Красная королева

Днем я читала, но в присутствии чужих людей, которые еще и менялись каждые пару часов, чувствовала себя не в своей тарелке. Вильгельм несколько раз возвращался в течение дня, но при посторонних вел себя достаточно отстраненно.

В распахнутое окно каюты слышался мягкий шум прибоя, легкий ветерок слегка шевелил штору. День сегодня выдался достаточно солнечный и приятный. Я размышляла о том, что на новом месте обязательно нужно будет запланировать что-то вроде закрытого дворика, где я смогу загорать. Очень хотелось верить, все мои мысли и планы о жизни в Александрии сбудутся.

Ближе к вечеру, по моей просьбе, Тусси отгородила кровать ширмами и я легла спать, собираясь проснуться около полуночи, чтобы успеть одеться и спокойно выпить чаю. Однако, похоже мой организм устал несколько больше, чем я думала — проснулась я от криков. Хрипловатый голос капитана периодически перекрывался командами, которые отдавал Вильгельм. Глухо бухнула пушка, и почти сразу же — вторая…

«Началось!» — эта мысль щедро плеснула в кровь адреналина. Прямо в сорочке, не дожидаясь, пока Тусси зажжет лампу, я кинулась к окну. Предрассветную мглу слабо рассекали тусклые огни факелов.

— Тусси, огня и костюм. — горничная уже спешила ко мне с горящей свечей.

Все это лето Вильгельм обучал меня ездить верхом. Великим всадником мне никогда не стать, но держаться в седле я научилась. А главное — за лето запаслась некоторым количеством брючных костюмов. Я не собиралась потрясать устои Луарона, появляясь перед подданными в штанах, а вот Александрия — другое дело. Там у меня были шансы глобально повлиять на удобство одежды.

Затянув на талии ремень, я вышла из-за ширм. Солдаты уже не сидели расслабленно на той самой скамейке, а стояли возле дверей, достав оружие. Крики все приближались и приближались и мне становилось жутко: было совершенно непонятно, прорвались ли нападавшие на корабль и что происходит там, за закрытыми дверями. Разумеется, я не собиралась нарушать приказ Вильгельма и усложнять солдатам задачу, но ждать просто так было почти невыносимо! Тусси, видя мое состояние, подала мне в руки четки.

— Спасибо…

Прямо скажем, не лучшее время для медитации, но хоть какое-то занятие.

* * *

Окно каюты взорвалось миллионом стеклянных брызг, вылетевших вместе со свинцовой рамой…

Я мгновенно отскочила к дальней стене и непонимающе уставилась на странный предмет, которым выбили окно: один из солдат валялся на полу и стонал, сбитый с ног этой хренью. Сейчас эта штука медленно покачивалась на полу и я с трудом сообразила, что это огромная деревянная катушка, на которую накручена бухта толстого троса.

А в освободившийся проем окна лезли люди…

Все происходило с такой скоростью, что солдат, тот, что остался на ногах, не сообразил открыть внутренний засов. Сейчас он бешено бился с вооруженным двумя мясницкими ножами мужиком, ввалившимся в окно следом за бухтой веревки. Второй солдат пытался отползти к стенке каюты, а в это время в пустой проем протиснулся еще один пират, который мгновенно оценил обстановку и, оскалившись, несколько небрежно махнул ножом в сторону Тусси. Она, все еще прижимавшая к груди незажженную лампу, как-то тихо пискнула и стала оседать на пол. С палубы корабля в окно сунулось еще одно рыло…

С тех самых пор, когда меня напугали гопники в подворотне, чуть ли не большая часть моей жизни и всех тренировок были заточены под то, чтобы в нужный момент я не растерялась…

Из-под все еще всхлипывающей на полу Тусси расплывалось масляно-черная в свете свечей лужа крови. Солдат с неестественно вывернутой ногой почти дополз до стены. Он даже сумел вытащить саблю, но судя по иссиня-бледному лицу серьезного сопротивления оказать не сможет. В дверь каюты ломились с той стороны, но резная дубовая красота, подчеркивающая статус обитательницы, сделана была на совесть, как и массивный засов, щедро покрытый узорами и позолотой. Пират, ранивший Тусси, ухмыльнулся, глядя, как по висящей правой руке второго солдата струйкой сбегает кровь и капает на пол, и перевел взгляд на меня, прижавшуюся спиной к стене. Он больше не торопился…

Я скосила глаза в сторону, понимая, что моему защитнику приходится тяжело: он держал саблю в левой руке и продолжал отбиваться от бешено машущего тесаками пирата.

Вдох-выдох, вдох-выдох…

Медленно и неторопливо, глядя на приближающегося мужчину, не привлекая внимания и не делая резких движений, большим и указательным пальцем я выдернула из глубины пояса первый нож и метнула его, почти не замахиваясь. Теоретически, можно было метнуть в глаз и обойтись одним лезвием, но я вполне здраво оценила и неровный мерцающий свет свечей, и собственный страх. Этот бой — мой экзамен. Экзамен на право жить.

Чтобы добить пирата, понадобилось еще два ножа. Четвертый я метнула в то рыло, которое только-только пролезло в окно. Он, оглядываясь и уже ничего не опасаясь, стоял гораздо удачнее: прямо возле зажженного настенного светильника и лезвие засело в его горле, именно там, куда я целилась.

Последние броски пришлись на мужика с тесаками. Знание анатомии — великая сила. Два метательных ножа вошли ему в поясницу почти одновременно, заставив на мгновение застыть и рухнуть на пол каюты: ранение почки, любой из них, приводит к болевому шоку и очень быстрой смерти.

Потрясенно смотрел на меня солдат, тяжело дышащий и все еще не рискующий бросить саблю…

* * *

Тусси сказочно повезло: ублюдок распорол ей бок и даже немного задел мышцы, но не повредил внутренние органы — ранение было не проникающим. Сейчас, перебинтованная и измученная, она тихонько дремала на своей койке. Мадам Менуаш, занятая ранеными, пообещала зашить ее рану позднее:

— Кровь почти остановилась, если она не будет двигаться — вполне можно подождать, пока я освобожусь.

— Спасибо, Жанна. Ступай, я присмотрю за ней.

Точно также пока без помощи остался и солдат, которому влетевшая катушка перебила ногу: ему просто подсунули подушку под голову и велели ждать. Моя каюта начала напоминать лазарет. Я достала из шкатулки запрещенный в Луароне опиум и, тщательно отмерив дозу, заставила солдата проглотить — это уменьшит боль, но не даст ему кайфа.

Вильгельм вернулся ко мне, когда закончил все свои дела — солнце уже вставало и в каюте было светло. Раненых унесли, а за зашитой перебинтованной Тусси взялась присматривать одна из ее подчиненных. Сам фельдмаршал был абсолютно цел, но очень мрачен.

— Прости, Элен.

— Не говори глупостей, Вильгельм.

— Этого не должно было произойти.

— Просто учти на будущее… — меня все еще слегка знобило после этих событий. Я подошла к своему мужчине и ткнулась ему лицом в плечо. Жесткая ткань мундира царапала щеку и пахла потом, порохом и войной, но ко мне постепенно приходило ощущение покоя. — Много погибших?

— Нет. У трех человек серьезные раны, у остальных — небольшие порезы и ссадины. Я пропустил наблюдателей со второго острова…