Красавица и генералы

–  Служащие получат пособие, - сказала она и прямо посмотрела на своего работника зеленоватыми, чуть посеревшими глазами.

–  Ты выгоняешь меня? - не поверил Виктор.

–  И он туда же! - упрекнула Нина. - Шахтарчуки обсели меня, как печенеги, не спихнешь, хоть варом облей!.. Все равно закрою. Обо мне ты не хочешь подумать? Никто не хочет. Я сама должна...

–  Ну уж бороздить так бороздить до последнего! - не смог внимать ее упрекам Виктор. - Нельзя тебе дозволить закрыть шахту. Это ты вылитая печенега. Одна свет загородила. Опомнись, пока не поздно, Нина! Сколько народу придется голодка хватить.

Она улыбнулась, покачала головой:

–  А мне, Витя? Аж в ушах звенит, так гудишь... Как бы не поссориться. Я ведь не дева старорежимная, я за дело ответственна, а ты - нет... Пусть пристала я в дом григоровский, да теперь он мой. А ты - бездомовный, тебе беречь нечего... Одной ногой ты здесь, другой - невесть где.

Виктору сделалось обидно из-за ее угрозы поссориться, всего больше из-за того, что назвала его бездомовным.

–  И то верно! - с горечью вымолвил он. - Притулился к вдовушке богатенькой, будто бугаевать вознамерился.

–  Ты так со мной? - Нина будто окаменела, только затвердевшие сильные губы еще держали улыбку. - Я тебя взяла, работу дала... как брату Макария.

–  До брата тебе нужды нет, - усмехнулся Виктор. - Какой со слепого толк? Меня ты хоть за охранника держишь, а с ним одна морока, с героическим летчиком... Вся ты перекроилась, Нина Петровна! Истинно бездомовной стала!.. Ухожу я от тебя. Не поминай лихом.

Уйдя от Григоровой, Виктор поселился в доме матери, где царила иная обстановка, вполне соответствующая его настроению. Анна Дионисовна думала, что он ушел от Нины по сердечной причине, и говорила, что он вовремя одумался, ибо Нина ему не пара. Москаль же о сердце не расспрашивал, но интересовался планами шахтовладелицы и поручениями, которые она давала Виктору.

–  Эх, казуня, казуня! - вырвалось у Москаля, когда он узнал о закрытии шахты. - Еще б малость - и велели б тебе стрелять в шахтеров.

–  Ох, куда там! - дерзко ответил Виктор. - Или у меня головы нет?

Москаль повел вислыми плечами, сказал:

–  Голова садовая! - И потрепал его по шее.

Виктор никак не мог предположить, что из всего этого выльется, что рабочие захватят шахту и объявят управление кооперативной артелью. Узнал не поверил. Что они умели? Ни в геодезии, ни в кредитно-банковском деле, ни в торговле они не смыслили.

Москаль посоветовал ему идти работать. Виктор пошел и увидел в шахтном дворе людей с винтовками и красными нарукавными повязками. На дверях шахтоуправления висели две бумаги: одна предупреждала, что нельзя покидать рудник инженерам и техникам без разрешения комитета, вторая призывала всех сдать для уплаты за заказанное оборудование либо деньги, либо ценные вещи, кто что может ради скорейшего пуска подъема.

В рудкоме Микола принимал пожертвования. Перед ним лежали мелкие царские деньги, рубли, трешницы, пятерки и кучей маленькие "керенки", похожие на почтовые марки.

–  Пришел? - спросил Миколка.

–  Пришел, - сказал Виктор.

–  Давай. Сколько у тебя?

Виктор не ожидал, что надо платить. Денег у него не было.

–  Нету? - не поверил Миколка. - Тут самые голодрябые остатнее несут, а ты - штейгер, образованный. Вещами давай. Подарки она тебе дарила?

Виктор пообещал завтра принести и сказал, что пришел работать в кооперативной артели.

–  Как там хозяйка? - спросил Миколка. - Умылась?

Виктор ответил, что ушел от Григоровой, не выдержал.

–  Таких, как ты, у нее десятки, - сказал Миколка. - Небось хотел заделаться хозяином?

–  Хотел! - вымолвил Виктор. - Чтоб тебя, дурака, больше не видать.

Миколка выскочил из-за стола, схватил за грудки. Виктор тоже схватил его.

–  Я тебе не наймит! - сказал Миколка. - Ты на голос не бери. А то дам промеж рог - закаешься.

Виктор потянул его на себя и подсек ногой. Миколка упал, он сверху навалился.

Из соседней комнаты выбежали комитетчики, растащили их. Узнав, что Виктора послал Москаль, отругали Миколку, и тот, набычившись, поблескивал прищуренными злыми глазами.

–  Долго они будут нас мордовать? - спросил он, не уступая комитетчикам.

–  Что я тебе сделал? - воскликнул Виктор. - Брось, Миколка, задираться, нечего нам с тобой делить.

Вправду, делить было нечего, однако в дальнейшем он чувствовал эту беспричинную то ли ненависть, то ли враждебность бывшего приятеля. Несмотря на старательную работу, для Миколки он оставался григоровским прихлебателем.

Подъемную установку выкупили, пустили в ход. Шахта заработала - с пустой кассой, без покупателей, без ясного будущего.

Уже ветер-"афганец" стал меняться на мужицкий ветер с севера, небо обложило дождевыми тучами, деревья вовсю облетали, только акации еще зеленели маленькими веточками-листочками да цвели привядшие горяче-желтые цветы вдовушки на узкой грядке возле крыльца.

Виктор не понимал, куда идет жизнь. Денег не платили, уголь лежал в отвалах. А возить уголь по деревням и хуторам для продажи было не на чем. Каждый день возле погрузки останавливались крестьянские фуры, привозили картошку и муку в обмен на топливо. Этим рабочие и держались.

Виктор видел: не получается, не умеют вести дело. В начале октября в поселке появились казаки. Собрались чем-то попотчевать рудничных.

Гражданская война уже поглядывала на поселок бездонными глазками стволов.

На террикон шахтеры втащили пулемет, облепив его как муравьи.

После темной ветреной ночи двадцать пятого октября, утром, поселок узнал о перевороте в Петрограде и аресте Временного правительства. На следующий день войсковой атаман Каледин объявил Донскую область на военном положении. Особый казачий полк занял поселок.

Глава седьмая

1

Шахтеров подвели к стене. За казаками опасливо трусила желтая собака. Урядник что-то вымолвил и показал на пожарную лестницу, и стоявший ближе всех к ней шахтер поглядел вверх, оглянулся и быстро полез. Казаки ждали, и когда он добрался до крыши, урядник выстрелил. Шахтер сорвался вниз, и что-то темное брызнуло в низкое окно кочегарки, сквозь которое наблюдали за казнью старик-кочегар и Виктор.

Два казака пошли к двери кочегарки.