Красная королева

Все содержалось в таком порядке и было так четко налажено, что я почувствовала некую неуверенность: стоило ли мне врываться в этот налаженный и регламентированный правилами мирок? Однако фельдмаршал предложил показать мне восстановленные беседки, и мы спустились в парк.

С собой я взяла только двух фрейлин, которых лично проинструктировала перед отъездом Графиня Эбигейл Холланд. Эта дама, ухитряясь оставаться незаметной, по-прежнему руководила моим личным окружением и держала фрейлин в большой строгости. Именно ее мудрые решения позволяли мне избегать конфликтов с окружающими, и именно она настояла на сопровождении:

— Вы, ваше королевское величество, вольны поступать, как вам угодно. Но если вы желаете прислушаться к моему мнению…

— Желаю. Вы ни разу не давали мне дурных советов, миледи Эбигейл.

— Вы можете оставить во дворце личного секретаря, большую часть фрейлин и даже большую часть горничных. Но ваш отъезд совсем без сопровождения однозначно вызовет скандал. Простите мне эту дерзость, ваше величество, но сплетники изваляют ваше имя в грязи.

Даже долгие годы траура по мужу и безупречного поведения не сделали меня недосягаемой для сплетен. К сожалению, я понимала, что миледи Холланд права. Пришлось смириться. Моя верная Софи и мадам Менуаш отправились сопровождать девочек в поездке. Потому мне пришлось положиться на выбор моей статс-дамы:

— Миледи Ферроз и миледи Нергон появились в вашей свите недавно. Они заменили фрейлин, вышедших замуж. В отличие от молодых безмозглых болтушек, которые только и мечтают присмотреть при дворе подходящего кавалера, обе эти дамы — вдовы, и у них есть прекрасные, с моей точки зрения, качества: они не болтливы и в силу сложных финансовых обстоятельств будут зубами держаться за свои места. Одну из них я лично знаю еще с детства, а на вторую граф де Тауффе собрал все необходимые данные, подтверждающие не только ее ум и благонравие, но и способность хранить чужие тайны.

Я почувствовала себя несколько нервно при этом разговоре, потому что хоть миледи Эбигейл и не сказала напрямую, что прекрасно понимает, куда я еду, но дала понять, что это не является тайной. Спорить с ней я не стала, миледи была права. Но тот минимум, который она порекомендовала: две фрейлины и личный секретарь, пришлось взять в нагрузку.

Думаю, о завязавшихся у нас отношениях с Вильгельмом де Кунцем скоро догадаются и офицеры штаба. Похоже, что мои наивные надежды сохранить все в тайне пошли прахом еще до того, как эти самые отношения успели развиться во что-то.

Выезжая из дворца, я четко понимала, в какой скандал это рано или поздно выльется. Меня не слишком нервировали длинные языки придворных: я знаю, как с ними справиться. Гораздо больше волнения я испытывала при мыслях о том, как на эту новость отреагируют дети. Мир в семье для меня очень важен, как и близость с сыном и дочерью. Но и отказываться даже от этих жалких кусочков личной жизни я не собиралась.

* * *

Так что прогулка в парке, осмотр башен и отремонтированных беседок проходили согласно почти всем требованиям этикета. Впереди шли мы с фельдмаршалом и, отстав на несколько шагов от нас, медленно тянулись по дорожке две моих фрейлины, секретарь и несколько офицеров. Безусловно, для моего королевского величества свита была неприлично маленькой. Но не стоило забывать, что в Малый Шаниз я приехала инкогнито. Все же это не официальный променад.

Беседа, которую вели мы с Вильгельмом, удивила бы любого почитателя романтических историй. Фельдмаршал рассказывал мне, как обнаружил в Малом Шанизе интересную и сложную систему прослушки.

— … вот в этом эркере проложены слуховые трубы, устроенные очень интересным образом. Я не знаю, что именно сделали старые мастера, но, находясь на первом этаже, можно подслушать разговоры, которые ведутся на втором. Конечно, это не во всех комнатах, да и заглушки тщательнейшим образом спрятаны. Но, думаю, прежние жильцы Малого Шаниза использовали эти устройства.

— Надо же, как интересно, Вильгельм. Когда я приезжала в первый раз в Малый Шаниз, моя тогдашняя статс-дама миледи Лекорн очень сильно настаивала на том, чтобы я поселилась на втором этаже. Тогда я думала, что она делала это исключительно из желания напакостить. Сейчас ее старания выглядят по-другому. Надеюсь, вы мне потом покажете эти устройства.

— Обязательно, ваше величество, тем более что одно из них расположено прямо в моем кабинете.

— О, получается, вы сможете подслушивать меня? — улыбнулась я.

— Нет, ваше величество, не смогу. Это из вашей опочивальни можно слышать то, что делается в моем кабинете. В обратную сторону звук почти не идет, слышится только легкий непонятный гул.

После прогулки я обедала в обществе фрейлин и легла отдыхать. Уснуть не получилось. Мысли возвращали меня к прошлому, к тому самому конфликту с мадам Лекорн, к попыткам королевы Ателаниты стереть меня с лица земли. К тому длинному и совсем не легкому пути, который я прошла, и к тем жертвам, которые пришлось принести.

Сейчас мне тридцать два года. Я — высшая власть на огромном куске территории. У меня есть дочь и сын: умные, образованные, замечательные! У меня есть право казнить и миловать. Но у меня нет даже крошечного клочка чего-либо для себя лично. Ни одна из привилегий власти не доставляет мне настоящей радости. Ни огромные средства, которые я могу потратить на что угодно, ни роскошная одежда и драгоценности, ни сама эта чертова корона, за которую приходится так дорого платить. Все, что меня держит — дети. Это много, конечно, но…

Я испытывала к Вильгельму сложные чувства. Нельзя сказать, что я совсем не замечала его раньше. Замечала… Однако всегда держала себя не просто в рамочках, а именно как королева и повелительница. Так, чтобы ни у кого никогда даже дурной мысли не возникло на этот счет.

Разумеется, придворное болото периодически предписывало мне некие тайные романы. Но поскольку я просто боялась навредить своим поведениям детям, я ни разу, ни на миг никому из окружающих мужчин не дала ни малейшего шанса.

А ведь за эти годы каких только попыток не было! Начиная с двоюродного племянника посла Сан-Меризо лорда Ферзона, Женуаза де Флери, о котором мне писал сам отец король. Разумеется, он не писал напрямую: дочь моя, возьми этого мужчину в постель. Конечно, нет. Но в письмах отец восхвалял этого красавца как одного из самых умных и преданных престолу людей, всячески демонстрировал мне свое расположение к нему и даже рекомендовал в случае каких-то затруднений спрашивать у него совета. Со временем эти рекомендации становились столь навязчивы, что графу де Тауффе пришлось инсценировать небольшую компрометирующую Женуаза историю, воспользовавшись которой, я и отправила красавчика из Луарона. Отец гневался, но мне его гнев жить не мешал.