь, я когда-нибудь видел этого типа?

— А множество исторических сведений в твоем «Открытом письме»?

— Энциклопедии, много фантазии и немного интуиции.

Затем Пепи рассказал, что тираж «Утреннего вестника» достиг рекордной цифры в полмиллиона, и легкомысленно проболтался, что старик Гузлицер обещал ему утроенную зарплату. Старик боится, что Шумкоти переманят в другое издание как специалиста по проблемам лысых. Я пожал руку другу и пожелал ему дальнейших впечатляющих успехов. Я чувствовал, что наша дружба никогда не была крепка так, как в эти минуты.

Я вышел на улицу через вращающуюся дверь кафе «Хоп» с чувством небезосновательного удовлетворения и радости, ибо Пепи предложил мне часть своей увеличенной зарплаты, подчеркнув, что видит во мне партнера по своим успехам.

Честно говоря, я оказал на него некоторое давление, в основном в области горла, но эта мелочь не повлияла на размер суммы, которую он мне предложил. Я сунул деньги в карман с выражениями благодарности и вернулся на свою базу.

По дороге домой я раздумывал, что купить на те деньги, которые только что честно заработал, и тут заметил, как какой-то здоровенный мужчина преследует меня. Еще в кафе, болтая с Пепи, я обратил на него внимание, ибо этот усатый все время смотрел на нас проникновенным взглядом.

Я сказал Пепи, что, возможно, мы имеем дело с сыщиком, но друг успокоил меня, сказав, что подобное явление не внове для него. Восторженные сторонники лагеря защиты прав волосатых частенько приходили в кафе, дабы лицезреть своего любимца…

И все-таки было ясно, что усатый преследует меня с тех пор, как я вышел из кафе. Я быстренько вспомнил обо всех своих делах за последнее время, которые могли бы выставить меня перед властями в негативном свете. В результате этих размышлений я ускорил шаг. Как я уже намекал, я жил двойной жизнью большого шалуна и мелкого мошенника. Время от времени я оборачивался, стараясь не привлекать излишнего внимания и делая вид, будто гляжу вслед хорошеньким женским ножкам. Однако я с растущим беспокойством убеждался, что незнакомец сохраняет дистанцию и иногда подходит ко мне слишком близко. Настойчивость преследователя развеяла мои сомнения, я дал газу и свернул в переулок. Иногда я забавлялся, по-детски подпрыгивая, но расстояние между нами неумолимо сокращалось. Из груди моей вырывались стоны, сердце дико колотилось.

Надо оглушить его ударом по голове, подумал я, нелегально пересечь границу, эмигрировать в Канаду и начать новую жизнь — маленькая ферма, индейки, работа в саду…

В свете технических трудностей при осуществлении этого плана я решил отдаться в руки палача. Я уже совсем было собрался остановиться, когда услышал крик преследователя: «Эй, постойте!»

Нет, дружок! Я готов сдаться добровольно, но не по принуждению! Во мне проснулся инстинкт самосохранения, присущий заядлым читателям детективов. Мы как раз миновали жилой дом типа пассажа; я знал, что там есть сквозной проход. Я прошел его насквозь, вышел, тяжело дыша, с другой стороны, но там меня уже ждал мой преследователь.

— Сволочь! — закричал я. — Чего тебе надо?!

Усатый поспешно снял шляпу.

— Приветствую вас, господин, — сказал он, так же тяжело дыша, — я изготовитель париков.

* * *

Иногда судьба преподносит нам сюрпризы, порой слишком неожиданные. Прошло полчаса прежде, чем я вник в суть дела.

Мы представились друг другу и направились в ближайшее кафе. Там он рассказал мне, что его зовут Андрей Тровиц, и открыл причину, по которой гнался за мной.

Производитель париков читал статьи Пепи с большим вниманием, ибо общенациональная проблема защиты волосатых уже давно не давала ему покоя — спрос на парики в последнее время достиг небывалых масштабов.

— Такого никогда прежде не бывало, дорогой господин. Раньше я продавал несколько дюжин париков за год, но теперь я опасаюсь принимать новые заказы, ибо боюсь не справиться с их возросшим потоком. На нас давит непомерная нагрузка, господин Пинто. А у меня всего двое работников — это мой подмастерье и я сам в качестве президента фирмы. Я просто не знаю, что делать.

Тут я в мгновение ока понял практический смысл намерений президента фирмы.

— Господин Пинто, если бы вы знали, какие почтенные люди являются нашими клиентами! Эти господа готовы платить любые деньги за седой парик. Перед нами огромный бизнес, господин Пинто. Скажу откровенно: в стране такое количество лысых, что можно разбогатеть.

Я пододвинул свой стул поближе к господину президенту. Всеми своими клеточками я почувствовал, что должен сейчас проявить максимум находчивости и разумности, ибо такая удивительная возможность предоставляется, может, раз или два в жизни. В моем буйном воображении явление лысины в нашей стране становилось дойной коровой в парике, вымя которой просто разбухает от капиталов…

Мой друг Андрей видел вещи в том же свете, поэтому он и искал контактов с Пепи. Андрею удалось с помощью сложной разведывательной операции установить, что великий Шумкоти пребывает в кафе «Хоп», однако от Йони он узнал, что доктор Шумкоти категорически избегает контактов с посторонними. Поэтому президент не осмеливался обратиться к нему напрямую.

— Кроме того, — говорил президент, — я не мог игнорировать пламенного патриотизма, коим проникнуты все статьи доктора Шумкоти. Как я мог обратиться к столь выдающемуся человеку с материальными вопросами? У меня нет сомнения, что столь чистый человек вышвырнет меня одним пинком. Как мне было сказать ему, что он должен сосредоточиться на общенациональной проблеме защиты прав волосатых, и тогда моя фирма постарается материально компенсировать его заслуги в этой области? Ведь ясно как солнце, что деятельность господина Шумкоти никак не связана с экономическими импульсами.