Крамола. Книга 1
Шрифт:
Но конь вынес его на взлобок, и открылся широкий луг, присыпанный снегом. Сразу посветлело, а на белых вершинах скирд еще отражалась красная заря. Андрей соскочил на землю и, чувствуя, как слезы закипают в глазах, крикнул что было мочи:
— А-а-а-а!..
Голос взметнулся ввысь, откликнулся эхом от далеких лесных гребешков, усиленный многократно, загремел, низвергаясь с небес. Жеребчик навострил уши, заржал тоненько, призывно, и Андрей рассмеялся. В голове застучала одна-единственная и простая мысль: какая это радость — жить! Жить!
Он бросил повод и побежал. Под ногами хрустел ледок
— Э-э-эй! — закричал ему Андрей и замахал руками.
Эхо простреливало пространство, голос звенел и осыпался на землю вместе с морозной иглой.
Но вдруг кто-то отозвался! В лугах кто-то был, и живой человеческий голос пробивался сквозь холодное эхо с небес. Андрей на мгновение замер, вслушиваясь, а жеребчик помчался к скирдам и неожиданно перевернулся через голову, наступив на повод. Он тут же испуганно вскочил, нелепый и смущенный, по-телячьи отбежал в сторону и встряхнулся.
— О-о-о! — негромко позвал Андрей, внутренне содрогаясь от мысли, что голос в пустых, осенних лугах ему не почудился.
И снова ему откликнулись. А потом Андрей различил на фоне белой скирды человеческую фигуру — зябкую, маленькую и одинокую. Расстояние было велико, но он угадал, кто это, и побежал, вновь как бы повинуясь чьей-то чужой воле.
Альбинка стояла у скирды, пряча руки в рукава овчинного кожушка, улыбалась спокойно и печально, у рта вился легкий парок. Андрей ошеломленно молчал, кровь стучала в висках, обжигая лицо, и чуть побаливал детский шрам на лбу.
— Вот и дождалась, — просто сказала Альбинка. — Вот и дозвалась.
Снег под ее ногами растаял, и влажно блестела пожухлая отава.
— Ну, здравствуй, барин, — вымолвила она, словно на ухо прошептала. — Приехал, сокол мой.
И неожиданно поклонилась ему, не вынимая рук из рукавов.
Окончательно растерянный, Андрей не знал, как ответить, и спросил невпопад:
— Замерзла?
— Нет! — засмеялась она и, распрямившись, вскинула голову. — Это я так тепло берегу. На вот, потрогай руку — горячая…
Андрей машинально коснулся руки и тут же отдернул: ладонь и впрямь была горячая и почему-то светилась, как если бы ее держали под лампой. Альбинка опять засмеялась и ослабила туго завязанный полушалок.
— Что ты тут делаешь? — нашелся Андрей, приходя в себя.
— Пошла телку искать… А потом пришла сюда и стала звать тебя. Зову и поджидаю.
— Меня? Но…
— Гляди! Гляди, конь твой уходит! — вдруг крикнула она.
Андрей обернулся: жеребчик рысил своим старым следом, направляясь в Березино. Повод волочился у него между ног и мешал перейти в намет.
— Уходит! — наливаясь страстным возбуждением, воскликнул Андрей. — Я догоню! Ты постой!
Он ринулся наперерез коню, но Альбинка не отставала. Они бежали рядом, нога в ногу, и подол ее юбки порошило сухим снегом. Жеребчик диковато прянул в сторону, сошел со своего следа и потянул вдоль опушки.
— Ну хватит! — Альбинка схватила Андрея за руку, заговорила как с ребенком: — Все равно не догонишь. Я знаю, не догонишь.
Андрей вырвал руку и помчался за конем. Альбинка осталась
стоять, улыбаясь и глядя с интересом.Около получаса Андрей бегал по лугу, спотыкаясь о кочки, падал в льдистый снег, но жеребчик не останавливался.
Когда сумерки опустились на луг и там, где недавно горела заря, осталось холодное, бирюзовое свечение, Андрей сел на землю и уронил руки, а жеребчик, которому, видно, надоела игра, неторопкой рысью направился в лес. Спиной Андрей чувствовал, как Альбинка медленно подходит к нему и смеется — негромко и совсем невесело. Когда она была в сажени, Андрей резко вскочил и пошел во мглу, широко отмахивая руками.
— Постой! — Альбинка догнала его. — Не сердись на коня… Я тоже телку свою не нашла, хоть домой не ходи… Зато тебя дождалась!
Андрей остановился. Она смотрела снизу вверх и будто тянулась к нему. В глазах отгоревшей зарей светилась тихая печаль. А росные ее волосы схватились ледком — белым, словно молочные брызги. Андрей тронул их рукой, и лед мгновенно растаял, засверкали прозрачные капли…
— Идем! — позвала она и потянула за руку. — Идем, я что-то тебе покажу!
Возле скирды она встала на колени и принялась выдергивать слежавшееся сено.
— Давай! — подбодрила она. — Скорее, пока не замерзли!
Андрей послушно опустился рядом, выдернул один клок, другой, стал захватывать побольше, отшвыривая сено в сторону. Скоро там выросла целая копешка, а они, веселясь, толкали друг друга и углублялись в основание скирды. Руки были исколоты, но боли не чувствовалось. Потом сделалось тесно в узкой норе: они едва втискивались, чихали от пыли и смеялись. Было совсем темно и душно, однако руки неожиданно наткнулись на жерди. Альбинка завизжала от радости и, скользнув вперед, куда-то исчезла.
— Сюда! Сюда! — услышал Андрей ее голос, словно из подземелья.
Он нащупал лаз и оказался под стожарами, как в шалаше. Можно было стоять на коленях, и впереди еще ощущалось пространство.
— Аля? — тихо позвал он.
— Нужно закрыть лаз, — прошептала она, возникая из темноты. — Чтобы не выстудить. Тут с лета тепло осталось…
Он послушно заткнул ход сеном и на ощупь вернулся обратно.
— Тихо, — предупредила Альбинка. — Чуешь, летом пахнет…
Андрей лег, закрыл глаза и увидел теплый июльский вечер на полосе, далекие дымы костров, поднятые в небо дышла телег. Сумерки уже опускались на землю, в прибрежных кустах запели ночные птицы, и вместе с прохладой терпко запахло луговым многоцветьем. Прокаленный зноем воздух был чист и легок, и можно было не дышать: кружилась голова и тело потеряло вес. Казалось, стоит оттолкнуться — и полетишь над землей.
Видение лета было реальным и одновременно походило на сон.
Андрей бежал по лугу, делая огромные скачки, и замирало сердце от полета. Хотелось кричать, но от восхищения горло сдавливал горячий спазм. Не осознавая, какая сила несет его над землей, он свято верил, что в природе ничего худого не произойдет и сила эта не уронит его, не сбросит наземь…
И вдруг он увидел рядом Альбинку. Они держались за руки и летели. Давным-давно, в детстве, когда еще было не стыдно ходить за руку с девочкой, они бегали так по лугам и прыгали через ряды скошенной травы.