Красноглазый вампир

Вижу, вы знаете свое дело, — сказал директор. — Сегодня же отправлю рапорт. Через несколько минут будете свободны и можете отправляться в подготовленную для вас квартиру. Оберст примет вас в три часа. До свидания.

Выйдя во двор, Далльмейер и Стрелински увидели главного надзирателя, который указал им дорогу.

Им пришлось идти по длинным узким улицам меж бесконечных стен без единого окна и двери. Только иногда в толстых бетонных стенах появлялась узкая щель.

Когда они приблизились к широким стальным воротам, выкрашенным в красный цвет, два вооруженных солдата в серой форме преградили им дорогу.

— Идентификационные карточки!

— Вот!

Солдаты вернули им карточки. Один из солдат прокричал в рупор:

— Далльмейер и Стрелински… пропустить!

По ту сторону ворот послышался лязг затворов, и внезапно окружение изменилось.

За воротами тянулся сад с бунгало. Сад окружала стена из красного кирпича. Квадратные клумбы были усыпаны маргаритками, а в зеленой деревянной кадке цвела бенгальская роза. Декор был дурного вкуса, а аллея, по которой шла пара мужчин, была по краям усажена асфоделями. В траве прыгали два дрозда. Это было единственное проявление жизни в этом скучном и безрадостном саду.

В конце аллеи перед ними появился слуга в строгой ливрее.

— Я отведу вас в ваши апартаменты, господа.

Он двинулся впереди них. Поднявшись по крыльцу из темного гранита, он толкнул вращающуюся дверь и провел их в белый и пустой холл, похожий на вестибюль клиники. Потом объявил:

— Номера 18 и 20… Лифт!

Номера находились на втором этаже.

Они были достаточно уютны, но в них не было ничего лишнего. Одна комната, служившая общей столовой, маленькая гостиная и курилка соединяли оба номера.

Стол был накрыт.

Едва Далльмейер и Стрелински сели за стол, как слуга принес еду.

Еда была простая, но доброкачественная. В графинах была вода и белое вино.

Потом слуга принес десерт — приятный на вид, но совершенно безвкусный баварский крем. Потом положил на стол карточку.

На ней было написано:

Его превосходительство примет вас в три часа.

Далльмейер сунул карточку в карман.

Нам напоминают, — сказал он.

Стрелински хотел ответить, но его компаньон знаком велел ему молчать. Он достал карандаш и на клочке бумаги написал:

В комнате есть микрофоны!

Молодой человек кивнул.

У меня плохое пищеварение, — громко произнес он, — я еще не привык к такому режиму, хотя, как помню, у нас уже было нечто подобное в Америке.

Мать-родина следует за нами повсюду, даже в гастрономических пристрастиях! — засмеялся старший. — Пойдем, прогуляемся по саду.

Они прошлись по печальным дорожкам и остановились перед небольшой клумбой с розами, которые Далльмейер осмотрел с видом знатока.

Здесь нам не надо бояться подслушивающей аппаратуры, — сказал он. — Надо привыкнуть обмениваться банальностями или не вызывающими подозрения словами. В этом месте мы можем говорить. Завтра сможем говорить и в кубах, если туда вернемся. Я заметил два весьма шумных мотора, которые заглушат наши слова.

Думаю, всё неплохо прошло, господин Диксон, — сказал молодой человек.

Старший нахмурился:

Без имен, малыш. На время забудьте, что я Диксон, а вы Фред Маллемс. Да, всё неплохо прошло. На мой взгляд, даже слишком хорошо.

Завод В располагался на одном из диких островов Балтики.

Об этом скалистом и болотистом островке ходило много легенд. Германия преобразовала его за несколько лет, превратив в гигантский завод-крепость. Берлин ни от кого не скрывал, что здесь производят химическое оружие. Многие помнили об ужасающих отравляющих газах Первой мировой. А теперь здесь за толстенными стенами разрабатывали новое тайное оружие.

Было известно, что служащих нанимали из добровольцев, чаще всего из немецких тюрем, хотя обращались и к другим источникам.

Если осужденный на долгий срок, имевший хорошее здоровье и достаточно живой ум или обладавший солидными научными познаниями, хотел сменить место заключения и воспользоваться определенным комфортом, то он обращался с просьбой направить его на завод В. Такую просьбу редко оставляли без внимания. Многие молодые неудачники на грани отчаяния и самоубийства отправлялись топить свои неудачи во Французском Иностранном легионе. Но если у них за спиной было хорошее университетское прошлое, то, несмотря на все свои прегрешения, они могли продолжить свою жизнь в стенах завода В… своего рода Иностранном легионе Германии.

Однажды утром с американского судна на причал Гамбурга сошли двое бродяг. Портовая полиция немедленно их задержала.

Они предъявили должным образом заполненные документы на имя Ганса Гейнца Далльмейера и Пауля Стрелински, американцев немецкого происхождения, граждан США.

Когда комиссар ознакомился с их титулами и характеристиками, он пришел в легкое замешательство.

— Доктора естественных наук, окончившие Гарвард, инженеры-химики. Вы, Далльмейер, работали на военных заводах Питтсбурга! Зачем прибыли в Европу?

— У нас обоих кое-какие неприятности, — ответил Далльмейер.

— У вас есть средства существования?

— По правде говоря, нет, господин комиссар.

Я оставляю вас в своем распоряжении! Поскольку вы немцы, вам обеспечено хорошее отношение, пока мы не получим указаний о вашей дальнейшей судьбе.

Новости поступили очень скоро и были, по-видимому, благоприятными, поскольку комиссар был крайне любезен и угостил задержанных пивом.

Вы Далльмейер из отдела красного газа в Питтсбурге? — спросил он.

Откуда вы это знаете? — с удивлением спросил Далльмейер.

Мы знаем всё, что у вас на совести… только не лгите!

Несколько фальшивых долларов, первая неудачная попытка, — уныло признался задержанный.

Комиссар рассмеялся:

В добрый час, по крайней мере, вы откровенны. Полагаю, вы ответите и за своего компаньона.

Мы дальние родственники. Он немного помогал мне. Он — хороший химик, но разминулся с удачей. Они прошли в разные двери.

Мы откроем перед вами новую дверь.