Красная королева

— Вы сами подняли эту тему. Я думала, что расскажу вам о короле немного позднее, когда вы подрастете и сможете более здраво оценивать его. Но, к сожалению, некоторые неприятные вещи вам придется узнать сейчас. Меня не удивляет, что никто из вас не смог вспомнить о своем отце практически ничего. К сожалению, его королевскому величеству Ангердо не было никакого дела до детей. До вас, мои дорогие. Как, впрочем, и до меня. Нас связывал с вашим отцом династический брак. Это не самое приятное воспоминание для меня, но тобой, Элиссон, он не интересовался вообще никогда. Если ты хочешь, я дам тебе разрешение заглянуть в архивы, где хранятся все письма, записки и бумаги, которые диктовал или писал твой отец. Уверена, что, прочитав их, посторонний человек никогда даже не догадается, что у короля была дочь — там нет упоминаний о тебе. Только в финансовых отчетах есть стоимость содержания принцессы Элиссон и ее двора. Мне стоило огромных трудов и конфликтов и с вашей покойной бабушкой, и с отцом, чтобы получить возможность просто видеть вас. Тебя, — я кивнула Элиссон, — до трех лет мне позволяли видеть один раз в неделю на несколько минут. Ты жила среди фрейлин и нянек, которым в высшей степени было на тебя наплевать. Они просто составляли твой двор. Но единственный человек, кто хоть немного жалел забытого ребенка — это твоя кормилица.

Пауза была глубока. Я не торопила детей, давая им время на осознание. Элиссон вдруг спросила:

— Мама, а помнишь, как я плакала, потому что мне в глаза попало мыло? Я была тогда совсем маленькая…

— Да, детка. Тебе только-только исполнилось четыре года…

Для меня это был тот самый момент, когда я приняла малышку в свое сердце. Но сказать об этом, раскрыв тайну собственного попаданства в Луарон и тело настоящей Элен, я не могла. Потому просто кивнула и подтвердила еще раз:

— Конечно помню, моя девочка. Именно после этого случая я начала бороться с дворцовым этикетом, с правилами, навязанными королевой-матерью, и с капризами собственного мужа. Я считала, что вы должны расти рядом со мной, а не с чужими вам людьми.

То, что дети были шокированы, я видела. Но пока еще они не были готовы признать за мной право на какую-то личную жизнь. В их глазах я была прежде всего мамой, а уж потом регентом и королевой. А в понимании почти любого ребенка до определенного возраста: мама — его личная собственность, давать свободу которой очень тяжело. Кроме того, врать детям я не хотела. Поэтому продолжила свой рассказ.

— Ты, Алекс, был наследником отца. Именно так он к тебе и относился — как к наследнику, чему-то обязательному в жизни мужчины, но не как к своему ребенку, которого нужно любить. Никогда, ни одного раза он не поинтересовался, что приносит тебе радость, чем тебе нравится заниматься, что ты хочешь. Зато он желал, чтобы ты всегда великолепно выглядел, был одет дороже всех и вызывал восхищение придворных.

Алекс помолчал и спросил:

— Как Креп? Я им всегда восхищался. Он был огромный и очень красивый, только капризный. Помнишь, как он гарцевал, и король чуть не упал с него? Им все тогда восхищались, но кормили и чистили его конюхи.

— Да, как Креп. Удивительно, что ты помнишь любимого королевского коня, но почти не сохранил в памяти лица короля.

— Почти не сохранил… — задумчиво подтвердил сын. — Я только помню, что у него были длинные волосы, завитые в такие спиральки, — Алекс покрутил пальцем, изобразив в воздухе что-то вроде штопора. — Я однажды потянул за такую, а он рассердился и отдал меня какой-то женщине, от которой очень сильно пахло духами. Очень противно было, мама…

— Да, я помню этот момент. Фаворитка вашего отца, графиня Лисапета Оранская, всегда сильно душилась.

— Фаворитка?! — мне показалось, что Элиссон шокирована этим известием.

— Вы уже достаточно взрослые, чтобы знать. У вашего отца была не одна фаворитка. И здесь, в Сольгетто, растет еще одна дочь короля Ангердо. Ее родила уже после смерти короля некая Этель Блайт.

Алекс молчал, не глядя мне в глаза. Элиссон машинально теребила в пальцах тонкую кружевную отделку платья, уже почти оторвав кусочек. Пожалуй, на сегодня я вывалила на детей информации даже с избытком. Мне было жаль, что пришлось это сделать, но раньше у меня не было ни повода, ни возможности. И я понимала, что они испытывают стресс и некий ступор.

Если кто-то из придворных хотел сказать комплимент детям, то, как правило, говорили что-то вроде: «Вы, ваше королевское высочество, удивительно похожи умом /красотой, силой, ловкостью, добротой/ на вашего покойного отца! Это был великий король, упокой Господи, его душу!». Неизбежно у детей должен был сложиться некий идеальный образ, сравнение с которым — всегда похвала. То, что я рассказывала им сейчас, практически рушило основы их мироощущения.

Мы даже не подошли к основной теме нашей беседы, к той, которая была важна именно для меня. Но я понимала: на сегодня точно хватит!

Поэтому я просто сказала им, что я устала, и если они не возражают, мы поговорим еще и завтра вечером. Поцеловала молчаливую, даже какую-то вялую Элиссон, пожелала ей спокойной ночи и, попрощавшись с Алексом, велела идти ему в свою комнату. Пусть у каждого из них будет время наедине осмыслить новый взгляд на дворцовую жизнь.

Глава 25

Следующие несколько дней дети оба были молчаливы и замкнуты. Внешне все проходило как обычно: мы обязательно виделись утром за завтраком, я всегда посещала их ранний ужин, и если вечер был свободен от дел, мы проводили время вместе. Однако в наших отношениях чувствовался некий холодок. Они обдумывали полученные сведения и пытались вместить их в свою картину мира.

Вторая часть беседы состоялась через несколько дней. И завел ее, что не удивительно, Александр.

— Мама, все мужчины имеют любовниц, — сказано это было не слишком уверенно. Алекс как бы ожидал от меня меня подтверждение.

Выдворив из комнаты фрейлин, я усадила детей на те же самые места, где они были в прошлый раз, и приготовилась к продолжению.

— Не все, Алекс, но очень многие.

— Тогда почему ты обижаешься на короля, что у него были эти любовницы?

Врать я не собиралась:

— Потому что это оскорбительно и унизительно для меня. Для вас, кстати, тоже оскорбительно, а еще и опасно. Вы были слишком малы и не помните, но после смерти короля покойный кардинал Ришон пытался официально признать внебрачного ребенка его величества. Да, ту самую девочку, которую родила фаворитка короля. И если бы не Божий промысел, мы бы сейчас имели еще одного наследника престола, который был бы равен с тобой в правах. Понимаешь, о чем я говорю?

До Элиссон дошло быстрее. Она испуганно прикрыла рот ладошкой и замерла, опасаясь дослушать правду. Алекс неуверенно посмотрел на сестру, потом на меня и спросил:

— Если бы там родился мальчик, то он был бы наследником трона?

— Да.

— А что было бы со мной? Ведь я все равно старше. И это я — будущий король!

Прежде чем ответить, я секунду размышляла: нужно ли детям знать все мерзкие подробности. Этот разговор и так дается им нелегко. Однако если я начну врать сейчас, мне придется это делать всю жизнь. А я не хочу, чтобы дети росли прекраснодушными идиотами. Они должны знать, какой мир ожидает их.

— Возможно, Алекс, тебя попробовали бы убить. И я не удивлюсь, если бы у желающих власти это получилось. Ведь убили же вашего отца без особых затруднений. Власть — очень притягательная вещь. Но если люди начинают жить только ради неё, они очень быстро встают на путь преступления и превращаются в зверей. Таким людям становятся не важны милосердие, Божьи заповеди и жизни других людей.