Козьма Прутков

«До самого конца» дважды женатый Неёлов «не переставал воспевать московских красавиц, минувшие утехи стола и алькова и клеймить насмешкою карьеризм…» [9] . Ему посвящали стихи поэты и даже те, кто никогда не брался за перо, — таково было обаяние этого остроумца. Остаться в стороне от его смехотворчества не мог никто. И посвящения Неёлову сыпались одно за другим. Вот несколько примеров этих дружеских экспромтов.

Василий Пушкин

9

Там же. С. 4.

Неёлов любезный, В беседе полезный, Любитель стихов, Твоей я судьбине Завидую ныне, Ты молод, здоров. Ты можешь собою Красоток пленять, Вечерней порою Смеяться и врать. Подагры не знаешь, До дна осушаешь С шампанским бокал. Ты, бросившись в сани, Из пышной Казани К друзьям прискакал. Бобровую шапку Надев набекрень, Накинув чехмень [10] . И денег охапку Схватив ты с собой, В Москве обгорелой, Но милой, веселой Явился мурзой. Игр резвых приятель, Всегда обожатель Прелестных Цирцей, Без всяких затей Точи им ты балы, Пиши мадригалы Всем нам на беду. Будь с Вакхом в ладу, С Фортуной не в споре; Не думай об горе, Неёловым будь И нас не забудь.

10

Точнее: чекмень — верхняя одежда горцев на Кавказе.

Князь Иван Долгорукий

Неёлов! ты мне мил, за что не понимаю. Но верь, что иногда ты мне необходим, Такого сорванца другого я не знаю. Приедешь! — чуть знаком — поедешь — и любим!!!

Граф А. Перовский

Неёлов беспутный! — С ума ты слетел; От лиры бесструнной Стихов захотел! — Ты знаешь, повеса, Что я не Поэт. Ни меры, ни веса В стихах моих нет; — А тащишь насильно Меня на Парнас; — И так изобильно Хлыстовых у нас. — Ах! сам же, бывало, Я их осуждал; Над ними немало Я сам хохотал; А ныне не смею Тебе отказать — Тружуся, потею И должен писать!

Князь Петр Вяземский

СТИХИ ПОД СЛЕДУЮЩИЙ ПОРТРЕТ

Художник здесь рукою верной Черты того изобразил. Кто был всегда любим безмерно И отроду в стихах сам меры не хранил.

В последней строке Вяземский, вероятно, имеет в виду адресованное ему стихотворное послание Неёлова, в котором тот жалуется на свою судьбу. Дело в том, что усадьба Неёлова в Москве хоть и не была сожжена в 1812 году, однако сильно пострадала от французов. Соблазн процитировать эти стихи целиком слишком велик. Перед нами неповторимая рифмованная опись барского добра, накопленного поколениями, вся та обстановка, в какой жили дворяне круга Неёлова.

ПОСЛАНИЕ ДРУГУ К. В.

ПОСЛЕ 12 г. ИЗ ПЕТЕРБУРГА

Врагов Россия победила, И возвратился ей покой, Но участи моей никак не облегчила: Я все то потерял, что было за душой. В Москве имел я дом, в приходе Вознесенья [11] . Но от того ему не сделалось спасенья. Двенадцать комнат в нем, паркетные полы, Кенкетов [12] несколько, и модные столы, Кушетки, зеркала, козьозы [13] и диваны, Фаянсовый сервиз, и рюмки, и стаканы, Прекрасный биллиард, станок токарный мой, Тафтяные драпр и [14] с широкой бахромой, Два бюста бронзовых, на всех окошках сторы, Столовые часы и в уголках фарфоры, — Все это сожжено, изломано, разбито, Не много хоть вина, но все и то распито, Запас мой годовой бесщадно истреблен. Вот видишь ли, мой друг, что весь я разорен, Где ширмы я возьму, эстампы, шифоньеры! Портреты праотцев, что я любил без меры, Где я возьму шинель из синя каземира [15] , Где фраки, сюртуки, халат из кашемира [16] , Где я возьму диван, что шит моей женой, На коем нежился иною я порой? В то время как теперь я легче паутины, Кто мне отдаст ее и ленты, и чепцы, Безделок миллион, и разные ларцы, Что может заменить моих потерю книг И целых три стопы стихов моих дурных, Кто возвратит бюро карельския березы? Я вспомнить не смогу, не отирая слезы, Картонов и бумаг наполненный сундук, И все, что потерял, того не вспомню вдруг. А к дополненью зол, мне насланных судьбой, Окончить не могу процесс несносный мой. Здесь восемь месяцев паркеты натираю, И с правым делом я никак не успеваю. Все обещают мне, все говорят: ты прав, И я с надеждой сей уж свой испортил нрав: Все грустно, все сержусь, несносен сам себе, И кто с процессом здесь, тот, верно, и в беде. Сенат уже велел отдать мое именье. Но здесь хоть лопни ты — не скорое решенье. Все деньги прожил я, с процессом, с лихорадкой. Другой я участи такой не знаю гадкой. Ни в лавках, ни в домах кредиту больше нет, Все деньги требуют, а суд их не дает. Вот. милый, нежный друг, в какой я узкой коже! От этого избавь тебя всесильный Боже.

11

У Никитских ворот.

12

Масляные лампы (фр.).

13

Диванчики на двоих (фр.).

14

Драпировки, занавески (фр.).

15

«Вышедшая из употребления шерстяная ткань, легкое суконце, полусукно с косою ниткой» (Даль В. И.Толковый словарь живого великорусского языка. М., 1981. Т. И. С. 74).

16

Тонкая шерстяная ткань.

А вот несколько образцов молниеносных неёловских экспромтов.

Представьте, что мужчина идет в гости к даме и несет ей в подарок редкостный заморский фрукт — апельсин. А у хозяйки оказываются в гостях еще три дамы. Как быть? Что делать гостю с его одним апельсином? Не делить же на четверых… И Неёлов элегантно выходит из положения, призвав на помощь свой дар стихотворца и остроумца.

ТРЕМ ДАМАМ,

представившим меня М. И. Корсаковой, к которой явился я с апельсином

Одной из трех богинь Парис, Приамов сын, Дал яблоко — и тем их вместе перессорил. Я, чтоб никто из вас не спорил, Принес с собою апельсин, И в избежание меж вами шуму-грому Даю с почтением его хозяйке дома.

Еще пример прелестной гривуазности старых русских аристократов. Неёлов был приглашен на именины к Юлии Мещерской, невесте князя Льва Гагарина, и вручая ей цветок (может быть, розу), произнес:

— Вот ваша копия — ее в саду сорвал, А щастливый Леон возьмет оригинал.

Он умел легко парировать женскую критику в свой адрес.

СТАРОЙ ДЕВИЦЕ ПОПОВОЙ,

которая выговаривала мне, что не вспомнил дня ее рождения 24 декабря

Прости меня, забыл, любезная Попова, Что прежде родилась ты Рождества Христова.

Завершая наше знакомство с Неёловым, приведем два высказывания поэта о себе:

ПОД ДАГЕРРОТИПНЫЙ ПОРТРЕТ С. НЕЁЛОВА,

СНЯТЫЙ 1844 ГОДА

На жизненном своем пути Искал он только два предмета: Души спокойствие найти И независимость поэта. Чинов, крестов не добивался, Не гнулся у вельмож дугой И до преклонных лет остался Он барин сам себе — и никому слугой.

С. Н<ЕЁЛОВА> ИСТОРИЯ И ПОСЛУЖНОЙ СПИСОК

Я семь Андреевских в родстве своем имел, И всякий был из них правителем начальства. Чрез них, как и другой, я мог бы быть в чинах, В крестах, В местах, Но не хотел Из моего оригинальства. Я независимость раненько полюбил И не служил, К тому же я в душе поэт, Всегда свободой восхищался, И до семидесяти лет Корнетом гвардии, не сетуя, остался.

«Загадочная» первая строка «Я семь Андреевских в родстве своем имел…» означает, очевидно, что родственниками Неёлова были семь андреевских кавалеров — лиц, отмеченных орденом Андрея Первозванного, высшей государственной наградой России. Посмотрите, при каком родстве Неёлов отказался от военной карьеры:

«1. Фельдмаршал гр. З. Г. Чернышев {мои двоюрод. деды}

2. Адмирал гр. И. Г. Чернышев

3. Фельдмаршал гр. И. П. Салтыков {мои двоюрод. дяди}

4. Генерал-аншеф кн. С. Ф. Голицын

5. Генерал от кавал. кн. Д. В. Голицын {мой внучат, брат}

6. Адмирал кн. А. С. Меншиков (морской министр. — А.С.), брат первой моей жены

7. Граф П. Д. Киселев, брат второй моей жены» [17] .

Иван Мятлев

Продолжателем дела Неёлова стал поэт Иван Петрович Мятлев (1796–1844). Они были близки и по положению в московском обществе, и по экспромтной легкости стиха. Последнее, впрочем, как мы уже могли убедиться, вообще составляло характерную особенность русского дворянства той поры. Оно было так воспитано и так образовано, что человек, ни разу прежде не бравшийся за перо, в случае необходимости мог свободно сочинить рифмованную остр о ту, стишок в альбом или дружеское послание. Но в самой тогдашней культурной среде выделялись, что называется, записные поэты-острословы — те, для которых стихотворная рефлексия сделалась способом существования. К таковым относился Неёлов. Таким был Мятлев.

17

Русские пропилеи. М., 1916. Т. 2. С. 7–8.