Красноармеец
Шрифт:
Так вот, пока ехали, у двоих аккуратно оказались сломаны руки, и у третьего нога. Это те, кто дал слабину, чтобы только не попасть в ту мясорубку, куда мы ехали. Не стоит фанатично заверять что все в Красной Армии прям рвались в бой, лишь бы впиться в глотки немцев. Таких на самом деле были единицы и у них были свои мотивы, в основном - месть. Но на этих троих даже я смотрел с полным призрением. Я вот тоже не хочу воевать, и никто в эшелоне не хочет, но мне вот такое даже в голову не придёт. Петров их сдал комендантским на ближайшей станции, там уже следователи будут работать, но на время те себе жизнь спасли. Если докажут, что случайно пострадали, может и соскочат. Но вряд ли. Я же нашёл возможность быть на передовой и не ходить в атаки. Да снайпером стать. Тем более я и есть снайпер, и у меня даже есть снайперская учётная книжица, которую просто так завести трудно. А там не указано кто ею владеет. В смысле, что это именно Дважды Герой Герман Одинцов. Ничуть. Я ею могу пользоваться, раз та у меня на руках и есть сорок четыре подтверждённых, благо, данные совпадают. Если оружие не найдётся для меня, то ладно уж, своё достану. Вот так есть план, вряд ли командиры от опытного снайпера откажутся, у которого уже есть счёт, я расслабился и дальше катил уже веселее. Трое суток в дороге, пока нас не согнали с теплушек, мы под мелким моросящим дождиком, я на себя непромокаемый плащ накинул, сняв шинель, меся грязь сапогами, у многих были новенькие кирзовые сапоги, новинка, они недавно появились,
Лейтенант гордо вышагивал впереди, рядом боец-проводник, остальные держа строй, ну как могли, уныло топали следом, пока не вытянулись в длинную змею колонны. Когда вроде бы осталось немного, лейтенант собрал строй, велел привести себя в порядок, и оглядев бойцов, хотел было с песней довести людей, но смертельно уставшие бойцы явно ни на что не способны были, восемь километров, с непривычки, без отдыха, да грязи, где по пуду на сапогах, почти сломали их. Мои сапоги ещё и подтекают, сыро. В общем, завёл в расположение колонну, и нас начали распределять по землянкам. По тридцать бойцов в одну, там ещё печурки-буржуйки были, но топлива нужно добывать самим, а где его найдёшь в степи? Ничего, надышали, форму развеселили, шинели, сушатся, сапоги скинули. Такое амбре, тяжёлый дух бойцов выгнал лейтенанта Петрова на улицу, когда зашёл с местным командиром нас проверить, как устроились. Кстати, а наша артиллерия вела ленивую перестрелку, куда-то по немцам. Неплохо видать, потом замолчали. Больше похоже на беспокоящий огонь. Вот только те постреляли, и явно свалили, а ответка нам прилетела. Ну вот, у бойцов первое боевое крещение, под Богом Войны полежали на полу и нарах, чувствуя, как содрогается земля. Чем-то крупным били, иного на полметра подыскивали от сотрясения почвы. А так, как опытный боец, я первым делом привёл внешний вид в порядок, сапоги начистил, форму сушил, да под тюфяк аккуратно разложил и лёг на него. В сапоги бумаги напихал. Каюсь, своя, из запасов. Поэтому, когда прибежал посыльный и меня выкликали, быстро собрался, пуговицы у шинели как раз начищал, и направился за бойцом. В штабную землянку. Мы маршевая рота, нас распределяли по подразделениям. Первыми опытных бойцов, из госпиталей, их поодиночке вызывали, ну и меня, раз уж в составе роты был. Остальных без опроса партиями распределят. «Мясо» оно и есть, «мясо». Хотя тут называли их по-другому.
В штабе было несколько командиров, знакомых не обнаружил, и майор, что за столом сидел. Рядом писарь работал. Сидели оба за одним столом. Майор как хозяин, писарь так, сбоку пристроился. Сам носитель шпал в петлицах, не представившись, изучал мои бумаги, те два листа, что у лейтенанта были. Сам Петров отсутствовал. Чуть влажные листы, чернила начали расплываться, но вполне читабельно.
– Штрафник значит, - не спрашивая, скорее констатируя, сказал шпалоносец.
– Тут указано что стрелок. Ещё воинские специальности имеешь?
– Да, товарищ майор. Снайпер. Сорок четыре подтверждённых.
Расстегнув шинель, я достал из нагрудного кармана гимнастёрки учётную книжицу и протянул тому её. Майор, открыв, стал изучать.
– Брянский и Юго-Восточный фронта? Вижу хорошо повоевал. Да, подготовленные снайпера нам нужны. Оружие подберём. Отправляю тебя в Сотую стрелковую дивизию, она у нас уже третьего формирования.
Дальше писарь всё быстро оформил, мне выдали красноармейскую книжицу, информация не вся была, там допишут в штабе дивизии, да вернули книжицу снайпера. После этого направили в сборный отряд, почти семьдесят человек, что и вошли в состав Сотой стрелковой дивизии. Остальных раскидали по другим местам, а в наших землянках уже следующая маршевая рота располагалась, и её распределяли. Работают как на конвейере. Кстати, старшим у нас снова Петров. Идти недолго было, да тут всё близко. Нашли овраг, где в склонах нарыли землянок. Тут штаб дивизии и один из стрелковых полков. Его как раз и пополняли, почти с нуля. Пока бойцы курили, дождя не было, хотя сырость в воздухе присутствовала, пообщался с теми что тут был, из старожилов. Угостил парой командирских сигарет, и получил нужную информацию. В высадке пять дней назад три дивизии участвовали, они были должны создать плацдарм. От них рожки да ножки остались. Четыре дня и держались, только вчера их снова в Волгу скинули. А немцы обстреливали реку. Ни боеприпасов подкинуть, ни подкрепления, заканчивались патроны и дальше только рукопашная. Только ночью что-то получить могли. Немцы освещали реку прожекторами, наши их били, немцы новые доставляли, и так раз за разом. Играя как в лотерею. Лично я считаю, что всё это бесперспективно, проще высадится на берегу, по сторонам от города и взять его в клещи, отрезав немцев что внутри, от снабжения. Долго те не продержатся. А вот так в лоб, это просто уничтожение собственных людских ресурсов. Даже преступлением считал. Однако по местной военной доктрине, наш Генштаб, а он тут напрямую командовал, поступал по всем канонам войны. Ну не мне их учить, пусть сами воевать учатся.
Уставшие и какие-то грязные командиры вышли из землянки, все в глине, тут же похоже проблемы с мытьём. Некоторые даже небритые, но оформили меня быстро. Причём не куда либо, а в отдельный снайперский взвод дивизии. С учётом, что прошлый взвод весь сгинул на том берегу, я пока был один во взводе. Кстати, узнал, как штаб дивизии уцелел. А банально, он и не переправлялся, а командовал с этого берега, через штабные рации. Так что все три стрелковых полка, разведрота, часть сапёров, там и сгинули, а тылы и артиллерия дивизии тут были. Теперь вот пополнялась на месте. Похоже будет повторение попытки создать рабочий плацдарм на том берегу. М-да, как-то и не хочется. Место в землянке мне выделили, снаряжать начали, да бедно всё, хорошую и вполне рабочую «Мосинку» с прицелом нашли, дальше маскировку я уже сам ладил. А вообще устроили меня в землянке у тыловиков, они тут рядом хлеб пекли, так что я всегда был при горячем хлебе. Стоит отметить, многим из тех фронтовиков из госпиталей, что со мной прибыли, давали звания, в основном младших сержантов, не хватало младшего командного состава, и назначили командирами отделений. Меня, хвала Всевышнему, такая участь миновала. Штрафник, относились с подозрением, хотя вроде как по бумагам я всё искупил. Тем более сам так считаю. Никакого наступления на Москву не планировалось, те две наших армии под Ржевом перемалывали в котле, резервов нет, они все тут у Сталинграда. Так что наступления на Москву Шапошников зря боялся, тот оберст это ясно доказал, всё решалось тут, в Сталинграде.
Вот так делал вид что шью маскхалат, а у меня был готовый, и как раз под местные цвета осени. Кстати, дождь закончился и засветило Солнце, тучи разбежались, чему бойцы не рады, хорошая погода, к авианалёту. Верная примета, сам по личному опыту знаю.
Однако немцы не прилетели, видать, как и у наших, развезло аэродромы. Ждали пока подсохнет. Винтовка хороша, но выдали мне обычные патроны, а не специальыне, пришлось старшине побегать, снабженцу тоже, но нашли целый ящик с нужными калиброванными патронами. Я его весь и прибрал. А вот моя учётная книжица снайпера, осталась в штабе дивизии, не вернули, внесли её в списки. Я опасался потеряют, просил отдать, но меня убедили, что это не так. Три дня дивизия по сути заново полки формировала, командиры пребывали не так быстро, как бойцы, но всё же у всех трёх полков теперь есть командиры. Мой взвод тоже пополнялся, не быстро, по значкам ворошиловских стрелков смотрели, но из обученных и с опытом был я, да старший сержант Нефедов, с его тринадцатью официально повреждёнными. Тоже из госпиталя. Он командиром взвода и стал, также начал обучать бойцов, пары создал, вполне толковый малый. В меру сил помогал ему. Тот меня неофициально замом своим сделал. Не обрадовал. Во взводе всего два командира и было, Нефёдов, да младший сержант Осипов, из Куйбышева, тот доброволец. Хотел научится уничтожать немцев. Принял первое отделение пока. Гонял свои четыре пары.***
Очнулся я от шума. Открывая глаза, слегка повертел голой, но голоса не подавал. В развилинах могли быть как наши, так и немцы. А я блокирован, не вырваться. Артиллерией накрыли. По сути часть плеч и голова видны, остальное под завалом. Не далеко тело моего напарника. Я тут второй час кукую, и думаю что делать. И не убрать груду кирпичей в хранилище. Для начала, то полное, а потом если часть убрать, гора дрогнет и оползень, а от этого мне точно хана будет. Хорошо сам цел. Уже в курсе, попал в «карман», и меня чуть придавило, да так, что не пошевелится, но без серьёзных травм и переломов. В общем, если откопают, буду дальше воевать, а вот напарнику хана, тело изломано. Он на себя всё принял, меня так, краем зацепило. И наших я не ждал, мы на охоте были, в серой зоне, ближе к позициям немцев. Да, сегодня девятое декабря. Может и бред, но это третий штурм Сталинграда, в котором я участвовал. Да, вот такой я живучий. И не считаю, что мне не повезло, наоборот, я чертовский живучий и везучий. А так в проёме показалась каска и рожа, что осмотрелась. Ну так и есть – немцы любопытничали.
Я прикрыл глаза и притворился мёртвым, всё же толстым слоем пыли и грязи покрыт, да и рассмотреть меня в этих обломках, под такой маскировкой, довольно сложно. Честно признаюсь, грязь, то что от кирпичной пыли и бетона смешалось и покрыло лицо, жутко чесалось, но я даже руку не мог освободить, чтобы банально почесаться. Какая же это мука. На немцев я поглядывал через узкие щёлочки глаз. Кстати, Сталинград уже три дня как полностью окружён и началась его планомерная зачистка, хотя немцы дрались за каждый подвал или остатки построек. Мы их тут месяц додавливать будем, с боеприпасами и питанием у тех порядок, запасы сделаны, вот и воевали ожесточённо. Те немцы что не в городе были, отогнаны оказались где на тридцать километров, где на сорок, там не наша дивизия работала, мы чисто по городу. Та обновлялась и снова кидалась в бой, и так каждый раз с нуля. За эти два месяца состав в снайперском взводе нашей Сотой дивизии сменился трижды, я там до сих пор служу, единственный сторожил. Три медали «За Отвагу». Почему-то мне крайне неохотно подтверждали уничтоженных немцев, хотя официально уже сто шестьдесят есть, да и награды, писали на ордена, а давали медали, да и те со скрипом. Последнюю, третью, получил за два дня до этих боёв.
Должен сказать, эти два месяца были самыми страшными в моей жизни в этой войне. Даже вспоминать не хочу, хотя уникальный опыт городских боёв, да и вообще боёв, получил изрядный. Наработал опыт снайпера, больше полутысячи врагов настрелял. По примерным подсчётам, я лично уничтожил порядка полутора тысячи солдат и офицеров врага с начала войны. А по официальной статистике у меня отщёлкано сто шестьдесят шесть врагов. Причём не только немцы, тут и итальянцы мелькали, их я тоже выцеливал с немалым удовольствием. Девять точно уничтожил. На передовой те редко бывали, поэтому такой скромный счёт. До этого ничего подобного в опыте я не имел. Как не избегал подобного, но в этот раз меня закинуло в настоящий АД. По сути выжить я не должен был, не для этого ли меня включили именно в эту маршевую роту? Я думаю именно для этого, но я выжил вопреки чужим планам. И если вам говорят, что снайпера в атаки не ходят, а работают за спинами товарищей, выбивая пулемёты и другое оружие, чтобы атака была успешной, не верьте. Я четыре раза ходил, заставляли, рядом падали убитые и раненые товарищи, а я выживал, ни царапинки. Даже этот напарник, что рядом лежит с пробитой головой, у меня восьмой. Вообще за войну я ни разу ранен не был, травмы и контузия не в счёт. Даже тут по сути сильно не пострадал, только обездвижен. Хотя пусть я тепло одет, но сжатый ледяными кирпичами промёрз серьёзно, и уже простыл, дышу через рот, нос забит, и с трудом сдерживаю кашель. Уже думал всё, конец мне, пора звать хоть кого-нибудь. Немцев не хотелось. Даже описывать не желаю, что те делают с нашими снайперами, если живыми ловят. Сам видел. А тут хоть кого, а там сбегу.
Два немца, с карабинами, утеплены как могли, частью в гражданское. А те приметили моего напарника, а главное овечий, пусть и грязный, полушубок. Зима серьёзная была, любой мех на поддержку те искали и использовали, а тут почти целый полушубок. Вот осыпая кирпичи, сверху мелкий снег начал сыпать, и спустились в полуразрушенный полуподвал, где я и лежал. Те начали шебуршится, снимали полушубок с напарника, когда под шум осыпающихся кирпичей и кусков льда на них прыгнуло двое в наших маскхалатах. Трое сверху их поддерживали. С облегчением откашлявшись, долго терпел, чем явно напугал разведчиков, те тела обоих немцев осматривали, оглушили их, вот я попросил:
– Помогите.
– О, никак наш… - сказал один и осмотрев меня, озадаченно протянул.
– Эк, как тебя засыпало…
Очнулся я уже в медсанбате, не моей, чужой дивизии. Вырубило пока несли, а точнее волоком тащили к своим. Сам пошевелится не мог, затёк. На немецкой шинели тащили. Кстати, обе винтовки, мою и напарника, откопали и прихватили, хотя те побиты и не годны к дальнейшему использованию. А для отчётности. Сдать надо. Кто я, уже было известно, в дивизию сообщат. Простыл я более чем серьёзно, хорошо обошлось без обморожения. Что удивительно, корка грязи на лице спасла моё лицо. Даже нос не обморозил. Шапка-ушанка была, ушки завязаны под подбородком, спасла тоже. Отмыли, осмотрели, синяков множество, но живой, на второй день даже сам ходить смог, хоть и скручивает приступами кашля. Слабость, озноб, из носа течёт, потоотделение. Все прелести простуды ощутил. Вот так на санях, обложив соломой и шкурами, меня отвезли уже в наш медсанбат, Сотой дивизии. В госпиталь решили не отправлять, тут вылечусь. Понять командиров дивизии можно, отправишь в госпиталь, и поминай как звали, а я пользовался уважением, уже известен, не трус и всегда готов своих прикрыть. Напарника похоронили, без меня, я в горячке в койке метался, ещё в первый день, как к своим вывезли, так что не побывал. Ну а пока я в жарко натопленной землянке лечился, тут два десятка таких простуженных, были и те, кто простуду не переживал. Она тут как бич, что есть, то есть. И ещё, я тут потерял шприцы и последнюю упаковку «пенициллина». Да с моим лечащим врачом договорился, что, мол, запас выдам, тот меня уколет и тех тяжёлых из простуженных, что загибаются, тот обещал. Забрал и ушёл, больше не появлялся. Меня не уколол, и других тоже. Двое умерли. Эту тварь я обещал кончить. Мысленно, не вслух, назло ему выкарабкаюсь. И то, что тот сказал, что такое лекарства другим нужно, мне было глубоко наплевать.