Козьма Прутков

Между тем недуг не только быстропарный.

Он

Строптивый и неблагодарный(11)

Сама по себе безупречная строка, совсем не хвостовская, чисто пушкинская, если бы не одно маленькое хвостовианство: неблагодарный недуг… Словно недуг может кому-то говорить или не говорить спасибо.

За что? Как будто больной сделал ему, недугу, какое-то благодеяние и жалуется на отсутствие благодарности…

И вот сей недуг,приблизившись к Бейрону,

Взнес смерти на него резец.(12)

Если князь Дашков некогда удачно «скосил» болезнь и спас графа Дмитрия Ивановича, то собрату Бейрону не повезло: Дашкова рядом не нашлось, и явилась Смерть, вооруженная, между прочим, вдохновенным резцом ваятеля вместо плоской крестьянской косы, чтобы не скосить Бейрона, а снести его. Дополнительный извив хвостовианства: у людей резец, высекая, увековечивает, а у Хвостова сносит.

Правда, под резцом пародист мог подразумевать и зуб… Но одно другого стоит.

Вторая строфа. НОВЫЙ ЛАВР

Певец бессмертный и маститый, (13)

Так начинает Пушкин вторую строфу, и это начало воспринимается как законное продолжение байроновской темы. Поэт умер, душа его бессмертна.

Тебя Эллада днесь зовет(14)

Именно днесь(архаизм), а не «сегодня».

На место тени знаменитой,(15)

Позвольте, на место какой тени?

Пред коей Цербер днесь ревет.(16)

Похоже, речь идет о тени Байрона, спустившейся в Аид, охраняемый днесь ревущим Цербером.Но тогда вместо Байрона Эллада днесь зоветкого-то другого… Кого же? Еще один сымитированный пародистом пример хвостовской неразберихи. Снова непонятно, кто «косит». Толи Бейрон,то ли сам Хвостов?

Как здесь, ты будешь там сенатор,(17) Как здесь, почтенный литератор,(18)

Наконец-то очередной ребус разгадан. Теперь ясно, что Эллада зовет не Байрона, а Дмитрия Ивановича — сенатора, литератора.

Но новый лавр тебя ждет там, (19)

Любопытно, какой?

Где от крови земля промокла:(20) Перикла лавр, лавр Фемистокла;(21)

По одушевлению, движению, богатству аллитераций, оригинальности и полнозвучности рифмы строки (20), (21) — настоящий Пушкин, а совсем не пародия. Это нечаянно вклинившийся в пародию фрагмент «совершенного» текста.

Кажется, что лев, забывшись на мгновение, выпустил когти, но тут же втянул их обратно:

Лети туда, Хвостов наш!сам.(22)

Вообще говоря, эта романтическая устремленность на помощь сражающимся грекам — черта поколения. Но пушкинского, а не хвостовского. Весной 1825 года, когда была написана «Ода», Хвостову минуло 68 лет. Приглашение старику-вельможе лететьсражаться за греков и снискать лавры древних героев — очередная пушкинская шалость.

Третья строфа. СХОДСТВА И РАЗЛИЧИЯ

Помните, как подробно наш пиит уподоблял князя Дашкова Галену? В духе Хвостова сравнивать несравнимое, и пародист с наслаждением использует это свойство прототипа. Через всю оду проходит сопоставление пиита Хвостова с поэтом Байроном. Пушкин так умело их путает, что порой непонятно, о ком речь. Мы думали, что строка

Певец бессмертный и маститый(13)

относится к Байрону, а оказывается — к Хвостову. Гротеск Пушкина делает поэта и пиита конгениальными во всем. Вместе страдали они от завистников — «зоилов»:

Вам с Бейроном шипела злоба,(23)

Купно внимали заслуженной, пусть и чересчур громкой славе:

Гремела и правдива лесть.(24)

Заметьте: лесть,но правдива.

Оба — титулованные особы:

Он лорд — графты!(25а)

Наконец,

Поэты оба! (25б) Се, мнится, явно сходство есть.(26)

Однако же что ни говори, но ощутимы и различия. В первую очередь они касаются личной жизни собратьев по перу. У Бейрона она беспорядочна, полна случайных связей, зато у Хвостова

Никак! Ты с верною супругой ⁶ (27) Под бременем Судьбы упругой(28) Живешь в любви(29а)

Супруга — бремя — упругость — любовь— вот слегка завуалированный амурный ряд, выстроенный сугубо по-пушкински. Никакого хвостовианства.

Все логично, ассоциативно точно, ясно по образу и звуку. От Хвостова здесь осталась лишь сноска, касающаяся его супруги: ⁶ Графиня А. И. Хвостова, урожденная княжна Горчакова, достойная супруга маститого нашего певца. Во многочисленных своих стихотворениях везде называет он ее Темирою (см. последнее замечание к оде «Заздравный кубок»).

Второе различие между лордом и графом относится к разнообразию дарований, коими Творец наградил обоих гигантов. По поводу лорда сказано:

и наконец(29б) Глубок он, но единобразен,(30)

А вот граф, во многом имея сходство с Бейроном, все-таки милостью натуры счастливо превосходит британца: наш-то граф пообымчивее будет, то бишь куда как многограннее…

А ты глубок, игрив и разен,(31) И в шалостях ты впрямь певец.(32)