Красная площадь
Шрифт:
– Ну, ты даешь!
– он хмыкнул и покачал головой.
– Ох, эта вечная подозрительность! Сядь, поговорим. Хоть мне и некогда, но…
Я не сел, я продолжал стоять у двери. Бакланов обошел стол, прикрыл дверь у меня за спиной.
– Игорь, - сказал он мягко.
– Я к тебе хорошо отношусь, я помогал тебе все эти годы. Так?
– Так, - сказал я, потому что это было правдой.
– Теперь слушай. Где, когда и что изменится, - произнес он с нажимом, - я тебе не скажу. Но запомни: если ты не будешь вгрызаться в это дело - тебя ведь никто не заставляет вгрызаться на всю катушку, - а проведешь его так… ну… не мне тебя учить, ты понимаешь?
Я молчал.
– Короче. Посмотри в будущее. Все может измениться, а нам такие, как ты, нужны.
– Коля, уж не в министры ли ты метишь?
– М…к!
– сказал он огорченно.
– Я с тобой по-дружески…
– По-дружески - что? Толкаешь меня замять убийство?
Он долго смотрел мне в глаза. Почти минуту. И было так тихо, словно мы с ним были только вдвоем во всей этой заснеженной Москве. Потом он повернулся, обошел свой стол, сел в кресло и сказал устало, почти безразлично:
– Извини, старик. Считай, что этого разговора не было.
Я пожал плечами и взялся за дверную ручку.
– Но имей в виду, - услышал я у себя за спиной.
– Если наши дороги сойдутся…
– То что?
– повернулся я в уже открытой двери.
Он посмотрел мне в глаза и улыбнулся прокуренными зубами:
– Там будет видно… Извини, мне нужно работать.
Я плотно закрыл дверь его кабинета. Практически Коля Бакланов молчаливо подтвердил, что Мигуна убили, и заодно вызвал меня на профессиональную дуэль. Но в таком случае без Светлова мне не обойтись. Я спустился на третий этаж к дежурному по Прокуратуре:
– Мне нужна машина. На весь день.
И пока он звонил в гараж и вызывал машину, я сел и на бланке Прокуратуры Союза ССР привычно отстукал два коротких служебных письма: запрос в Московский уголовный розыск о всех совершенных 19 января на территории Большой Москвы преступлениях и распоряжение начальнику Главпочтамта Москвы Мещерякову о выемке и доставке в Прокуратуру СССР следователю Шамраеву всей почтово-телеграфной корреспонденции, поступающей на имя С.К. Мигуна по его служебному и домашним адресам. Это были чисто формальные первичные следственные действа. Арест на корреспонденцию мы, следователи, накладываем почти по каждому делу. Подмахнув эти бумаги, я положил их на стол перед дежурным прокурором и попросил:
– Отправьте, пожалуйста, сегодня.
– Машина внизу, - сказал он.
– «МОС 16-54». Водитель Саша Лунин, вы его знаете.
Такого аврала, какой я увидел в то субботнее утро в Главном управлении по борьбе с хищениями социалистической собственности, я не видел давно. На всех пяти этажах ГУБХСС, расположенного на Садово-Сухаревской в старинном зеленом особняке, где бальные залы и гостиные давно разгорожены под следственные кабинеты, шла напряженная и шумная работа - инспекторы, старшие инспекторы и инспекторы по особо важным делам ГУБХСС МВД СССР совместно с милицейскими следователями допрашивали в кабинетах арестованных по операции «Каскад» деятелей подпольного бизнеса: московских, кавказских и среднеазиатских махинаторов, смещенных директоров крупных торгов, винзаводов, мясо-молочных комбинатов и магазинов.
Я поднялся на третий этаж, к заместителю начальника Главного управления полковнику Малениной, но выскочивший из ее кабинета модно одетый инспектор Саша Сычов, мой ученик, который лет пять назад проходил у меня практику, сказал:
– Ой, здрасте! Вы к Надежде Павловне?
– Да.
– Ее здесь нет.
Я кивнул на полуприкрытую дверь кабинета:
–
А кто там?– Я там допрашиваю очередного лимонщика [4], начальника сочинского курортторга. Кстати, он сказал, что это вы привезли его из Адлера. Спасибо, нужный мужик.
– А что у вас происходит? Что за аврал?
– Ужас! Не говорите!
– улыбнулся Саша.
– Операция «Каскад» - слыхали?
– Немножко… - улыбнулся я.
– А знаете, откуда взялось это название? Подмосковный электроламповый завод выпускал такие модерновые люстры, с тройным режимом света, «Каскад» называются - мечта домохозяек. Моя жена мне уши пропилила: достань, и все! А как достанешь - у них вся продукция шла налево, все сто процентов. А ревизию - ни-ни, на шаг к заводу не подпускали, потому что директор завода - племянник Мигуна. Но дней десять назад Маленина дала «добро» и - понеслось! И племянника взяли, и еще сотни - раскручиваем коррупцию и мафию, как вы учили…
Я снова улыбнулся. Вот она, ирония судьбы. Жизнь генерала Мигуна оборвалась под люстрой «Каскад», которую под его прикрытием выпускал его родной племянник. Неисповедимы пути Господин - так, кажется?
– Но почему аврал? Почему в субботу допросы? Это же не положено?
– спросил я словоохотливого Сашу.
– Ой, да кому сейчас до церемоний?! Такие хлевы расчищаем - в день по сто арестов! По всему МВД аврал!
– И в Институте судебных экспертиз?
– А как же! У них вообще завал - в две смены работают и без выходных.
– А где Маленина?
– Она в «Новом Здании», на Огарева. Хотите, я вас свяжу? Она с нами на прямой связи.
– Нет, спасибо, я лучше к ней сам подъеду.
– Как хотите, пока!
– и Саша Сычов убежал по коридору в другой кабинет, и я услышал оттуда его молодой нетерпеливый голос:
– Таня, ты уже час как обещаешь вернуть магнитофон! Невозможно работать - один магнитофон на трех следователей! И это в век электроники!…
Я спустился вниз, к своей машине:
– Улица Огарева.
Садовое кольцо летело под колесами машины, на Петровке мы сделали левый поворот и через полминуты прокатили мимо знаменитой Петровки, 38, - Главного управления внутренних дел Москвы, где расположен легендарный Московский уголовный розыск. Здесь, возле ворот дежурной части МУРа, тоже было необычное для субботы оживление: штук восемь новеньких западногерманских полицейских «мерседесов», перекрашенных под наш милицейский цвет, «Волги» с форсированными двигателями, инспекторы милиции с собаками и одетые в штатское оперативники.
– Никак случилось чего в Москве?
– сказал мне водитель.
Я пожал плечами. С виду Москва была все та же - шел тихий спокойный снег.
Московский Центральный телеграф на улице Горького знают все. Сразу за Центральным телеграфом на тихой и короткой улице Огарева длинное, семиэтажное, песочного цвета здание - тоже известно - МВД СССР. Грузовикам здесь проезд запрещен, а каждую проезжающую по улице легковую машину пристальными взглядами провожают дежурящие у здания постовые милиционеры и еще человек пять переодетых в штатское агентов, которые с якобы праздным видом дефилируют по обеим сторонам улицы. Ни одна частная машина не имеет права останавливаться на этой улице - к вам немедленно подбежит дежурный орудовец-регулировщик и скажет резко, категорично: «В чем дело? Проезжай! Живо!» С чего бы это? Почему такие строгости? Даже у здания КГБ на Лубянке нет такой открытой усиленной охраны.